Рысь в капкане - Михаил Зайцев

Информацию дяди Леши Вампир расшифровал с ходу. Ничего не значащие для других пустые фразы Вампиру сказали многое. Прозвучало кодовое слово «Саша», что являлось сигналом к началу операции. Если бы заказчик представился Сашей, то можно было не особо спешить с выполнением заказа, но раз о Саше говорилось как о третьем лице, то объект необходимо устранить срочно. Сегодня ночью. Что ж, это реально. У Вампира давно был готов план убийства госпожи Евграфовой. Простой и достаточно глупый, а следовательно, и защищенный от возможных заготовок охраны на случай разного рода сложносочиненных происков недоброжелателей.

Вампир подошел к черному провалу окна. Вот уже месяц он снимал квартиру в доме, из окон которого элитарный больничный комплекс был виден как на ладони. Вампир взял с подоконника бинокль, вгляделся в окуляры. В палате Евграфовой горел ночник. Слабый, еле заметный свет подсвечивал плотно пригнанные жалюзи. Похожий отсвет ночного освещения тускло мерцал и в окошке соседней палаты. А ведь еще вчера эта палата была пуста. Плохо, что в последний момент в клинике что-то изменилось. Плохо, но не страшно. Подумаешь, завелся рядом с объектом еще один больной. Ну и что?

Жалюзи в окне, соседствующем с палатой Евграфовой, дрогнули. Вампир затаил дыхание и увидел, как Раиса Сергеевна выглянула в темноту ночи. Женщина с озабоченным, серьезным лицом. «Вот вы сегодня и натерпитесь страху, милая леди, – улыбнулся Вампир. – Повезло же вам устроиться на лечение в подходящий день, в пятницу тринадцатого!»

А Раиса Сергеевна пыталась разглядеть во дворе свои «Жигули» – Акела обещал оставить машину во дворе. Обманул! Она отошла от окна, хотела снять свои туфли-полусапожки, но передумала, прямо в них прилегла на приятно жесткую кровать. Сердце у нее не болело. Ни сейчас, ни раньше, когда она имитировала приступ специально для Акелы. И цель достигнута – она осталась одна, избавилась от опеки, но вот незадача – свободу не обрела! Клиника под охраной, под потолком палаты объектив видеокамеры, под дверью шесть вооруженных парней. Хорошо еще, одежду не унесли неведомо куда, как это обычно делается в больницах, и разрешили не переодеваться. И все равно она ощущает себя зверем в клетке. Рысью в капкане. Может, зря она не уничтожила Акелу и его команду на подъезде к Москве? Может. Была бы сейчас по-настоящему свободна. Но кто ж знал, что ее определят в такую больницу-тюрьму. Она-то надеялась очутиться в обычной городской больнице, где всем на все наплевать и где больной может запросто уйти из приемного покоя, так и не дождавшись решения о своей госпитализации. Теперь вот приходится терять время. Придется, видимо, дождаться четырех утра, того самого часа, когда, по статистике, успешнее всего реализуются диверсии. И больше нельзя ошибаться. Действовать нужно наверняка, как ее и учили когда-то. Она умеет ждать, умеет терпеть. Помогают воспоминания. Как и сегодня утром, когда по-настоящему прихватило сердце, так и сейчас, когда начали шалить нервы, воспоминания помогли сосредоточиться. Даже воспоминания о неудачах… Особенно воспоминания о неудачах!

…В тот далекий день она работала вторым номером.

– Работать будешь на удержание. Как поняла, Рысь?

– Есть работать на болевую фиксацию!

– Ну ни пуха тебе, дочка!

– К черту, Рыжий!

– Пошла!

Работу на болевую фиксацию она обычно выполняла средне. К чему она, болевая фиксация? Убить проще.

Ровным, пружинистым шагом она вышла в центр спортивного зала. Украдкой огляделась по сторонам. Вокруг полно людей. Военных и штатских. Сидят за столами, пишут себе что-то в блокнотах, переговариваются. В одном углу тихо стрекочет кинокамера, в другом – врачи в белых халатах осматривают пару, работавшую первым номером.

Из противоположного конца зала ей навстречу шел высокий, хорошо сложенный молодой мужчина. Как и Рысь, он был одет в солдатскую форму без знаков отличия образца сорок третьего года – гимнастерка, ремень, галифе, сапоги.

Соперник Рыси был чекистом по крови. В военную разведку, например, его бы не взяли из-за высокого роста и массивного телосложения. Если за линией фронта такого бойца, большого и тяжелого, ранят, его придется добивать. Бугая через линию фронта не потащишь – замедлит движение группы.

Соперник ей улыбнулся, остановился в трех шагах от центра зала, где стояла Рысь, принял оборонительную стойку. Схватки проходили без судей, без лишних команд и комментариев. Дрались профессионалы.

Рысь согнула ноги в коленях, правую руку с открытой ладонью подняла к подбородку, левой прикрыла промежность. Этот жест вызвал смешки среди зрителей.

Соперник никак не отреагировал на изменения в ее стойке. Стоял, выдвинув левую ногу, прикрыв грудь сжатыми в кулаки руками. Первым он нападать не собирался. Оно и понятно, контратаковать всегда проще.

Рысь медленно и плавно сместилась на шаг влево. Чекист повернул голову, в остальном его позиция осталась прежней. Рысь сделала еще один шаг, еще и еще. Она обходила его вокруг, «плясала хоровод», как называл этот маневр Рыжий.

Соперник не выдержал, когда она почти зашла ему за спину. Он резко развернулся к ней лицом, на долю секунды его ноги нелепо скрестились. Рысь ждала этого короткого мгновения. Она подпрыгнула вверх, но больше вперед, и пятка ее правой ноги ударила ему в колено. Он упал. Рысь не хотела ломать ему ноги, шлепнула по коленке, скорее толкая, чем ударяя. Повинуясь силе инерции, она свалилась сверху на противника, перевела нерастраченную энергию удара в импульс, переместивший ее тренированное тело.

Поверженный попытался встретить ее ударом локтя. Рысь была к этому готова, даже улыбнуться успела в момент фиксации запястья и плеча согнутой руки противника.

Все! Чистая победа! Удержание выполнено, осталось только взять побежденного на конвоирование и отрапортовать о завершении схватки. Зря Рыжий так переживал за нее, она ведь умница, послушная девочка. Что приказано, то и выполняет.

– Ослабь хватку, подруга, кости трещат, – прошептал посрамленный противник так, что шепот его был слышен только им двоим. – Сдаюсь я, твоя взяла…

Она немного расслабила пальцы, обхватившие широкое мужское запястье. Мало ли, может, у него там травма была, она ж не знает. Раз унизился до просьбы, значит, действительно лихо мужику, и нечего над ним издеваться зря, свой ведь, советский человек.

Он судорожно рванулся, разрывая захват. К этому времени Рысь была уже на ногах, а моложавый соперник-чекист встал на одно колено. Еще совсем немного, и она провела бы его перед комиссией, согнувшегося в три погибели, беспомощного из-за выкрученной за спину руки.

Его запястье выскользнуло из мягких женских пальцев. Чекист опрокинулся на спину, выбросил вверх ногу. Носок сапога ударил Рысь в левую грудь.

Сильнейший удар отбросил ее на несколько метров, но она не упала, сумела сохранить равновесие.

Лучше бы упала! Чекист был уже рядом и по-боксерски врезал кулаком в подбородок – она едва успела нагнуть голову. Кулак задел висок, растрепал собранные в пучок на затылке волосы. Крюк с левой не удался, и тогда чекист ударил прямым с правой.

Однако Рысь уже была готова ответить ударом на удар. Спасаясь от правого кулака, летящего навстречу ее переносице, она развернулась на сто восемьдесят градусов, оказалась спиной к противнику, согнулась в пояснице так, что ее растрепанные волосы коснулись крашеных досок пола, и одновременно выбросила левую ногу назад и вверх.

Каблук керзача редкого в армии тридцать четвертого размера угодил любителю боксерских ударов точно в пах. Удар был необычайно мощный, чекиста аж подбросило в воздух – «фонтан» был одним из коронных ее ударов.

Нет большей ошибки, чем повторять ошибки прежние. Однажды она уже пожалела чекиста, проявила снисхождение. Хватит! Он сам начал работать на поражение, пусть теперь пеняет на себя!

Рысь снова повернулась к сопернику лицом. Безымянный и средний пальцы ударили ему по глазным яблокам, и моментально ее бьющая рука согнулась, а острый локоток врезался в могучую мужскую грудь, ломая ребра, разрывая мышцы…

…Из омута былого, давно прожитого, ее вернули странные звуки в коридоре. Сначала гудел лифт, потом он с натугой открывал свои раздвижные двери, а после этого она услышала такой шум, будто на пол сразу же, одновременно, свалилось изрядное количество туго набитых мешков.

Она вскочила с кровати, метнулась к двери, чуть-чуть ее приоткрыла и выглянула в узкую, толщиной в мизинец, щель.

В противоположную сторону коридора от распахнутых створок лифта шагал низкорослый толстый мужчина в коротком, до колен, черном плаще и широкополой фетровой шляпе. В руках он держал автомат с непомерно длинным глушителем. В тот момент, когда его увидела Рысь, он как раз менял автоматный магазин. Без суеты и спешки, спокойно, по-деловому.

Рысь распахнула дверь, перепрыгнула через тело убитого охранника и что есть мочи побежала навстречу толстяку с автоматом. Хорошо еще, что она отказалась раздеться и врачи не настаивали, чтобы она сняла свой брючный костюм, привыкли, наверное, к причудам богатеньких пациентов… И очень-очень хорошо, что она нагло улеглась поверх одеяла, не снимая туфли, а то пришлось бы сейчас бежать босиком, а ей же всегда было ловчее работать в обуви.