Жёлтый император - Георгий Александрович Каюров

– Похожи, не похожи – повёл плечами капитан. – Кто их знает? Есть показания свидетелей, посредников. Протокол составлен по закону. Главное – их здесь никто не найдёт. Пусть себе работают.

– С парнем ладно, – Румянцева задумалась. – Что вы будете делать с девушкой? Родители её ищут. Их вам не убедить в том, что она контрабандистка.

– Мы её замуж выдадим, – улыбнулся капитан. – А потом пусть едет к родителям.

– За кого? – Румянцева от слов следователя вздрогнула.

– Она приглянулась моему племяннику Тахиру. Пусть женится.

– А девушка согласна? Она знает о ваших планах на её счёт?

– В наших краях женщину не спрашивают, – капитан едва сдержал смех, но осёкся под строгим взглядом Румянцевой. – Родит, а потом куда денется?

Валентина Григорьевна застыла в тяжёлых раздумьях, как поступить? Первый порыв был забрать обоих пленников – неё есть такие полномочия. Как потом объясняться с Чукариным? Он будет считать задание не выполненным.

«Может, вернуться и, хотя бы предупредить, – мелькнула мысль. – И что он сделает? Подставит свою голову из-за этой пигалицы? Откуда она взялась? Ещё вскружит ему голову».

– А-а, бог с ней, – одними губами проговорила Румянцева и надела шлем, усаживаясь в коляску мотоцикла. – Поехали! – приказала она, и тише добавила: – Сам справится. А нет – так нет. Подумаешь, рожать дело не хитрое.

В небольшом облаке пыли уезжала Валентина Григорьевна из этого мрачного места, в котором остался пленником Матвей. Противоречивые чувства будоражили её сознание. Совращая много лет назад тринадцатилетнего мальчишку, она стервенела от переполняемых чувств, смешавшихся воедино – материнских и девических.

«Тогда я ходила по грани, а сейчас? – снова и снова задавала себе вопрос Румянцева».

И он унёс её в прошлое.

После окончания университета золотая медалистка Валентина Румянцева получила распределение за границу сроком на три года. Начальство было довольно её работой, и ей продлили ещё на два. Спустя год нового срока командировки, в спешном порядке отозвали, не дав доработать.

«Та, всего-то полгода осталось», – борясь с гнетущим настроением, отмахнулась Румянцева, сидя в кресле «тушки» и глядя в иллюминатор, как самолёт набирает скорость для взлёта. За бортом поплыли пушистые облака. Многочасовой перелёт промелькнул, незаметно – было о чём подумать. «Одно ведомство закрывало глаза на её связь, а другое… А-а, сам чёрт ногу сломит разбираться во всех хитросплетениях, а ей разве под силу? – она решительно откинулась в кресле, подсознательно желая оторвать себя от тяжёлых мыслей, и закрыла глаза».

Таможенные процедуры прошли как что-то её не касающееся. На вопросы она отвечала не задумываясь. Пограничник долго сверял фото в паспорте, несколько раз глянув то на Румянцеву, то в документ, улыбнулся и стукнул штампом.

«Да, солдатик, – вздохнула Валентина Григорьевна, – нет уже той с косичками и светящимися глазами, а есть теперь вот такая. Ничего не поделаешь с этим. – В аэропорте её никто не встречал. – И очень хорошо, – слегка закусив губу, отметила Румянцева. – И без того видеть никого не хочется. Всё – завтра. Планы на отпуск, тоже завтра».

Рано утром Валентина Григорьевна пришла в управление получить отпускные и зарплату, накопившуюся за четыре с половиной года. Охранник на входе, куда-то позвонив, мило заулыбался, жестом предлагая Румянцевой пройти. По коридору пробегали незнакомые ей люди.

«Наверно – сотрудники», – попыталась угадать Валентина Григорьевна и, дойдя до кабинета бухгалтерии, толкнула дверь.

– Здравствуйте, моя фамилия Румянцева, к кому мне? – представилась Валентина Григорьевна, окинув взглядом бухгалтерию, состоящую из четырёх обычных и одного большого, для главного, столов. Каждый стол был занят болтающей старушенцией-бухгалтершей. Старушенции не прервали разговор, только мельком глянув на вошедшую молодую женщину. Незнакомка на них впечатления не произвела – они уж видывали и перевидывали. Румянцева взялась за ручку двери, собираясь уйти.

– Как ваша фамилия? – безымянно переспросила хозяйка большого стола. Это была тучная женщина с отпечатком канцелярского старожилы на лице.

– Простите, а ваша? – с железными нотками в голосе, вопросом на вопрос ответила Валентина Григорьевна.

Но ожидаемого эффекта подобная вольность не произвела на бухгалтеров. Они просто замолчали, а главная – набычилась и, ожидая удовлетворения своего любопытства, уставилась исподлобья.

– Ру-мян-це-ва, – по слогам повторила Валентина Григорьевна и холодно, но красиво улыбнулась.

– Румя-янцева, – протянула главная старушенция, шурудя кипами бумаг и заглядывая под них, рассматривая что-то на них.

– Ах, Румянцева? – вдруг что-то вспомнив, протянула главбух, и в её глазах появился нескрываемый интерес, с которым она бесстыдно стала рассматривать гостью.

Валентина Григорьевна сохраняла спокойствие и в упор смотрела на нахальную бухгалтершу. От её взгляда повеяло холодком, остудившим распалившийся бесстыдный интерес старушенции.

– Зайдите к начальнику, – парировала взгляд Румянцевой опытная конторская работница.

Валентина Григорьевна, ничего не говоря, вышла и отправилась по коридору искать кабинет с табличкой «Приёмная». По любопытному взгляду секретаря – упитанной, холёной бабы – Румянцева поняла: о ней уже доложили.

– Иван Иванович вас ждёт, – подтвердила догадку смешливо пролепетавшая секретарша.

Встреча с новым начальником не смущала Валентину Григорьевну. Её трудовая деятельность на новом месте, куда Румянцеву оформили переводом, начиналась с того, что предстояло отгулять отпуск за прошлый год. А значит – «Ещё не скоро увидимся». В представительстве ей дали безупречную характеристику. Об этом позаботились кураторы из спецведомства. В трудовой книжке значились многочисленные благодарности, а в графе «награды» прописана отметка о награждении знаком «За вклад в развитие…», который год назад, по представлению министерства культуры, Румянцевой вручил сам министр. Тревога промелькнула, но только на мгновение. Валентина Григорьевна отогнала её и уверенно вошла в просторный кабинет начальника. Беседа длилась около двух часов и оказалась, вопреки ожиданиям, не из приятных для Румянцевой. Валентина Григорьевна вышла из кабинета начальника раскрасневшаяся и с размытой косметикой от слёз. Людские языки, что мельничные крылья – ветер дует, – они вертятся. Уже прилетел слушок о причине её досрочного возвращения. Чтобы не говорили, для себя Румянцева решила: «Здесь работать я не буду».

Через несколько дней Валентина Григорьевна получила расчёт, отказываясь от любых предложений, но приготовленный отделом кадров, по поручению начальника, список вакансий всё-таки забрала: «Вдруг пригодится. Посмотрю на досуге». Получила трудовую и уехала к родителям в Славянск-на-Кубани.

«Все! Домой!» – вздохнула Румянцева, когда где-то под вагоном колеса монотонно застучали, отсчитывая расстояние.

Румянцев Григорий Васильевич, директор одного из крупнейших предприятий в крае – швейной фабрики, переживал за дочь и пытался как-то утешить её:

– Ничего, Валюша, и у нас можно работать. У нас, конечно, не заграница и не столица, самая что ни на есть провинция, но зато спокойнее. И отец у тебя слово своё имеет. В общем, пробьёмся. Пока отдохни, развейся, поосмотрись…, – Григорию Васильевичу тяжело подбирались слова.

Одно дело наставлять