Долина откровений - Чингиз Абдуллаев

– Старый прохвост, – раздраженно заявил я.

Мне уже не было страшно. Если он знает русский язык, если он слышал наши разговоры, то понятно, как именно он должен был отреагировать. К тому же выяснилось, что он был ещё и корабельным старшиной. И он так нас всех обманул. Хотя я его понимаю. Он столько лет жил мечтой о возвращении, а когда услышал нас, то решил, что оттуда прибывают только убийцы, насильники и предатели. Зато теперь не было никакой мистики. Теперь я точно знал, что бедный Феликс ни в чем не виноват, а Юлию я напрасно подозревал.

Я присмотрелся. Мне сначала показалось, что она сидела не связанная. Но я ошибался. Он связал ей ноги каким-то мудреным узлом, и она бы не смогла сбежать при всем желании. Кореец достал спутниковый телефон и под мои горестные вздохи методично разбил его.

– Всё, – коротко произнёс он, – сюда больше никто не приедет, и никто вас не найдет. А я уйду отсюда сегодня ночью.

– И чем ты лучше нас всех? – выдохнул я. – Ты убийца и подлец. Не смей думать, что ты избавил человечество от таких преступников, как мы. Ты сам тоже преступник.

– Верно, – легко согласился Ким До Су, – я такой же, как и вы. Сорок с лишним лет назад я изменил своей стране. А сейчас я возвращаю свои долги, изымая из числа жителей моей бывшей страны таких преступников, как вы все.

– И ты отнял карабин у женщины и выстрелил в Феликса, – я хотел выяснить всё до конца.

– Она сама отдала мне карабин, – спокойно объяснил этот гадкий старичок, – она не умеет стрелять. А я умею. И я точно попал ему в живот. Я хотел, чтобы он немного помучился, перед тем как умереть. Он не заслуживал снисхождения. У тебя есть ещё вопросы?

– Только один. Когда ты подохнешь?

– Не скоро, – улыбнулся Ким До Су, – не сегодня. И не здесь.

Он поднялся, чтобы обойти наш лагерь, собрать оружие, фляги, личные вещи. Я застонал и попытался как-то освободиться, но разве можно освободиться, когда вас связывает охотник с почти полувековым стажем. Это просто нереально. Я посмотрел на Юлию. Почему он не связал ей руки? Он был уверен, что она все равно не сбежит. Наверно, она испугалась, когда он возник перед ней, может, даже посчитала его призраком. И покорно отдала ему карабин Ибрагима. Он связал ей ноги, но не стал связывать руки. Старик проводник допустил всего лишь одну небольшую ошибку. Сказалась его долгая жизнь в этих глухих местах. Он был уверен, что она не сможет развязать его узел. Наверно, так оно и было, она бы сама и не справилась. Но откуда ему было знать, что у неё были с собой маникюрные ножницы? Ведь она была главным редактором гламурного журнала, а такие дамочки всегда стараются выглядеть как можно лучше. И многие свои приборы держат при себе.

Он знал, что она ни за что не сможет развязать его узел и сбежать. Но она и не собиралась сбегать. И тем более резать маникюрными ножницами свой узел. Это было бы просто невозможно. Она обрезала веревку, которая связывала её с деревом, и перекатилась в сторону, где лежал мой карабин. Кореец вышел из-за деревьев в прекрасном расположении духа. Я сейчас даже думаю, что он вообще считал свою миссию на земле уже выполненной. Ведь он дождался приезда своих «земляков», выслушал их признания и сам решил, как с ними поступать. Собственным судом присяжных. Он был и судьей, и прокурором, и адвокатом, и двенадцатью присяжными. И даже палачом. И нашим исповедником.

Он сделал всё как нужно. Именно поэтому он шел и улыбался. Но в его время не было гламурных журналов. Иначе бы он знал, какая это сила. И какие смелые дамы стоят во главе подобных журналов. Ким До Су ещё улыбался, глядя на Юлию, когда она в него выстрелила. Единственное, что мне жалко: этот мерзавец умер сразу. Его отбросило к деревьям, и он умер почти мгновенно, возможно даже не поняв, что произошло. Потом Юлия долго пыталась меня развязать. А затем мы услышали гул вертолета. В ночной тьме костер виден издалека. Мы побросали туда всё, что могли побросать, и он горел в ночи так, что его было видно за пятьдесят километров. К тому же здесь был такой чистый воздух.

Вертолет сел рядом с нами, и первым к нам бросился не Равлюк, а напуганный Карен Погосов. Оказывается, он больше других переживал за исчезнувшую Юлию. Вот такие иногда случаются метаморфозы. Потом перед нами возник Равлюк и его люди. Они слушали нашу невероятную историю и не верили в неё. Они укладывали погибших и не верили нам до конца. Это была кошмарная история ужасов, которая наконец закончилась. Нужно было видеть лицо Равлюка, он уже понимал, что его отправят на пенсию и его карьера в качестве руководителя службы безопасности закончена навсегда.

Потом мы полетели в город. Я сидел рядом с Юлией и не верил, что всё закончилось. Не верил, что мы остались живы, и наше невероятное путешествие подошло к концу. А потом было долгое оформление, нас допрашивали следователи и прокуроры, нам не разрешали выезжать из страны, и вся эта морока длилась больше двух месяцев. Наконец в октябре мы вдвоём вернулись в Москву. Здесь уже шел снег. Не знаю почему, но история, происшедшая на Калимантане, нас не сблизила, а, наоборот, навсегда разлучила. Возможно, Юлии было неприятно видеть человека, который знал про неё так много. А мне, соответственно, было неприятно видеть женщину, которая знала столько секретов про меня. Но самое удивительное было не это. Через несколько месяцев после нашего возвращения Юлия Ивченко продала контрольный пакет своего журнала и навсегда исчезла из Москвы. Говорят, она уехала куда-то в Америку, в один из тех сонных провинциальных городов, где жизнь не меняется уже несколько десятилетий. Возможно, она забрала с собой свою дочь и тетку. А возможно, уехала одна, я никогда больше о ней не слышал.

Равлюк был уволен из компании и даже не получил положенной ему пенсии. Говорят, он устроился вахтером в каком-то элитном доме и теперь носит красивую форму. История Ким До Су попала в газеты, и о нем написали несколько журналистов. Но постепенно все забыли про него, ведь Калимантан был так далеко, а свежие новости приходили ежедневно.

Леонтия Яковлевича похоронили на Новодевичьем кладбище, хотя там простых смертных не хоронят. Но его компаньоны нашли какую-то старую могилу и смогли доказать, что это захоронение двоюродной сестры его бабушки, и он как родственник получил право быть похороненным рядом. Вскоре старую могилу просто убрали, а на месте новой вырос роскошный памятник.

Тело Аллы отвезли в Ростов. Так захотели её братья-близнецы. Они пытались наладить работу её салонов, но, насколько я знаю, у них ничего не получилось, и они быстро прогорели. Они так и не поняли, что для успешного бизнеса в Москве нужно иметь влиятельного и богатого покровителя.

Феликса Андреади похоронили на Ваганьковском кладбище. Там воздвигли роскошный памятник из красного мрамора. Я иногда навещаю его могилу и кладу живые цветы. Его супруга вышла замуж уже в третий или четвертый раз. И я за неё рад. Эта дамочка не потеряется ни в какой ситуации. Она даже возглавила совет директоров АРМ.

Тело Ибрагима отвезли на родину. Его хотели похоронить рядом с женой, но дети не разрешили. Ибрагима похоронили отдельно. Я думаю, ему было бы обидно узнать, что даже после смерти его жена не лежит рядом с ним, но, видимо, такая у него была судьба. Я часто встречался с его детьми и помогал мальчику и девочке всем, чем мог. Но я никогда не рассказывал им о происшествиях той роковой ночи. И о наших разговорах в долине откровений.

Лёва Горенштейн получил наследство своего дяди и простил мне все деньги. Но меня это как-то не обрадовало. Хотя сам Лёва был очень доволен. А Славик Толмачев пошел на повышение, став первым заместителем министра финансов.

Вы знаете, почему я рассказал вам об этой истории?

Чтобы вы задумались. Если вы считаете, что это слишком невероятная история, то предлагаю вам провести маленький эксперимент. Соберите несколько своих самых близких друзей и попросите их рассказать о самом ужасном поступке в их жизни. Даже без этой травы аланг-аланга. Добровольно. И, уверяю вас, вы будете ошеломлены. Мы действительно храним свои «скелеты в шкафу», как говорят англичане. И ничего в этом хорошего нет. Но, с другой стороны, это наши «скелеты», и остальным не должно быть до них никакого дела. В конце концов, у каждого они свои.