КвазаРазмерность. Книга 3 - Виталий Вавикин

– За кражу? – недоверчиво скривился Окс.

– Кража была вначале. Потом направление проекта попытались изменить, превратив, как и предсказывалось, в оружие. Что-то пошло не так, и почти целый уровень Квазара подвергся обрушению. Сознания жителей вышибло из резонансной петли в произвольный временной набор… Хотя по поводу последнего до сих пор нет определенного мнения. Появляются новые слухи, теории, и, думаю, скоро появятся новые науки касательно энергетической составляющей сознания человека, так называемого центрального ядра точки сборки личности в Подпространстве. Одни утверждают, что это неизменная единица, которая не может подвергнуться распаду, другие выдвигают теории о пластичности ядер точки сборки и даже об их ликвидности, позволяющей принимать любые формы, что подводит нас к версии о самовоспроизводящейся Вселенной, которая умирает и рождается бесконечное количество раз, не имея цикла и, следовательно, выходя за рамки общепринятых законов времени, энергии и материи, формируя материал, необходимый для построения дома жизни. Вы знаете, что такое дом жизни?

– Алхимический бред акеми? – пожал плечами Окс, наслушавшись подобных теорий от чокнутых координаторов во времена работы на строительных площадках.

– Короче, несколько сотен сознаний так и не были найдены, и мой друг Сво-Дош превратился в одного из самых кровавых убийц в современной истории, – Эсфирь притворно зевнула.

– Только не говори, что у тебя была похожая история, – сказал Окс, выражая не только свое, но и мнение друга.

– У меня? – Эсфирь изогнулась, вытянула руку и ткнула себя в грудь указательным пальцем. – Нет! – большие глаза вылезли из орбит. – У меня все было просто. Я – злодей и психопат, если поместить меня в незнакомую среду. Восприятия ломаются, и на свет рождается убийца. Но кроме этого я – гений, – она широко и наивно улыбнулась. – Мой мозг позволяет мне мыслить иначе, поэтому многие вещи, которые поставили знаменитых ученых в тупик, мне кажутся очень простыми… Считайте это плюсом многоуровневого восприятия. Минус – я теряю идею и желание работать раньше, чем успеваю сформировать новую теорию…

– Тоже мне гений, – скривился Окс, неосознанно надеясь, что подобный тон спровоцирует не приглянувшуюся ему женщину и она первой начнет драку, после чего ее можно будет просто вышвырнуть из офиса – и дело с концом.

– Могу то же самое сказать о вашем заявлении, что агентство «Ксанет» решит любые проблемы… – парировала Эсфирь, заставляя Окса признать, что невозможно спорить с человеком, у которого восприятия мира меняются каждую минуту. То она хрупкая и ранимая. То дерзкая, заносчивая. То одержимая, лишившаяся рассудка и бормочущая бред. А то просто стерва, каких еще поискать… – Я, по крайней мере, сделала несколько полезных открытий, которые пусть и не принесли мне славы, но помогли другим ученым закончить свои исследования…

– Ты сделала открытия до того, как начала убивать людей, или после? – продолжил задирать женщину Окс.

– Почти все до, и только одно после… – едва уловимая волна эмоций прокатилась по лицу Эсфирь, реагируя на изменения восприятия. – Думаю, это единственная достойная вещь, которую я сделала в жизни. Хотите – верьте, хотите – нет, но и среди содомитов можно встретить умного человека. Мне повезло, и судьба свела меня с акеми по имени Сво-Дош. Общество объявило его вне закона, но его единственной виной было желание продолжить исследования отца. Он рос, видя, как одержимо отец работает над проектом альтернативных подпространственных двигателей. Это было смыслом существования семьи, их воздухом, их жизненной энергией. И когда настало время, Сво-Дош решил, что сможет закончить то, что не смог отец. Поэтому он и выкрал исходники проекта. Все остальное было жуткой случайностью, черной полосой в мире науки, потому что получись у него применить на практике теоритические разработки, то это стало бы неоспоримым прорывом, а так… от величия остались угли сожалений, которые могут свести с ума и самых лучших из нас… Когда я нашла молодого акеми, он был почти безумен, приняв правила и порядки окружающей среды, – дикий, как и большинство содомитов, отчаявшийся, как тысячи непризнанных гениев, с которыми судьба сыграла злую шутку. Он не пытался выжить и найти себя в новом поселении. Он просто хотел, чтобы его все оставили в покое, но это желание лишь сильнее распаляло окружавших его садистов и психопатов. Я приняла Сво-Доша под свою защиту. Не знаю, почему не стала издеваться над ним, как это делали другие содомиты, наверное, виной всему мое восприятие, которое напомнило о том, что Сво-Дош мог быть моим сыном… С ним мы попытались заново возродить заброшенный проект альтернативных перемещений в Подпространстве. Возможно, объединив усилия и учитывая прежние ошибки, у нас был шанс добиться успеха, но к тому времени судьба уже наложила на акеми отпечаток неудач и он не мог думать ни о чем другом, кроме пропавших во время провалившегося эксперимента людей. Вернуть их стало его идеей фикс. Поэтому он с головой ушел в работу над пониманием точки сборки и взломов ядер сознания. Не берусь утверждать, но Сво-Дош, возможно, первым научился выявлять склонность к нейропатии у людей. Конечно, до современных тестов ему было далеко, да он и не ставил себе подобной цели, но результат мог с точностью до девяноста процентов выявить в человеке склонность к нейропатии до того, как способность активируется и начнет становиться сильнее, поглощая ядра восприятия. Уникальность теста состояла в том, что Сво-Дош разработал его не покидая Квазара, доказав, что нейропатия имеет как биологическую, так и энергетическую основы, несмотря на то, что, действуя комплексно, может быть применена только в нейронных сетях Размерности. Я пыталась подтолкнуть акеми, чтобы он продолжал исследования, но биологические основы сознания не интересовали его. Он знал, что для активации и последующего использования возможностей нейропатии человеку нужна биологическая оболочка, где эволюционировавший мозг расширил базовый потенциал, добавив новые нейронные связи, выполняющие функции дополнительного жидкого чипа, сформировавшегося естественным путем, а не интегрированного при рождении. Остальное не интересовало акеми, одержимого идеями альтернативных подпространственных перемещений и гибелью людей, связанных с первыми экспериментами. Я предлагала ему продолжить изучение нейропатов, чтобы, обманув эволюцию, создать искусственные дополнения к жидким чипам, сделав возможным превращение в нейропата любого человека. Подобное, при удачном договоре с клириками, могло обеспечить амнистию главному разработчику и его ближайшим помощникам, но Сво-Дош не искал прощения извне. Как и все акеми, он жил в своем собственном мире, где сам выступал обвиняемым, судьей и присяжными. Так что перед тем, как вымаливать прощения у общества, он должен был для начала простить себя сам. А для этого нужно было вернуть пропавших людей. Поэтому он вернулся к изучению природы программирования ядер ТС и пониманию их роли в мирах энергии и материи. Мне оставалось либо отступиться от него, либо помогать. Я выбрала второе, начав собственные исследования и надеясь, что когда-нибудь Сво-Дош очнется от забытья самоистязания и поможет мне рядом свежих, перспективных идей… – уголки полных губ Эсфирь опустились в жалком подобии улыбки, недотягивавшей даже до ироничной. – Сво-Дош не очнулся, – сказала она. – Вместо этого он с одержимостью, присущей только акеми, начал плодить теории: одну безумнее другой. Последний раз, когда я видела его, он верил, что нашел способ общаться с затерявшимися в Подпространстве сознаниями. Я сдуру подумала, что он все-таки нашел способ вернуть сознания, затерявшиеся после неудачного тестирования двигателя его отца, но оказалось, Сво-Дош общается с глупцами, умудрившимися застрять в мире энергии, неудачно воспользовавшись транспортом Квазара, предназначенным для перемещения на короткие расстояния, – Эсфирь скривилась, вопросительно уставившись на учредителей агентства «Ксанет». – Вы можете представить себе идиотов, которые вылетели из фиксированного резонанса, пользуясь пульсарами?