Жребий брошен (СИ) - Батуев НВ

— Я благодарю вас, за помощь моему кузену, и принятое приглашение посетить нас, — сказал король, когда с приветствием было покончено, — прошу простить, что принимаю вас в не самом благоприятном для этого месте, но, к сожалению, обстоятельства сложились таким образом, что семена леотийского заговора проросли слишком глубоко. Даже члены царственной фамилии не устояли перед лживыми посулами врагов. Я подготовлю письмо к моему царствующему собрату в Калабрию. Также, дам вам небольшой эскорт и вооружение, чтобы вы спокойно могли покинуть пределы Мализии. От вас же требуется передать письмо и сообщить о заговоре в его владениях, и готовить Легион с дружинами семей. Мы мализизийцы одни не выстоим против врага, что придёт по нашу свободу.

— Ваше величество вы уверены, что Леот нападёт? — спросил Марк.

— Да, разведка говорит о манёврах на границе, о передислокации части легионов. Леот готовит вторжение — это ясно видно в приграничье, у моста Марка Севера. Столетие спустя, они хотят вернуть утрачённое. Помню, мне докладывали, как в день коронации Аппия Корнелия Сципиона, когда императорский венец коснулся его лба, на небе взвилась стая ворон. Уже тогда говорили, что недобрый это предвестник. Дальнейшие годы его царствования лишь укрепили это мнение: жесточайшем образом подавленный мятеж рабов, когда их распяли по всем дорогам с запада до самого Леота, ужесточение легионной службы и несколько проведенных децимаций укрепили меня в том, что дело лишь во времени, когда Леот решит вернуть свои непокорные провинции. И вы калабрийцы вместо помощи в укреплении северо-запада, сами начали наступление на нас, ослабляя тем самым обе страны, лишь представьте, что в это время бы напали леотийцы? Но к счастью для нас, они как раз подавляли бунт рабов и не успели вмешаться в нашу свару.

— Ваше величество, вы правы, и мы донесём вашу боль нашему королю, — сказал Луций, склонив голову.

— Передайте Гостилию ап Деорайну, что в этот раз я буду рад встретить его войска на своей границе.

— Ваше величество, единственная просьба, мой клиент, пока не выздоровел, и я бы хотел дождаться его, перед отбытием. Во время пути — он получил несколько переломов. — спросил Луций Публия, на что тот вопросительно посмотрел на Клавдия.

— Да действительно один из воинов серьезно пострадал во время последней стычки, когда мы взяли нашего пленника. — подтвердил слова Клавдий.

— Разумеется, любезный кузен, вы позволите погостить нашим союзникам у вас некоторое время? — спросил Публий у Клавдия, и дождавшись утвердительного кивка, продолжил, — а дабы не затягивать ваше нахождение здесь, я пошлю своего лекаря помочь вашему воину в выздоровлении.

Поняв, что аудиенция закончена, люди стали кланяться монарху и пятиться к выходу, Публий же обратился к Клавдию с Валерией:

— У вас моё монаршее дозволение на арест любых людей, и привлечение любых сил, твоё слово — моё слово. Кузен, утопи этот заговор в крови.

— Слушаюсь, мой король, — склонился Клавдий в поклоне, и вышел за остальными.

Глава 21

В тишине и покое поместья прошло несколько дней, Клавдий с Валерией собирали верных людей и разрабатывали операцию по аресту заговорщиков. Луций несколько раз наведывался в храм Эскулапа к жреца-целителям и с радостью увидел, что Фурий шёл на поправку. Король Публий действительно отправил к нему своего придворного целителя, и тот ударными темпами срастил кости и восстановил связки с мышцами на ногах воина. Лекарь обещал, что такими темпами Фурий сможет выступить в поход самое позднее дней через семь, вместо ранее прогнозируемых шестидесяти.

Тем временем, Эмпорию начало лихорадить, преторианцы врывались в усадьбы знати и чиновников, в казармы Легиона. Арест шёл за арестом, простой люд столицы и низшие чины замерли в ужасе боясь выходить на улицу, тут и там замешанные в заговоре оказывали сопротивление. Два раза во время атаки предатели использовали амулеты инферно, но предупреждённые гильдейские маги, и лучники быстро выбивали демонопоклонников. Те кто пытался бежать, с удивлением обнаруживали заставы вокруг города состоящие сплошь из преторианцев и легионеров из верных когорт.

Но больше всего запомнился Луцию арест Гая ап Рианона. Клавдий взял с собой лишь самых верных фрументариев и союзников в лице Луция, Марка и их бойцов. Но ни те ни другие не понадобились, когда Клавдий выбил ворота, перед ним предстали воины Гая стоящие на коленях в стороне от брошенного оружия. Пройдя сквозь пленных Клавдий обнаружил своего брата сидящим в беседке. Лишь приблизившись вплотную главный фрументарий обнаружил, что его старший брат уже не дышал. После быстрого осмотра, он обнаружил кубок из под вина и фиалу яда.

Гай ап Рианон предпочёл смерть — позору, а младший брат его ещё час сидел не верящим взором смотря в бледное лицо своего самого близкого человека. Никак не мог он примириться с мыслью, что родной брат отправлял за ним убийц, и готовил свержение родичей. От размышлений его отвлёк фрументарий подошедший к беседке:

— Господин, мы обнаружили за письменным столом запечатанное письмо, оно адресовано некоему «Черепахе».

— Давай сюда, это для меня, — со вздохом ответил Клавдий, отрываясь от лица брата.

Получив послание, он вскрыл печать и развернув лист бумаги прочёл:

«Приветствую, дорогой брат. Когда ты вскроешь это письмо, смею надеяться, что мне хватит мужества спуститься в царство Плутона. Мне нет оправдания за подсыл убийц к тебе, и стыжусь сего поступка, горше чем заговора против Публия. Леот умеет уговаривать, брат. Предполагаю, что в твоём окружении есть шпион, так как мы получали регулярные магические послания о твоём местонахождении. Не стану писать свои предположения, сам догадаешься. Не стану ходить вокруг да около, я хотел большей власти, брат, а в победу над леотийцами я не верю. В случае успеха, мне обещали пост наместника провинции. Прошу не мстить моим домочадцам, ты же знаешь, что я их не впутывал. Надеюсь, однажды ты найдёшь в себе силы простить меня, черепашонок. Писано своей рукой, Гай ап Рианон».

— Дураком жил, дураком и помер, — вздохнул Клавдий, глядя в лицо брата, и утирая выступившую слезу. После чего позвав преторианца, приказал взять тело с собой, а воинов охраны подвергнуть децимации*. (*высшая мера наказания для одного из десяти солдат, смерть по жребию)

— Луций, подскажи, где Валерия? — спросил он мага, проходя через дом брата.

— Я думал, она с вами, Клавдий, наверное где-то здесь в усадьбе, — пожал плечами в ответ ап Гвилан.

— Что-то подсказывает мне, что это не так, — задумчиво вздохнув проговорил Клавдий, сгорбившись и направляясь к выходу.

— Вы искали меня, господин ап Рианон? — мягко произнесла Валерия, спускаясь со второго этажа.

— Да, Валерия, нам надо поговорить, — Клавдий сделал приглашающий жест на улицу, и сунув послание от брата ей в руки, сказал — прочти письмо.

— Слушаюсь, — и быстро пробежав глазами послание, сказала — я не понимаю, мэтр, вы кого-то подозреваете из своих? Но из всех отправившихся с вами, только я осталась в живых. Мэтр, неужели вы думаете, что я одна из заговорщиков! — у Валерии задрожали губы, и выкатилась слеза, — мэтр, я прошла с вами огонь и воду, я прикрывала вашу спину и много раз могла погибнуть!

После этих слов Клавдий, как будто выдохнул, и распрямился, и взглянув на Валерию, ответил:

— Прости меня за подозрения, госпожа ар Уилан, смерть и предательство брата подкосили мою веру в людей. Ты права, ты могла убить меня сотню раз за это путешествие, но ты честно исполняла свой долг, и мне не в чем упрекнуть тебя. Спасибо за это.

— Спасибо и вам, мэтр, — слегка склонила голову, попытавшись улыбнутся Валерия, — сочувствую вам в связи со смертью брата.

— Благодарю, госпожа ар Уилан, — склонил голову Клавдий, покинув поместье.

***

Аресты продолжались ещё десять дней, за которые к Фурию вернулась способность нормально передвигаться на своих двоих, чем он воспользовался вернувшись к своему патрону. Марк с Луцием воспользовались гостеприимством короля Публия и полноценно вооружили отряд, получив даже лошадей для путешествия. Но они не спешили отправиться в путь, дожидаясь развязки с заговорщиками и написанного послания от короля Мализии королю Калабрии. Сам Публий тоже тянул с письмом и верительными грамотами давя смуту в своей стране.