Блог «Серп и молот» 2014–2016 - Петр Григорьевич Балаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы как-то привыкли воспринимать партию большевиков при жизни Владимира Ильича чем-то монолитным, таким сплоченным отрядом. Идеологическая машина КПСС со времен Хрущева упорно и методично насаждала и насаждала нам это представление. Ни в одном учебнике не было никаких упоминаний о существовавшей в партии мощнейшей оппозиции Ленину с первых дней оформления большевистского движения, только почти мимоходом указывалось на не очень красивое поведение некоторых персонажей во время Октября, во время заключения мира с немцами…
А реальность выглядела так: Владимиру Ильичу не удалось создать партию, в которой не было группировок. Не получилась партия без присутствия в ней откровенных демагогов и негодяев. И в руководстве оказалось немало этих откровенных демагогов и негодяев, которые, как дерьмо, обязательно всплывают наверх.
Есть ли в этом вина лично Ленина? Ну, если вы только из детского садика вышли в свет и никогда не работали даже в коллективе из трех человек, то можете считать, что есть. И, в отличие, от сталинского пресловутого «Краткого курса», в котором показана борьба этих «всплывших» и их группировок с линией вождя, позднесоветская идеология эти вопросы обходила, что создавало впечатление о сплоченном передовом отряде рабочего класса.
Но уже при организации Октябрьского вооруженного восстания проявили себя Каменев и Зиновьев, которые посчитали, что выступление будет преждевременным и начали просто гадить Ленину в карман, забыв об элементарных приличиях, наплевав, что за восстание высказалось большинство членов ЦК. Написали эти два «верных ленинца» письмо «К текущему моменту» в котором истерично доказывали, что преждевременно свергать Временное правительство и самовольно разослали его по партийным комитетам. Когда и в комитетах с ними не согласились, взяли и опубликовали в меньшевистской газете «Новая жизнь» сообщение о своем несогласии, фактически, совершили предательство. Это только представить надо: воспользоваться газетой откровенного врага большевиков!
Возмущению Владимира Ильича не было предела:
«Когда мне передали по телефону полный текст выступления Каменева и Зиновьева в непартийной газете „Новая Жизнь“, то я отказался верить этому. Но сомнения оказались невозможны, и я вынужден воспользоваться случаем, чтобы доставить это письмо членам партии к четвергу вечером или к пятнице утром, ибо молчать перед фактом такого неслыханного штрейкбрехерства было бы преступлением.
Чем серьезнее практический вопрос, чем ответственнее — и „виднее“ люди, совершившие штрейкбрехерство, тем опаснее оно, тем решительнее надо выкинуть вон штрейкбрехеров, тем непростительнее было бы колебаться из-за прошлых хотя бы „заслуг“ штрейкбрехера.
Подумать только! В партийных кругах известно, что партия с сентября обсуждает вопрос о восстании. Ни об одном письме или листке ни одного из названных лиц никто ничего не слыхал! Теперь, накануне, можно сказать, съезда Советов двое видных большевиков выступают против большинства и, явное дело, против ЦК…
По важнейшему боевому вопросу, накануне критического дня 20 октября, двое „видных большевиков“ в непартийной печати, и притом именно в такой газете, которая по данному вопросу идет об руку с буржуазией против рабочей партии, в такой газете нападают на неопубликованное решение центра партии!
Да ведь это в тысячу раз подлее и в миллион раз вреднее всех тех выступлений хотя бы Плеханова в непартийной печати в 1906–1907 гг., которые так резко осуждала партия! Ведь тогда шло дело только о выборах, а теперь идет дело о восстании для завоевания власти!
И по такому вопросу, после принятия центром решения, оспаривать это неопубликованное решение перед Родзянками и Керенскими, в газете непартийной — можно ли себе представить поступок более изменнический, более штрейкбрехерский?
Я бы считал позором для себя, если бы из-за прежней близости к этим бывшим товарищам я стал колебаться в осуждении их. Я говорю прямо, что товарищами их обоих больше не считаю и всеми силами и перед ЦК и перед съездом буду бороться за исключение обоих из партии».
Вот вам парочка из «ленинской гвардии», которых потом шлепнули, как бешенных собак. Хороши «верные ленинцы», которым сам Владимир Ильич бросил в их похабные морды, что товарищами этих уродов моральных не считает? Вышибить из партии тогда этих упырей не получилось, слишком много было среди большевиков добреньких и мягкотелых, не поддержали своего лидера.
Думаете, эта парочка успокоилась? Как бы не так! Сразу после Октября они снова начали выкидывать коленца. Когда встал вопрос о формировании правительства, они повторно предали Владимира Ильича. Когда Ленин прервал переговоры с бастовавшим Викжелем, требовавшем формирования «однородного» состава кабинета министров, в который должны были войти представители от всех социалистических партий (ага! — меньшевики с большевиками в одном серпентарии!), то группа в составе Зиновьева, Каменева, Рыкова (еще один «видный ленинец»), Ногина и Милютина подала заявления о выходе из состава Центрального комитета. На следующий день Ленин выступил с заявлением, в котором осудил позицию покинувших ЦК большевиков, назвав их «дезертирами».
Но самую большую свинью подложили Владимиру Ильичу и стране еще одни «верные ленинцы», когда на повестке дня был вопрос о заключении мира с Германией и Австро-Венгрией. Как только этот вопрос возник, так сразу вокруг Н. И. Бухарина сплотилась шайка, назвавшая себя «левой оппозицией»…
* * *
Но самую большую свинью подложили Владимиру Ильичу и стране еще одни «верные ленинцы», когда на повестке дня был вопрос о заключении мира с Германией и Австро-Венгрией. Как только этот вопрос возник, так сразу вокруг Н. И. Бухарина сплотилась шайка — «левые коммунисты».
Конечно, шайкой их можно назвать лишь условно. Шайка — это преступное сообщество, в которое объединились лица, заранее себя преступниками осознающие и преступления планирующие. И шайку можно развалить, пересажав актив. Но с этими «левыми коммунистами» была проблема — они не осознавали себя преступниками и то, что они планировали, преступлением не считали. Они были идейными на всю голову! Там сажай-стреляй — только еще больше идейных народится.
А по вопросу заключения мира с Германией у них была такая идея: если после того, как Советское правительство обратилось к народам мира с предложением прекратить войну, германский милитаризм продолжит свою агрессивную по отношению к России политику, то возмущенный немецкий рабочий класс восстанет. И в Берлине случится революция. Даже, как будто, и предпосылки для этого имелись, уже рабочие на заводах немецких бузить начинали.
Идея, надо заметить, была не совсем глупая. Если бы революция произошла и победила еще и в мощной промышленной стране, такой как Германия, то перспективы и русской революции приобретали такой многообещающий вид, что… Сложите просто потенциалы двух стран.
Одно «но» — а
