Якут - Сергей Калашников

В-третьих, Вы наверняка спросите о том моём помощнике, что переехал в устье Селенняха и гнал нам из угля солярку. Он же «пропустил занятия». Так вот, тут всё оказалось значительно хуже. Этот обормот, воспользовавшись своей полной бесконтрольностью, проверил, что получится, если вместо каменного угля затолкать в перегонный куб дрова.

Естественно, он поработал и с тем, что улетучилось вверх и прошло через змеевик, и с тем, что вытопилось и слилось вниз. Кроме скипидара из хвойников и дёгтя из берёзы, он сумел выделить уксус, который надёжно опознал, и ацетон, о котором понятия не имел. Этот парень ещё с Бытантая знал, как делаются стеклянные пузырьки, те, что мы вставляем в верхний венец наших домов. Вот в них-то он и налил свои «находки» перед отправкой мне, когда отгружал с эвенками очередные бочонки солярки. Естественно, с деревянными пробками.

Я упоминал уже, что не химик. Так вот, в области органических соединений мои познания значительно скромнее, чем в неорганической. Но в двадцать первом веке сталкиваться с самыми разными веществами мне приходилось — растворители, разбавители, очистители и прочая, прочая, прочая. Одним словом, сел я и пригорюнился. Это что тут у нас, технический прогресс разгулялся не на шутку? И что мне со всем этим делать? Нет, с кондачка такие вопросы не решаются. Надо бы подумать хорошенько.

Как раз Айтал родила девчонку и уже оправилась. Спрашивает, куда в отпуск нынче поедем? Вот о чём помыслить следует, а ацетоны со скипидарами — не к спеху. Нафиг они сдались здешнему насквозь феодальному и, отчасти, рабовладельческому обществу? Перебьется оно пока. Общество это. А мне мыслить нужно о том, чем порадовать лапулю мою славную.

Наверное — рыбалкой. Новой какой-нибудь для неё. Нет, выходить в Студёное Море на плоскодонке — не дело. Но в Якутии — тысячи озёр! И на левом берегу нашего Селенняха в его нижнем течении есть несколько очень больших.

Я побежал к Ивулу — он со своими оленями где только не бывал. Точно, знает он эти озёра. Рыбные, говорит. Отлично.

В озёрах обычно водятся карась, щука, окунь и… забыл, как зовётся. С ладошку. Так вот, охота на щуку со спиннингом как раз и должна быть гвоздём программы нашего отдохновения. Я принялся делать катушку. Про леску и блёсны не спрашивайте — рассказывал уже. А вот простая инерционная катушка — поверьте — это непросто. Тут нужна и лёгкость хода, и небольшая масса при изрядном диаметре. В общем, наплевал я на варки стали и технологии всякие, и с, не помню какой попытки, соорудил вполне приличную снасть для женской руки.

Представление о пользовании блеснами Айтал получила давненько — ловили мы так длинным удилищем с идущей лодки. Но тут, когда надо далеко и точно забросить — это совсем другое дело. В общем, я всё тщательно распланировал и подготовил. Даже лодочку с кожаным покрытием на каркасе из реек сделал и опробовал. Лёгкую — на одного. Как раз для транспортировки во вьюке. Не разборную, как Вы понимаете. Палатку проверил и подкрепил, другое немудрёное наше снаряжение привел в порядок. Одним словом, всем сердцем мы уже были на озере, но…

Вернулся наш человек, что ездил на Адычу. Соль, понимаешь, кончилась, ну не запаслись мы ею в достатке. Он и привёз весть, что сам атаман повсюду меня разыскивает. Добром разыскивает — оповестил всю округу, что приглашает для честной беседы. И куда деваться? Коли начнёт казаков во все стороны слать — хуже будет. Надо ехать. Может всего-то навсего попросит вместо пушнины опять шашки в качестве ясака ему отдавать? А другого ничего за собой не чую, чтобы было ему дело до меня.

Одвуконь пошёл, без сопровождения. И быстрее так, и не рискую никем. Реки-то вот-вот вскроются. Да и казаки во мне опаску вызывают. То — люди, как люди. То сына в заложники берут из-за каких-то дурацких шкурок.

Виданное ли дело — Никодим дома. На его обширном подворье происходит деловитое роение работного люда. Сани с грузом подходят и уходят, грузчики снуют через распахнутые двери амбаров, приказчики пересчитывают мешки. Лошадок моих принял малец, отвёл в загородку, а сам я направился прямиком в терем. Тут меня знают, хотя сам я в этом доме всего-то раз побывал и долго не задержался. Так что раскланивался направо и налево. А уж в сенях и сам хозяин повстречал. Сразу в горенку повёл и велел обед подавать. Осетринка хороша была, да и нельма приготовлена мастерски. Со свежего воздуха и чарка кстати оказалась, однако на водочку мы не налегали — всё никак не могли наговориться.

Вернее — купец не мог. Видно с другими собеседниками он опасается свои удачи да успехи во всей красе расписывать, а оно ведь рвётся изнутри. Против меня же у него осторожности нет. Понял, наверное, что не завелось в моей душе зависти. А мне послушать интересно было, так что я кивал да поддакивал. Искренне, кстати, потому, что испытывал удовольствие от того, что узнавал.

— До Красноярска от Байкальского магазина одна лодка туда и обратно три раза за лето легко оборачивается через Ангару. Оттуда пшеничку вожу по сорок мешков за рейс. Туда свёрла твои, напильники и эти, лерки. Берут — сколь ни привези. С Амуром тоже волок наладили. Хотя, это я по-старому так выразился — по магазину стоит у каждой реки, и товар на лошадях перебрасываем. Купец один тамошний нынче прислал гаоляновой муки и крупы на пробу. Сам-то я по Амуру не хожу, сын мой на том участке делами заправляет. Иглы уж очень твои ценятся.

Закусили.

— Слушай, Миха. Мне приказчиками в магазины сажать некого. Грамоту мало кто знает, — и смотрит вопросительно. Ждёт чего-то. Щас, из котомки достану.

— В Бытантайском наслеге поищи, это где Ким тойоном работает. У него многие грамоту разумеют.

— Ну да, ну да. Я уж по-якутски-то разбирать научился. А слушай, того самого Кима брат — толковый, однако, парень. Честно показывает, сколь барыша себе оставил, сколь чего подарил кому. И сам барыш выводит правильный. Да и каракули его всяко легче читаются, чем иных наших грамотеев, — Никодим призадумался. — На Эльги-реку нужно такого же разумника прям сейчас. Кажись, сообразил — помогает ведь содержателю человек из местных на Тенки. И каракули его я в учётной книге видел, — это купец уже вроде как про себя поразмышлял.

Так и сидели мы Никодимом, «расставляя» новые магазины, да соображая, кого в каком месте к присмотру за делом приставить. Кадровый голод ощущается, куда ни посмотри. И опять я оказался «на коне» — у меня-то в учениках, считай, почти два десятка грамотеев. По нашим местам — целая армия. И так уж выходит по традиции по нашей, что связь ученика с учителем обычно длится многие годы и сохраняется на всю жизнь. Как ни крути — мои это люди. И рассажу я их… ну, Вы меня понимаете. Русские-то больше к острогам тяготеют, а на удалённых факториях якуту куда как веселей живётся. С лошадками, с коровками.

Не скажу, что до конкретики мы договорились, однако по части намерений во мнениях сошлись. Тем более что когда речь зашла о формальном долге, который Никодим передо мной за собой полагает великим, я его успокоил. Сказал, что недостатка в средствах не испытываю, чего и ему желаю. А как понадобится мне чего — так он меня ведь завсегда выручает. Вроде как о дружбе и сотрудничестве на дальнейшее условились, хотя напрямую слов таких и не говорили.

Уж не знаю, за кого он меня считает, за умом скорбного или искусителя коварного, но держится уважительно, на равных. А, судя по характеру построек, дела его идут — лучше некуда. Показной роскоши не видать, но добротность и основательность впечатляют. Есть в человеке что-то нашенское, северное. Судя по всему, крепнет его «паутина», и немалые богатства в мошну стекаются.

Так и ко мне стекаются, только иные. Молодые-то люди не напрасно тянутся туда, где осваивают ремёсла. Вот и выходит, что сподвижники мы с Никодимом. Два эксплуататора якутского народа. Хе-хе. Нам друг за дружку надо крепко держаться.

Вечером, после баньки, заглянул я и сестрице моей Айтал, и с мужем её, Никодимовым приказчиком, познакомился. Что рассказать? Да всё у них ладно. Он делами торговыми занят, а супруга его — домом. Только бумаги она ведёт, потому что грамоту разумеет, а Васенька её любимый — не очень. То есть соображает быстро и человек деятельный, а только записи в книгах да реестрах вечером надиктовывает по памяти и с почеркушек своих. Семейный подряд у них выходит. Ну да, коли так обоим удобней, оно и ладно. Бывают семьи, где жена — шея, а муж — голова.

Тут у меня и новая идея проклюнулась, ну да о ней после.

Засиживаться я не стал — нам утром к воеводе с Никодимом ехать. Он посылал человека упредить атамана, чтобы не с бухты-барахты заявиться, а жданными.

— Здрав будь, атаман.

— И тебе поздорову быть. Садись, Миха-якут. И ты Никодим заходи да присаживайся.

Устроились мы на лавках вдоль стола, где находилось ещё несколько казаков и прошлогодний нелюбезный ко мне дьяк. Похоже на совещание наших времён. Или, если по-нынешнему, думу. Кстати и нашего брата якута тут тоже три человека присутствует. С Кимом мы обменялись кивками узнавания, как ведётся между старыми приятелями.