Повседневная жизнь старой русской гимназии - Николай Шубкин

В результате лишнее раздражение с обеих сторон: классная дама в роли доброго ангела и учитель в роли какого-то придиры. А между тем не рассади их — и разговорам не будет конца, придется делать замечания, сбавлять поведение, ставить неудовлетворительные баллы за ответы.

24 августа

Новый председатель все более проявляет себя. Сегодня «беседовал» с историчкой по поводу ее роли и многое нашел неподходящим, например, общие рассуждения о причинах войны 12-го года, т.е. о Французской революции и ее последствиях и о состоянии тогдашней России. И, наоборот, то, что историчка хотела выпустить как маловажное — например подробности о движении войск и о сражениях — признал наиболее важным. Справился об учебнике истории, и при упоминании о Виноградове сказал, что это «нехороший учебник» и что теперь его «изгоняют».

Наводил потом справки о том, есть ли у учителей женских гимназий форменные сюртуки. А вечером сторож носил уже повестку, обязывавшую всех учителей и учительниц явиться завтра к обедне и всенощной, а послезавтра к обедне и юбилейному акту, причем указано, что все должны быть в парадной форме.

Раньше у нас этого не бывало, и мы утешали себя тем, что хотя и обделены многим сравнительно с мужскими учебными заведениями, но зато и формализма у нас меньше. Теперь и эта иллюзия разрушается. Ничего не давая на женское образование (нельзя же считать те 2500 р. в год на все, которые наша «казенная гимназия» получает от казны), Министерство предъявляет к педагогическому персоналу те же требования. И вся наша сравнительная «свобода» оказалась чисто случайным явлением, зависящим от личных свойств ближайшего начальника.

Конечно, пока все эти «реформы» еще мелочь, но они ясно говорят о непрочности всего нашего «жития», о том, что мы вовсе не хозяева в своем деле, а только наемники. Не хочется теперь и за дело браться, когда не знаешь даже, можно ли ныне будет проходить ту программу, что раньше, можно ли давать такие же объяснения или нет. Полная неуверенность и в своем деле и в самом пребывании на этой должности, — характерная черта психологии современного педагога. А при таком сознании разве может идти работа?

Тем более невозможно при теперешнем положении русской школы пробовать новые пути, что во всяком живом деле является необходимым залогом его развития и совершенствования. Как раз на первом же в нынешнем учебном году педагогическом совете единственный министерский циркуляр оказался такого содержания. Один учитель городского училища представил в Министерство рукопись учебника тригонометрии для городских училищ (где ее по программе не полагается), причем сообщил, что учебник этот составлен им на основании личного опыта преподавания этого предмета в городском училище. И что же? Вместо благодарности Министерство делает циркулярный выговор этому педагогу за то, что он вышел из рамок программы, расширив свой курс без надлежащего разрешения.

Первые уроки я обыкновенно диктую ученицам списки книг, рекомендуемых им в этот год для внеклассного чтения, иногда попутно делаю краткие характеристики этих книг и ознакомляюсь со степенью начитанности класса, спрашивая, кто читал эту книгу и прося встать, читавших ее. Это же делал я ныне и в VII классе и с сожалением должен констатировать, что начитанность девиц все больше и больше падает. Нынешнему седьмому классу почти совсем незнакомы уже такие писатели, как Горький, Л. Андреев, Ибсен, Гауптман. Прежде же было заметно гораздо большее знакомство с современной литературой. Трудно сказать, чем это объясняется. Но я думаю, что современные общественные условия, понизившие нормальный темп жизни, не остались здесь без влияния. Серьезные интересы теперь в упадке, в литературе какие-то сумерки, — и апатичное отношение к ней взрослых действует и на современную учащуюся молодежь.

Неудачным оказалось и мое предложение VI и VII классам сходить сегодня в театр на «Юлия Цезаря». Одни говорили, что лучше прочесть, чем смотреть такую игру (хотя зимой многие увлекались этой же труппой); другие же (подавляющее большинство) отнеслись к моим словам совершенно равнодушно.

12 сентября

Юбилей прошел, а начальство все еще не может успокоиться. Несмотря на цензуру юбилейных речей ближайшим начальством, округ все-таки усомнился в их благонадежности. Директор потребовал от исторички и от законоучителя представить текст их речей в округ. На предыдущих юбилеях этого по крайней мере не было.

Теперь остается потребовать от жителем подробного изложения каждого рассказанного ими урока, а то все равно от крамолы не убережешься. «У науки нрав не робкий: не заткнешь ее теченья ты своей дрянною пробкой».

Новый директор

13 сентября

Новый директор оказывается вполне во вкусе Кассо. Требуя соблюдения формы от учителей, он настаивает, чтобы даже в классе ходили в сюртуках, а когда один учитель возразил ему, что был циркуляр, разрешающий ходить в тужурках, директор ответил: «Этот циркуляр был издан в революционное время». На мое же возражение, что меня видел в тужурке и попечитель, и окружной инспектор, и все-таки ничего не сказали, он ответил: «Хотя и не сказали, но в душе без сомнения осудили». Теперь подошло время выборов родительских комитетов, которые, по словам директора, вредное учреждение. И он приложил все усилия, чтобы сорвать выборы. Первое собрание родителей не состоялось, т<ак> к<ак> набрать 2/3 было довольно трудно. Директор же и временная начальница даже не вышли к родителям и, сидя в другой комнате, говорили с ними через классных дам, чем родители, конечно, были обижены. На просьбу родителей сообщить день следующего собрания директор не соблаговолил ответить. А потом, когда родители разошлись, назначил его на следующий день, и только заявления педагогов, что в один день невозможно написать и разнести по городу 300 повесток, заставили его устроить собрание через день. Родители в пику ему постарались, чтобы собрание состоялось: списали все адреса, разделили их между собой и стали объезжать более нерадивых родителей, приглашая их на собрание. Директор же заказал начальнице через четверть часа после назначенного срока объявить собрание закрытым, а сам совсем не явился в гимназию. Но когда начальница попыталась сделать это, то встретила отпор и должна была сдаться, тем более что родители нашли целый ряд неисправностей в рассылке повесток и в составлении списков. Наконец кворум набрался, и комитет оказался избранным, что редко бывало даже при прежней норме общего собрания живущих в городе). Узнав об этом, директор, привыкший к безгласию родителей, был сильно удивлен и даже высказал сомнение, настоящие ли родители были на этом собрании, не было ли туг самозванства.