Боливар - Иосиф Лаврецкий

Но для удивления не было времени. Человечек спрыгнул с мула. Морильо последовал его примеру, и они обнялись, как того требовал старый кастильский обычай. Испанец скромного происхождения, дослужившийся до маршала, получивший за свои заслуги от короля титулы графа и маршала, был защитником дворян, богачей и монархического строя. Боливар, благородный креол и богач по рождению, отказавшийся от своих привилегий, сражался за независимость своей родины. И тот и другой считали, что выполняют свой долг.

В Санта-Ане их ждал торжественный обед, за столом оба военачальника обменивались комплиментами, восхваляя храбрость и благородство своих солдат.

Боливар произнес тост.

— Я пью за героизм бойцов обеих армий, за их преданность, самопожертвование, отвагу, которым нет равных! За благородных людей, которые защищают свободу, несмотря на все испытания, и за тех, кто покрыл себя славой, отдав жизнь за свою страну и правительство, за раненых обеих армий, которые доказали свое бесстрашие, свой характер! Вечный позор тем, кто проявлял кровожадность и несправедливо проливал кровь.

Во время свидания в Санта-Ане Морильо всеми доступными ему средствами пытался убедить Боливара, что только союз с Испанией может спасти креолов от истребления их рабами, мулатами и индейцами. Боливар, в свою очередь, заверял Морильо в своем «безграничном восхищении Испанией, желании жить с ней в мире и согласии, но при условии признания Мадридом полной независимости колоний».

Расставшись с Боливаром, Морильо послал ему письмо, предлагая выстроить на месте их встречи памятник в честь «вечной дружбы испанского и колумбийского народов». Боливар ответил: «Такой монумент должен быть высечен из бриллиантов и украшен гиацинтами и рубинами, но он уже выстроен в наших сердцах». Письмо заканчивалось традиционной для испанских кабальеро фразой: «Целую ваши руки». Прочтя это послание, Морильо заметил: «У автора данного послания полностью отсутствует искренность».

И все же испанский полководец невольно проникся глубоким уважением к своему противнику. Докладывая в Мадрид о встрече в Санта-Ане, он писал о Боливаре: «Ничто не сравнимо с неустанной деятельностью этого вождя. Смелость и талант — вот те титулы, которые позволяют ему возглавить революцию и командовать ее войсками. Верно также и то, что унаследованные им от его испанских предков черты и особенности делан» его на голову выше окружающих. Боливар — это революция».

Морильо понимал, что подлинный мир возможен только на основе признания независимости колоний. Он сообщал в Мадрид, что «война против испанского правительства имеет целью не улучшение колониальной системы, не применение господствующих ныне в Испании либеральных принципов, а освобождение и полную независимость».

Две недели спустя после заключения перемирия испанское правительство отозвало Морильо, и он навсегда покинул Венесуэлу. Неудачливый маршал возвратился в Испанию, где женился на богатой вдове и занялся писанием мемуаров. Не окажись в его жизни такого противника, как Боливар, история о нем давно бы забыла.

Патриоты не были единодушны в оценке перемирия. Многие считали его вредным, ненужным, особенно осуждали встречу Боливара с Морильо. Но не ошибались ли они?

Впоследствии Боливар говорил своему адъютанту полковнику Перу де ла Круа:

— Никогда в прошлом я не прибегал к стольким хитростям, к стольким дипломатическим уловкам, как во время этой важной встречи. Перемирие с испанцами, заключенное на шесть месяцев (некоторые наши генералы считали его излишним), было для меня только поводом показать миру, что Колумбия ведет переговоры с Испанией на равной основе. Оно мне помогло положить конец истреблению испанцами гражданского населения. Но можно сказать еще больше. Перемирие вынудило Морильо возвратиться в Испанию и оставить командование генералу ла Торре, менее способному и активному солдату, чем граф Картахены. Пусть глупцы — мои враги — болтают что им вздумается об этих переговорах. Результаты говорят в мою пользу. Никогда дипломатическая комедия не была лучше разыграна, чем в тот день и в ту ночь в Санта-Ане.

Переговоры о перемирии и само перемирие вызвали серьезное замешательство среди испанцев и их местных союзников, многие из них стали переходить на сторону патриотов. Оставил испанцев Рейес Варгас, индеец, возведенный ими в чин полковника. В 1812 году он помог Монтеверде одержать победу над Мирандой.

Впервые за десять лет пушки молчали в Колумбии. В январе 1821 года Боливар приехал в Боготу, где стал лихорадочно готовить силы республики к решительной схватке с генералом Мигелем де ла Торре.

Генерал был женат на дальней родственнице Боливара. Он давно уже не верил в победу испанского оружия, но как истинный кастильский идальго готов был драться до последней капли крови за своего короля. Узнав об отъезде Морильо и о назначении Мигеля де ла Торре командующим, Боливар обратился к нему с посланием: «Приветствую Вас, мой дорогой генерал! Я рад, что именно Вы являетесь командующим моих врагов, ибо никто не сумеет с таким умением принести нам наименьший вред и наибольшую пользу. Вы должны залечить раны Вашей новой родины. Вы, пришедший бороться с нею, должны оказывать ей покровительство. Вы, который всегда были благородным врагом, будете тем более благородным другом».

За месяц до окончания перемирия восстало население Маракайбо, находившегося с 1810 года под властью испанцев. На помощь восставшим поспешил Урданета. Мигель де ла Торре запротестовал, утверждая, что Урданета нарушил условия перемирия, Боливар ему ответил: «Не станете же Вы ожидать, Ваше превосходительство, что мы будем всю жизнь пребывать в бездействии, опираясь на наши ружья».

В марте Боливар потребовал от Мигеля де ла Торре сообщить, готовы ли испанцы подписать мир на ранее предложенных патриотами условиях, то есть признать независимость Колумбии, угрожая в противном случае возобновить военные действия: «Это будет священная война. Мы воюем, чтобы обезоружить врага, а не истребить его. Даже враги являются для нас колумбийцами, если они пожелают стать таковыми». На этот раз у патриотов было 6500 бойцов. Впервые они численно превосходили испанцев, у которых оставалось только 5 тысяч солдат.

В мае 1821 года патриоты перешли в наступление, а 24 июня в долине Карабобо, близ Каракаса, произошло решающее для судеб Венесуэлы сражение с испанской армией под командованием Мигеля де ла Торре. У патриотов была закаленная в боях армия. Об этом говорили названия частей: «Храбрецы из Апуре», «Бессмертный гарнизон», «Победители Бояки». Патриоты сражались не только геройски, но и с большим искусством. Боливар умело использовал конницу Паэса и отряды иностранных волонтеров. Главный удар испанцев приняла на себя британская дивизия. Когда атаки противника были отбиты, в бой ринулись льянеро Паэса. Их копья опрокинули выдохшихся испанцев. Уцелел только небольшой отряд в 400 человек, успевший вовремя отступить и скрыться в крепости Пуэрто-Кабельо. За проявленное в битве у Карабобо мужество Паэс получил звание генерала.