Одиночка - Эндрю Гросс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взять, к примеру, вот это… Франке еще раз перечитал объявление, которое он отложил накануне.
Большинство людей не обратили бы на него никакого внимания. Оно было передано по ВВС перед программой «Вечер в филармонии». В нем упоминался охотник за трюфелями, направлявшийся в Польшу. Там говорилось: «В этом сезоне их особенно много в березовых рощах».
В березовых рощах?
— Что такое трюфели? — поинтересовался адъютант Ферштедер, раскладывая документы из лотков «А» и «Б».
— Это вроде грибов, только они намного дороже, — пояснил Франке. — Они растут в корнях деревьев. В Италии, — добавил он, — не в Польше. И это довольно любопытно. И собирают их осенью. Их ищут с помощью свиней.
— Свиней?
— Свиней и собак, — кивнул Франке. Вот оно: сообщение, на которое никто и не обратит внимания.
— А кто такой этот охотник за трюфелями? — спросил Ферштедер. — И зачем он едет в Польшу?
— Да еще весной, — добавил Франке.
— Вот именно.
— Хороший вопрос, — Франке допил кофе. — И еще: кто здесь свинья?
При мысли о трюфелях желудок Франке начал поднывать: в него давно не попадало ничего кроме картошки, капусты и сарделек. Полковник понимал, что игра велась на полутонах. И тут он ощутил, что нащупал реальную нить, словно эти мерзавцы были уже у него в руках.
— Оставить или положить в архив? — осведомился адъютант, решая, в какой лоток определить сообщение.
— Оставьте, пожалуй. По крайней мере, пока оставьте, — об этом охотнике за трюфелями они еще услышат, предположил он.
У него был нюх на такие вещи. А это донесение прямо вызывало зуд.
И Франке положил его в лоток «А».
Глава 29
«Де Хевилленд Москито» летел над территорией Польши на высоте четыре с половиной тысячи метров. Блюм, сидевший внутри истребителя, пытался справиться с волнением.
Он глянул на руку, все еще саднившую от татуировки. А22327. Номер Рудольфа Врбы. Хотя он и соответствует реально существующему номеру, вряд ли это что-то изменит. В случае разоблачения его допросят и тут же расстреляют как шпиона. И никакие номера в мире его не спасут.
И никакие бриллианты.
Самолет то поднимался, то снижался, вдалеке гремели зенитки. Союзники бомбили Дрезден, чтобы отвлечь артиллерию и авиацию немцев. Звучало все это довольно устрашающе, особенно учитывая, что ждало его впереди. Самолет бросало вниз-вверх — чтобы удержаться, он схватился за навесную перемычку.
Натан вспоминал свой недавний разговор с президентом Рузвельтом. О том, как много было поставлено на карту, как все в него верили. Гордость переполняла его. Он, польский еврей из краковского гетто, говорил через океан с самым могущественным человеком в мире. Если бы только его родители узнали об этом. Они бы никогда не поверили. И Лиза. Она бы закатила глаза и сказала: «Нос не задирай. Через минуту тебя могут пристрелить. Или приземлишься на грузовик с нацистами. И к чему тогда твой разговор с президентом?»
Блюм улыбнулся, напомнив себе, зачем он здесь, и вновь попытался взять себя в руки. Самолет попал в зону турбулентности, и его затрясло. На секунду Блюму показалось, что болты, скреплявшие фюзеляж, готовы отвалиться. Он глянул на часы. Еще несколько минут. А потом…
Потом прыжок. При мысли об этом у него засосало под ложечкой.
— Готовьсь! — крикнул из кабины второй пилот. — Снижаемся до двух тысяч метров.
Блюм поднял вверх большие пальцы, но внутри у него все тряслось. Если бы в этом богом забытом месте было хоть какое-нибудь освещение, все увидели бы, что он бледен как полотно.
— Ты прыгаешь с высоты триста шестьдесят метров, через шесть минут.
— Я готов, — ответил Блюм, хотя в его теле не было ни одной клеточки, которая бы не напряглась от одной мысли о предстоящем. Он повторил план «Б». Если партизан на месте не окажется, он должен будет отыскать Райско, в восьми километрах на востоке. Там есть безопасное убежище. Он припомнил пароль: «placek z wisniami». Вишневый пирог.
Карты при нем. Компас. Деньги. Кольт-1911 в кобуре на ремне. Он проверил и перепроверил парашют. Пять секунд, напомнил он себе. Это отсчет до того момента, когда надо дергать за шнур. Он постарался не думать о том, что произойдет, если он все загубит и упадет. Что тогда? Не подведите нас, лейтенант.
— Две минуты! — второй пилот пробрался к нему в задний отсек. — Двигаемся к люку.
Внутри у Блюма все похолодело.
Он проверил свой рюкзак, подошел и пристегнул вытяжной фал. Закрепил ремешок шлема.
— Мы вернемся за тобой через семьдесят два часа, — сказал летчик. — В час тридцать ночи. Рядом с основной дорогой есть расчищенное поле. В пятистах метрах от места высадки.
Блюм кивнул. Он повторял это сотни раз. Это накрепко запечатлелось у него в мозгу. Хотя это было необязательно, ведь туда его доставят партизаны.
— Помни, мы будем ждать тебя только две минуты. И все. Потом мы начнем уносить оттуда ноги на всех парах. Так что лучше не опаздывай.
— Я понял.
— И чего бы тебе это ни стоило, ты здорово справляешься, — он хлопнул Блюма по спине. — Удачи тебе во всем!
— Спасибо.
— Держись покрепче, — и летчик открыл внешний люк. Внутрь хлынул поток холодного воздуха.
— Гляди вниз, вон туда, — летчик указал в темноту.
Прямо под ними на земле горящими огнями был выложен крест.
— Это твоя цель. Ветер нормальный. Мы опустились ниже трехсот шестидесяти метров. Это будет нетрудно. Думаю, тебе не впервой.
Блюм мотнул головой:
— Прыгал только на тренировке. С вышки.
— С вышки? — пилот закатил глаза. — Ну, это почти то же самое. — Он затянул потуже ремешок на шлеме у Блюма. — Просто вдохни поглубже и прыгай на цель. Не успеешь опомниться… — Самолет тряхнуло, как будто он стремился сбросить Блюма с себя, и Натану пришлось ухватиться за поручень, чтобы не выпасть.
Считай до пяти, напомнил себе Блюм, потом дергай. В груди у него бил молот.
— Готов, пора. Мы почти над целью. — Холодный ветер хлестал в лицо.
— Помни, — летчик положил руку на спину Блюму, — Семьдесят два часа. — Он оглянулся, чтобы уточнить местонахождение, удерживая Блюма за лямки. — Все, прыгай!
Сердце Блюма взмыло в небо, но ноги прилипли к полу самолета. Он увидел, как горящий крест приближается снизу. Они были практически над ним.
— Прыгай! Давай! Вперед! — кричал летчик.
Он схватил Блюма за плечевые ремни и буквально вытолкнул его в темноту. Блюм
