Мышеловка на Эвересте (СИ) - Врангель Данила Олегович

— Не думаю, — ответил представитель. — Кристина в подобных пассажах всегда откровенна. Хотя мне они непонятны.

— Не знаю, как вам, но мне этот волчий вой что–то мрачноват, — молвил небритый, втянув терпкость табака и отхлебнув абсента. — Впрочем, чёрное всегда рядом с белым. Это любовная пара. Мысль стара как всё вообще.

— Кристина никогда не играет, — заметил представитель. — В этом её особенность. Она просто пользуется.

— Чем? Или кем.

— Ну, в данный момент нами.

Писатель усмехнулся. Сказал:

— Мне эти сказки об альтернативном эгоизме уже наскучили. Кто пользуется мной, так это моя кошка. Это уж точно. Больше никто.

Представитель опять дозировал в свою рюмку водку и прицельным движением, не торопясь, употребил продукт по назначению. Откинулся в кресле и стал перебирать чётки, лежавшие на столе оранжевыми всполохами янтаря. Сказал:

— Но вам этого мало. Верно? — Прищурился. — И вы захотели, чтобы вами пользовалась Кристина Паркер. Я не ошибаюсь?

— Да в чём–то и не ошибаетесь, — помедлив, сказал писатель. — Поэтому мы так долго и разговариваем.

— Я вас понимаю. Вам нужны глаза.

— Мда…

— Но не просто глаза. А присутствие одной крови.

Представитель внимательно глядел на собеседника. Уточнил:

— Но это очень редкая терапия, которая существует лишь в теории. — Добавил: — Вот именно этот текст говорит Паркер.

— Но почему?

— Потому, что так действует магнетизм. Он действенен в момент притяжения. Но в конечной точке контакта превращается в нечто другое.

— Во что?

— В опустошённость. Поэтому люди не живут долго. В одной форме.

Писатель молчал, курил и глядел на представителя. Сказал:

— Если это так, то это плохо.

«Падение в глубину взгляда»

Человеческая личность не имеет возможности существовать в мире своей реальности, сохраняя положительную энергию, питающую точку воспроизведения действительности, без эмоционального контакта с подобными себе существами в форме, определяемой психической составляющей индивидуальности, скрытой в неведомости сути детерминированного посыла из момента возникновения. Каждый хочет совершать контакты, чтобы ощущать себя живым. Но, естественно, не каждый в состоянии осознать подобную психическую установку человеческого устройства.

Любовь не всегда есть любовь, как многие неоднократно убеждались в жизни. Есть ли она вообще? Столько написано о неведомой любви, что этот вопрос кажется уже настолько риторическим и не вызывающим интереса, как и множество раз просмотренный кинофильм о той же любви. Сторонник мысли генетического отбора будет прав в той же мере, насколько приемлема романтическая идея о двух половинках одного человека, ищущего себя в этом мире.

Мало кому приходит в голову, что в этом мире каждый всегда лишь один. И страх этого одиночества мотивирует большинство поступков в отношении внешнего мира.

Для существования человеческой сущности нужны постоянные контакты для поддержания иллюзии действительности. Поскольку вся феноменология восприятия в основании имеет лишь две возможности, в качестве третьего элемента считая само восприятие, то и человеческая сущность делится на две составляющие:

Добро и Зло.

Феномен восприятия питается этими элементами при помощи бесчисленного многообразия человеческого бытия.

Страх одиночества, кроме того, мотивирует вообще всё движение цивилизаций, и все формы, выловленные из первичного Хаоса, построены лишь благодаря этому страху. Личность Творца уничтожает это влияние своей монады на саму себя генерированием форм, погружаясь в бездну Хаоса и оставаясь там настолько долго, насколько требует детерминированный посыл.

Не столь сложно заметить, что если личность не может быть наедине с собой, то она пытается любыми способами привлекать внимание окружающего мира. В основном это метод грубой или тонкой помехи, в виде лжи в любой форме, которая привлекает энергию внимания и заставляет притупить постоянный страх перед внешним миром. Врут постоянно все. Врут, в основном, себе. Именно в себе находятся причины страха, поэтому самая изощренная ложь, это неосознаваемая ложь себе. Наоборот, тот, кто не боится себя, тот хочет не брать энергию, а отдать её излишки. На этом основан чистый и бескорыстный эксгибиционизм или экспонация, в некоторых случаях выраженные альтруизмом. Как пример, можно привести две социальные крайности. Это политики и порноартисты. И те, и другие жадно хотят внимания. Но первые посредством сложной социальной формулы, непонятной по–настоящему им самим, а вторые чисто и непосредственно. К политикам можно отнести и священников.

Но в основании всех феноменов лежит дуализм, рождающий совокупность, исходящую из неизбежности.

Совокупление с внешним миром на основе Зла настолько же естественно, как и на основе Добра. В результате реакции совокупления в обоих случаях духовного оргазма, как закрепления мотивации, не может не быть. На этом эффекте поострены аффекты подобные клептомании, педофилии, а также филантропии, самопожертвования и прочего великого множества человеческих страстей.

Единственное условие, без которого невозможна самоотдача, это отсутствие внешнего приемника, то есть внимания. По всей видимости, Бруно не сгорел бы добровольно на костре в полном одиночестве. Политики и священники не могут врать без присутствия массы тех же приемников, то есть внимания. Как и порноартисты не испытают вдохновения без видеокамеры, и не сыграют свою естественную роль. Человек живет, отдавая или забирая, постулируя крайние степени самого себя как гениальность добра и зла.

В основном в жизни присутствуют классические нейтралы, в той или иной степени имеющее преобладание одной из двух составляющих феномена совокупления. Поэтому, явление ярко выраженной монады, представляющей крайнюю степень напрямую, достаточно редко. Но, тем не менее, базовой основой любой человеческой сущности служит одна из двух её возможных форм основания.

Яркость существования и оргия души возможны только в отсутствие страха как инволюционного генетического посыла, не пускающего проникновение осознания в определенные степени этого самого существования. Поэтому все причины бытия построены на взаимодействии с этим нейтральным феноменом, неопределяемым полностью никогда.

51

— Я не понял ничего, — проговорил представитель.