Туман над тропами - Алекс и Ангелина Змаевы

Шли молча, скользя по замшелым глыбам, просачиваясь сквозь густой подлесок то вверх, то вниз. Кругом тишина и полумрак, даже птиц не слышно. Сонное и одновременно тревожное место. Откуда-то еле слышно доносилось шипение — змеи тут толпами ходят, что ли? Свернули вниз очередной раз, и Сучок вывел меня к спрятанному в камнях источнику. Струя воды, шипя, вырывалась плевками из нагромождения глыб примерно на высоте моего роста и падала с плеском в пологую круглую чашу,. за много кругов образованную водой в обсидиановой плите с острым и полупрозрачным внешним краем. Я подставил руку под поток, но он уже иссяк. Убрал — и через несколько вдохов, снова услыхав шипение, набрал в ладонь чуть теплую и пузырящуюся жидкость. На вкус — обычная, как в наших озерках, ну разве что чуть еще язык щипет.

— Чего показать-то хотел? Вода как вода. Наша вкуснее.

Сучок присел на корточки у края плиты. Переливаясь через край чаши, водопад исчезал в темноте узкого провала.

— Смотри сюда, молчи, — тычет пальцем в чашу.

Ну что он там такое увидал?

Вот очередной водопад взметает со дна чаши горстку светло-желтых мелких галек. Затем волнение успокаивается и камушки оседают на темное дно, кучками и группами, образуя узор. Новая порция воды: новый узор. Я стал уже отличать камушки один от другого, и пытался найти, куда они упали при следующем перемешивании, и тут Сучок наконец прервал молчание:

— Узор никогда не повторяется. Я искал проявление Времени, которое свободно, и ничего не мог найти. Все ходит по кругу: приливы, сезоны, все повторяется. Оно и понятно — Время давно в плену. Потом нашел песок, который приносит ручей в море. Его все больше и больше. Но… все равно не то.

— Почему не то? — я изо всех сил пытаюсь уследить за его мыслью.

— Если тебя посадить в яму, и там держать, тоже кое-что будет накапливаться.

— Меня попробуй посади.

— Ну не тебя, — он махнул рукой, — агути, например.

— Ага. Дерьмо.

— Песок — как бы то же самое. А здесь — узоры, и каждый раз другие. И еще… Мелкие камешки попадают в чашу и обрастают вот такой рыхлой пористой шубкой, как плохая керамика, — он повертел в пальцах гальку. — Когда эта шкурка становится толстой, камешек не успевает утонуть до следующего раза и их уносит за край чаши, в пещеру.

— Да. Ну и что?

— Вроде бы ничего. Но когда я тут сидел, подумалось, что мы как эти камешки. Сперва — маленькие и яркие, потом большие и блеклые, а потом нас уносит куда-то, вон из мира.

— Ты думаешь, это место… принадлежит Времени?

— Вот сейчас проверим, — Сучок отвязал от пояса маленький узелок из змеиной кожи. На его ладонь легли два ярких камешка, один — красноватого и ярко-солнечного блеска, полупрозрачный и круглый как бусина, второй — светло-голубой, зернистый и с острыми гранями.

— Красный камешек нашла Марги на берегу, незадолго до того, как ее украли, и подарила мне. А синий я вчера отколол в скалах у хижины.

Он кинул камешки в чашу. От неожиданности я замер. Сучок напряженно проводил их взглядом. Вот падает с шипением и плеском новая порция воды, стирая старый узор. Поверхность воды разглаживается, и я вижу два ярких пятнышка, они ложатся на дно рядом, образуя центр нового рисунка.

Марги.

12 день 5 луны 10904 круга от н.м.

— Вой, они решились!

Рев вождя у хижины такой, что древнего мамонта подымет, и если даже этот мамонт давно помер — выкопается и сбежит. Я, во всяком случае, приготовилась к тому же — подскочила в гамаке, дико озираясь по сторонам. На Воя совсем не подействовало. Он опрокинул меня обратно в гамак и слегка придержал:

— Спокойнее, девочка, не стоит сейчас тебе волноваться. Это набег, конечно. Кайманы преодолели свой страх. Сиди в хижине, не высовывайся. Когда мы их перебьем, приду и скажу тебе. А если они нас перебьют… надеюсь, найдешь себе хорошего мужчину из победителей.

— С чего ты решил, что я буду сидеть здесь? — все же попробовала брыкнуться, даром что придавлена с силой в районе горлышка. Муж усмехнулся, видя мои старания, не прижимал более к гамаку, а проведя пальцами между ключицами, грудями и задержав руку на животе, с какой-то даже нежностью ответил:

— А где ты хочешь сидеть? По поселку бегать и под ногами путаться? Кайманы, конечно, стрелять в тебя не станут. Но случайно попасть могут. Да и куда ты в тягости побежишь?

— Какая "тягость"? Самое большее пятая луна пошла, — я уже не кричу и не дергаюсь, полуворчу-полувыпрашиваю позволения непонятно на что. — Где она, тягость? А может, и помогу вам чем?..

— Что значит "помогу"? Женщины не воюют. — Он коротко нахмурился. — Просто сиди тут!

И выскочил из хижины. Послышались негромкие удаляющиеся голоса.

Не высовываться и тихо ждать, кто кого пристрелит, оказалось куда как непросто. Видимо, я еще не перестала полностью ощущать себя Сандрой и такой безличный обмен жизни на жизнь, "найти мужчину из победителей", по-прежнему неприемлем. Предполагается, что муж — добытчик и защитник… а, ну да, еще самец. И только. Не личность. В этом случае действительно, никакой разницы, кто победит — от того и детей рожать. Победитель — сильнее, значит еды больше и защита лучше.

Впрочем, и во времени Сандры так живут-поживают многие семьи, только этот же самый безразличный прагматизм называют иначе. Получается, дело не во времени и не в цивилизации, а во мне как таковой. Я своих мужчин просто так не отдаю. Они мне — личности, они части души моей. И потому шиш я его послушаю и стану сидеть в хижине. Взглядом обшариваю полки, задерживаюсь на одной из окарин. Почему бы нет?

Прихватив инструмент (к недоступным полкам в доме я уже навострилась подбираться по прутьям стены), выбираюсь в серые рассветные сумерки и перехватываю пробегающего мимо парня:

— Быстрый, где воюют?

— Отец велел подобраться к краю скал и смотреть, куда пойдут Кайманы.

— И много ты оттуда увидишь? Вон, глянь, каменный палец над нашей хижиной — с него все окрестности поселка сразу видны. — Парень задрал голову и послушно уставился в небо, затем на меня. Я ответила на незаданный вопрос: — И мне интересно, — я тоже пойду

— Пустое говоришь. Там и меня видно, сразу подстрелят, не из трубки, так из лука.

— Тебя подстрелят, меня нет. Заметно ведь, сидит там воин или женщина.

— Женщины не воюют — он говорит это, как все мужчины племени, сдвинув брови и сжав кулаки.

— А я разве собралась на войну? — я захлопала глазами и прижала окарину к животу. — Я просто любопытная: сижу, гляжу… музыку играю.

— И что, будешь все время лазить туда-сюда?

— Нет, только залезу, а дальше музыку играть. Слушай: "уи-уи-уи-уи"… значит, Кайманы со стороны ручья. "Уи-уи-уи"… три человека. Понял? Трое. "Уа-уа-уа-уа"… а это — Кайманы со стороны леса. Дошло? "Уи-уи". Это что?

— Двое врагов от ручья.

— Ага. Теперь слушай дальше — "уи-уи ао-ао-ао" — двое со стороны ручья крадутся. "Уи-уи ап-ап-ап" они же, но бегут. Все, стой здесь, слушай. А я полезла.

Хорошо все-таки иметь фору в опыте. Пока Быстрый стоял и с открытым ртом обдумывал эту новость, я уже на крышу хижины взобралась. Окажись рядом Вой, никуда бы тебе, Марги, не уйти. А пока вот по этой толстой лиане и на скалу. Ох ты, сколько же этих Кайманов понабежало! А вон та группа уже почти к дому вождя подобралась.

— Уа-уа-уа-уа-уа ао-ао-ао…

Кайманы высыпали из леса и пялятся на меня как на идиотку. Машу им рукой, в точности как она самая:

— Эвон как узоры на себе размазали, по болоту брюхом ползали, что ли? Какая боевая раскраска! Наши девушки со смеху укатаются. А, да ты никак вождь этих болотных ящериц?

Похоже, я раздразнила их "болотными ящерицами" не на шутку. Предводитель набеганцев, вида почти квадратного, и густо исполосованный шрамами, изволил обратить на меня внимание:

— Девка, слезай оттуда! Сейчас перебьем волчков и тебя выпорем. Нет, сперва поваляю, а потом выпорю!

— Да что ты говоришь? Может, прямо сейчас ко мне залезешь, а я тебе и музыку сыграю, и встану поудобнее? "Уи-уи-уи ап-ап-ап" Ой! Извини, лапа, я случайно камень уронила. В другой раз лезь осторожнее.

— У-у-у-у!.. Да я тебя…

Несколько минут все были очень заняты признанием достоинств противников.

— Вой, ты вовремя его. Все, уже кончились?

И правда, кончились. Я даже не заметила, когда все произошло. Причем больше всего "нашим" помогли не "разведданные", а препирательство вождя Кайманов со мной. Однако ж, судя по физиономии мужа, меня сегодня запросто побьют, невзирая на "пузо".

Не побили. Он меня бережет как хрустальную вазу, пусть и не знает, что это такое. Смотрит исподлобья и недовольно фычит:

— Пума, ты понимаешь, что женщин не трогают в войне только до тех пор, пока они в ней не участвуют? Понимаешь? То, что ты делаешь, раскачивает, рвет мир. Правильное и неправильное могут перепутаться.