Записки питерского бухарца - Голиб Саидов

Володя

«Пушистый светловолосый нежный ангел, по ошибке попавший в компанию чертей и дьяволят!» Вероятно, именно так можно обрисовать моего героя, работавшего в конце 70-х годов прошлого века в ресторане гостиницы «Бухоро», и его коллег-садистов, которые, плотоядно и завистливо щерясь на манящую аппетитную попку, вслух же, выражали полное презрение и откровенную неприязнь. Это уже потом, много лет спустя, вспоминая те далёкие советские времена, близкий приятель поведает мне жуткую историю: о том, как халдеи, «накачав» Володю изрядным количеством горячительного, всей командой, по очереди, «пропустят» его сквозь строй. А под конец, попытаются засунуть в задний проход несчастного бутылку из под минеральной воды. «Да, ну?!» – воскликну я, на что товарищ, в свою очередь, искренне изумится моей дырявой памяти, поскольку, об этой истории знала «последняя собака» в городе. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, поскольку, мне и в самом деле, обо всём доводится узнавать последним. И я стал припоминать, как и при каких обстоятельствах произошло наше первое знакомство с этим парн… э-э, пардон: скажем так – с этой личностью.

В те счастливые молодые годы, мне довелось стоять за барной стойкой Малого зала и обслуживать иностранных туристов. По негласной установившейся традиции, в сложной иерархической структуре «Интуриста», бармены занимали одно из самых высших и почётных ниш, а потому, официанты, которые самым тесным образом были связаны с ними, безмерно уважали «старших братьев», всячески пытаясь угодить нам. По утрам меня всегда ждал аппетитный завтрак, заботливо приготовленный одним из них. По своей рассеяности, я не сразу обращу внимание на тот факт, что меня – практически всегда – обслуживал один и тот же официант. Конечно – это был Володя. Милый, приветливый, обходительный – он постоянно излучал из себя какое-то доброе приветливое (я бы даже сказал – женственное) обаяние и готовность услужить. Причём, всё это выглядело совершенно искренне и от души. Поначалу, такое обхождение было приятным и даже радовало, однако, со временем, я стал замечать странные вещи.

Во-первых, ухаживания Володи стали приобретать всё более откровенные и мало понятные для меня формы: к примеру, подавая яичницу, он уже не просто, желал мне «приятного аппетита», но при этом, обязательно норовил погладить «своего кумира» по головке, либо нежно пройтись своей пухлой ладошкой по моей щеке; или же, поставив передо мной чашечку с чаем, с любовью и преданностью заглядывая прямо в глаза, милый дружок томным голосом недвусмысленно подчёркивал: «Это я заварил особым способом… специально для тебя», отчего, мне становилось немного не по себе, но врождённая вежливость и боязнь – причинить другому невольную обиду, заставляла меня всякий раз выражать ему свою признательность и благодарность.

Во-вторых, я стал замечать откровенные усмешки своих коллег по барной стойке и чувствовать за своей спиной неприятные шушуканья официантов. Наконец, я не выдержал и поделился накопившемся со своим напарником:

– Слушай, Саша, что всё это значит и чего он от меня хочет?!

– Отсосать у тебя он хочет: неужели, ты ещё не понял? – ошарашил меня своей «правдой-маткой» товарищ, поразившись, в свою очередь, столь редкой тупости и наивности.

«Оба-на!» – дойдёт, наконец, до меня. Подобный сценарий развития событий, естественно, в мои планы не входил, вдохновляя меня менее всего. А потому, с определённого момента, завтракать я предпочту дома.

А вскоре, меня переведут в филиал, расположенный в одном из старинных памятников архитектуры ХVI века – медресе Абдулазиз-хана, где, под расписными сводами сталактитов бывшего лекционного зала, разместится уютный бар. Однако, дневную выручку приходилось сдавать в кассу, расположенную в главном корпусе «Интуриста». Так, в один из дней, совершенно случайно, мне доведётся столкнуться в коридорах ресторана со старым знакомым. Перебросившись наскоро дежурными приветствиями, я позволю себе необдуманно ляпнуть на прощание: «Заходи в гости…» О чём тут же, пожалею. Поскольку, уже в следующую секунду, цепко схватив меня за рукав, Володя притянет к себе и страстно выдохнет: «Я обязательно приду!».

Пройдёт ещё два-три дня, когда порог «моего» бара перешагнёт нога Володи. Распаренный, лоснящийся, розовощёкий, с авоськой в руке, он плавно проплывёт на фоне полумрака, прямо к стойке. Усевшись по удобнее на барный табурет, прижмёт к себе авоську и обдаст меня своей очаровательной улыбкой:

– Ну, здравствуй, плут! Как видишь, я умею сдерживать свои слова!

Мне не оставалось ничего другого, как – улыбнуться и предложить ему чашечку кофе с коньячком.

– С превеликим удовольствием! – отзовётся гость и кокетливо отметит. – Какая у тебя тут интимная атмосфера!

От моего внимания не ускользнёт – как необычно он выглядел в тот вечер: ярко рыжие волосы были обильно набриолинены и старательно уложены на бок изящными «волнами», лицо, с редкими выступающими угрями, пылало огнём (особенно, щёки), а вместо рубашки, на нём сидела какая-то странная шёлковая косоворотка, кричащая своим затейливым орнаментом и ослепительно контрастными красками. «О! Первый парень на деревне, вся рубаха в петухах!» – невольно пронесётся у меня в голове. Словом, по всему было видно, что он тщательно подготовился к этому визиту. Немного смущала непонятная сетка…

– А что это у тебя за свёрток? – не выдержал я, кивнув на авоську.

Володенька весь поплыл пунцовыми пятнами, скромно опустил свои глазки, и игриво пропел:

– Я из ба-а-ни…

В то же мгновение, из подсобного помещения раздался взрыв хохота, напрочь заглушив лирическую музыку бара. Я ринулся за занавеску, застав кульминацию картины вовремя: по стенке, схватившись за животы, беззвучно сползали на пол мои помощники по работе. Наконец, придя в себя, один из них с трудом выдавил:

– Видишь: он уже и жопу подмыл…

– Значит так, – прервал я их идиотский смех. – Всё, что ни попросит Володя, нальёте и обслужите по полной, за мой счёт, ясно?!

– А ты куда?

– А меня «срочно вызывает директор», понятно?!

И, в следующую минуту, извинившись перед своим гостем, я пулей выскочил из бара.

Петенька и Аркаша

В середине 80-х годов прошлого века, окончательно переехав в (тогда ещё) Ленинград, я понял, что попал не столько в «колыбель Революции», сколько в «детские ясли для голубых», ибо, некоторое время спустя, подвергнув анализу отдельные исторические факты, события и документы, я вынужден буду констатировать – тут, без сомнения, была унавожена благодатная почва для процветания столь «модного» течения, охватившего в скором времени всё постсоветское пространство. Со свержением большевистского режима, наряду с закономерным возвратом к переосмыслению духовных ценностей, кардинальным образом было пересмотрено и отношение к секс-меньшинствам. И – как следствие – появление на торжественном рауте, без сопровождения «милого друга», уже вполне резонно могло быть расценено, по меньшей мере, как отсталость, а уж, на светских тусовках новоявленного бомонда, и вовсе – как бестактность.