Листок на воде - Анатолий Дроздов

Выстрел! Второй! Вскакиваю и смотрю. Из-за поворота появляется фигурка человека. Он бежит вдоль полотна в мою сторону. На поле, у противоположной от насыпи стороне, появляются всадники. Они скачут вдоль дороги, стреляя в беглеца на скаку – снизу вверх. Почему по полю, не по насыпи? Ах, да, шпалы, лошадь споткнется и сломает ногу. На поле снег, особо не поскачешь, но все ж быстрее. Нам такой расклад кстати – не нужно беспокоиться, что зацепишь своего.

Передние всадники почти поравнялись с беглецом. Они уже не стреляют. Сейчас перегонят, вылетят на насыпь и перекроют дорогу. Пора! Зубами стягиваю с правой руки кожаную перчатку.

Прицел на "льюсе" обычный, на таком расстоянии можно и без него. До всадников метров сто – это в упор. Меня они не видят – увлеклись погоней.

Тра-та-та-та!.. Бью длинной очередью. Это очень страшно: неожиданно налететь на рой свинца. Передние кони упали, задние встали на дыбы, кто-то падает, кто-то шарахнулся в сторону… Я все бью и бью. У "льиса" сошка посреди кожуха, упор не самый лучший, рассеивание пуль большое. Но мне сейчас не важно попасть, важно напугать. Если немцы опомнятся и залягут, нам будет кисло. Втягиваться в позиционный бой смерти подобно.

Не выдержали, бегут! Повернули и нахлестывают коней. Даже те, кто потерял коней, ковыляют в тыл. Очень хорошо! Бегите! Доложите обстановку начальству, попросите помощи артиллерии…

Агент, наконец, добежал. Стоит, хватает ртом воздух. Сую ему пулемет, поднимаю с насыпи перчатку. Без нее отморожение в воздухе гарантировано. Скользим по насыпи вниз – "моран" нас заждался. "Гном" заводится без капризов. Оглядываюсь. Агент забрался в кабину, установил "льюис" на шкворень и держит насыпь под прицелом. Толковый мужик!

Взлетаем. Вижу рассыпанных по снегу всадников. Их менее десятка. Еще двое-трое остались лежать у насыпи – ранены или убиты. Это конный разъезд, высланный посмотреть на странный аппарат, круживший у станции. В моем времени при забросе в "зеленку", вертушка несколько раз присаживалась в разных местах – имитировала высадку. В противном случае "духи" прибегали почти тотчас – система оповещения у них работала как часики. На агента немцы наткнулись случайно, едва не захватив богатую добычу. Сейчас бы на бреющем да над головами! Нельзя – за спиной ценный груз. Случайная пуля – и все насмарку…

К себе добираемся без приключений, даже свои не обстреляли. Не успели выбраться из кабин, как рядом – подполковник.

– Донесение?

Агент передает ему пакет. Контрразведчик прячет в карман.

– Все благополучно?

– На обратном пути наткнулся на разъезд, едва не захватили. Если б не прапорщик… Догадался снять с аппарата пулемет, установить на насыпи… Жизнью ему обязан!

Подполковник жмет мне руку, агент тоже. Никаких высокопарных слов, обещаний век не забыть. Серьезные мужики, немногословные, мне такие нравятся. "Моран" катят в ангар, Егоров приказал закрасить кресты. Я б на его месте не спешил, но штабс-капитану при воспоминании о конвенции становится плохо. В окопы бы его, там бы разъяснили. Ипритом или фосгеном…

Как в воду глядел! Назавтра подполковник и агент снова в отряде. В этот раз агент в форме штабс-капитана.

– Хорошо запомнили дорогу к немцам, Павел Ксаверьевич? – интересуется подполковник.

Киваю.

– Полетите вновь! Высадите штабс-капитана и подождете, пока сделает дело. В этот раз ждать недолго.

В руках агента брезентовый мешок, к которому пристегнут ледоруб. Крепкая ручка, клюв почти прямой, широкая лопатка. Портативная кирка, а не ледоруб. Гор в окрестностях не наблюдается, значит землю рыть. Для чего? Ага! Речь идет о земле меж шпалами…

– Сядете у железной дороги, – подтверждает догадку контрразведчик. – Место выберите сами, главное, чтоб вдали от поселений и обычных дорог. Мотор не глушите – операция не затянется.

Ясно: диверсия. Значит, наступление завтра. Сорвать противнику подвоз подкреплений – классика диверсионных операций. К тому же немцы виртуозно используют железные дороги. В считанные дни перебрасывают с Западного фронта на Восточный и обратно дивизии и даже корпуса. Наша подлянка германцу, конечно же, мелкая – путь быстро восстановят, но все равно ежа под кожу.

При подлете к фронте наблюдаю огромные обозы, идущие к передовой. Немцы их тоже видят. Наше наступление уже не секрет. Передовая позади. На большой высоте иду вдоль железной дороги. В тридцатые годы пилоты назовут ее "компасом Кагановича" – хороший ориентир. Не забываю крутить головой. На плоскостях "морана" русские кокарды – соблазн для черного "фоккера". С крестами я б не волновался. Модель самолета не имеет значения – на трофейных аппаратах летаем как мы, так и немцы, значение имеют опознавательные знаки. Леонтий Иванович – славный мужик, но с тараканами в голове. Рыцарский кодекс, понимаешь ли! Ты видел этих рыцарей в бою? Нет? А вот я видел – сволочь еще та, раненых добивали…

В этот раз сажусь подальше от станции. Во-первых, не сразу диверсию заметят, во-вторых, при удаче, и поезд с рельсов сойдет. Тогда восстановление затянется. Хотя самая эффективная диверсия на "железке" – подрыв водонапорной башни. Для котлов паровозов нужна вода, много воды – ведрами не наносишь. Только к башне нам не подойти…

Сажусь, штабс-капитан выскакивает и бежит к дороге. До нее метров тридцать. Вижу, как он достает из мешка шашки пироксилина, вставляет заряды. Опытный. При появлении противника шашки можно взорвать прямо на шпалах – рельс они все равно перебьют. А вот снаряжать заряд под пулями – удовольствие малое, можно не успеть.

Штабс-капитан машет киркой. Работает споро – земля так и летит в стороны. "Гном" рокочет на самом малом газу, но звук у него будь здоров какой! Нас наверняка кто-то слышит, а, может и видит. Я баюкаю в руках тяжелый "льюис", зыркаю по сторонам. Никого. Ну, и ладненько, в прошлый раз настрелялись.

Агент закладывает шашки, поджигает огнепроводный шнур и бежит к "морану". Передаю ему пулемет, газ – на полный, разбег – влет. В этот раз при посадке не разворачивался, делаю это сейчас. Место закладки фугаса выдают черные комья выброшенной земли. Интересно, шнур будет долго гореть? Над ниткой дороги вспухает черный гриб. Летят в сторону шпалы, обломки рельсов, земля… Звук взрыва перекрывает рев мотора. Получи, фашист, гранату!

Снова лечу "компасом Кагановича". Из-за большой высоты кажется, что аппарат застыл в воздухе – скорость у нас сродни автомобильной. Однако постепенно, но пейзаж меняется. Вот и линия фронта показалась…

По фюзеляжу будто топором саданули. Твою мать! Черная тень взмывает сбоку. "Фоккер", тот самый – черный корпус и герб сбоку. Он выписывает вираж, заходя на боевой курс. Прошляпили! Я привычно смотрел вверх и по сторонам, "ганс" подкрался снизу и сзади. Володя его бы углядел, но Володя в госпитале. Вместо него – диверсант. Опытный, смелый, но не летчик.

Оглядываюсь – агента не видно. Убит или ранен, в данный момент нам без разницы. Мы пропали – наш "моран" практически безоружен. Черный барон это прекрасно понимает, потому не спешит добивать. Занимает место сбоку, летим крыло к крылу. Немец энергично показывает рукой вниз – садись! Куда, мол, тебе теперь? Подчинишься – будешь жить! Почетный плен, баланда в лагере. До 1918 года, когда начнется обмен пленными, времени много, занятие найдется. Например, языкознание. Тухачевский учил французский в немецком плену, преподавал никому еще неизвестный пленный француз по фамилии де Голь. Может, и нам попробовать? Киваю немцу: "Согласен!" Он ухмыляется: "Правильное решение!" Рано радуешься! Жди меня, и я вернусь! Только очень жди…

Перегрузка вжимает меня в сиденье. Пикирую под большим углом. Аппарат весь трясется. Сейчас у него отвалятся крылья, после чего удар – и все! Солдатик Петров миссию закончил…

Каким-то чудом "моран" не разваливается. Выравниваю аппарат, веду его почти над самой землей. "Моран" летит неуверенно, как-то боком, но летит. Смотрю вверх – немца не видно. В своей черной раскраске он хорошо виден снизу. Русские самолеты с недавних пор красят в серебристый цвет – на фоне снега заметить сложно.

Проскакиваю передний край. От неожиданности немцы даже не стреляют. Наши спохватились, вижу дымки выстрелов (я ведь лечу со стороны немцев), но и наши опоздали. Верчу головой – черного барона нет. Или потерял меня из-за неожиданного маневра, или, что более вероятно, побоялся преследовать. Это наша территория. Я лечу низко, почти на бреющем, ему тоже надо спуститься. На такой высоте пехотное оружие становится эффективным.

Крылья "морана" нехорошо вибрируют, кое-где обшивка треснула, похоже, аппарат отлетался. И я вместе с ним. Снижаю скорость до минимально возможной. Сесть невозможно – под крылом леса, надо тянуть к аэродрому. Тяну, сжав зубы. На крылья не смотрю. Если отвалятся – сразу пойму, а в полете их не приклеить.