Лекарь 6 (СИ) - Белов Иннокентий

Обходится приобретение в двести пятьдесят рублей, как хорошему знакомому популярного во всех властных кругах человека. Передвигаться по стране я собираюсь на поездах и самолетах, Жигули, Волги и Москвичи, не говоря уже о Запорожцах, не вызывают у меня никакого энтузиазма перемещаться на них на большие расстояния. Тем более, после комфорта, предоставляемого современными автомобилями.

Последняя поездка за рулем копейки отбила всякое желание, так напрягаться без особой нужды. Хотя, Сашина ухоженная шестерка — вполне ничего машина, мягко прыгает по неровному асфальту городских улиц и легко преодолевает буераки на сельских трассах. Только он ее холит и лелеет, как любимую женщину, с запчастями для племянника такого дяди нет вообще никаких проблем, поэтому меняет ту же подвеску на фирменном сервисе по любому стуку или просто заранее.

Машина, кстати, числится за одним из предприятий ОРС и Саша там тоже трудится водителем, даже зарплату получает, все честь по чести. И обслуживается, как служебный автомобиль, только водитель оставляет щедро на чай мастерам и не испытывает проблем с записью на сервис. Машине четыре года и через пару лет ее спишут, по остаточной стоимости, во владение тому же водителю.

Да и каким образом меня касаются эти машины, которые я в состоянии купить? Не понимаю, зачем они мне, если я собираюсь вернуться в свое время.

Можно, конечно, завязать с лечением, попрощаться с компаньонами, а, лучше и не прощаться, исчезнуть по-английски и вернуться в Храм, где я могу неограниченно долго ждать того момента, когда капсула на Вуоксе окажется в доступе. И я смогу перенестись на несколько тысяч километров севернее и на тридцать восемь лет вперед, в свой 2018 год. Если хватит продуктов на неограниченное время, на себе так много не унесешь. Чтобы прожить пару недель, вполне хватит, но с парой месяцев не получится столько просидеть в Храме без выходов за продуктами.

Только зачем такие сложности, проще доехать теперь до Ленинграда, я могу найти это место, откуда попал в мир Черноземья, на берегу Вуоксы за пару дней поисков, это точно. Пожить там рядом, хоть и в палатке и дождаться хорошей грозы, залезть в капсулу и использовать ее, как машину времени, вернуться в свое будущее.

Так, в общем-то и собираюсь поступить.

Тем временем, подошло время встречать из Тбилиси скорую с сыном Тамары и ее саму, приехавшей в той же машине, оборудованном рижском Рафике. Все правильно сделала, всю дорогу сына успокаивала и за руку держала, все двести километров с мигалкой так и проехали, чтобы успеть разместить ребенка в отделении и подключить к нему, все, что можно.

Я дал ей отмашку, что можно приезжать, она созвонилась со своим врачом, который и назначил время и день, когда им необходимо прибыть в Кутаиси. Представляю, сколько людей ей пришлось уговорить и заставить, чтобы добиться исполнения своего странного желания, отвести ребенка в обычную больницу областного города из республиканского медицинского центра, из-под присмотра самых известных светил медицины, неизвестно к кому.

Время моего визита назначено на десять часов вечера, почти ночь, чтобы не оказалось лишних людей в отделении и палате, только дежурный врач и медсестра на входе, которая контролирует закрытую дверь в отделение с приказом никого не пускать без личного разрешения нашего врача.

Да и меня запускают не через отделение скорой помощи. Чтобы никто не видел такого посетителя, мне открывают обычно закрытую пожарную дверь, которая ведет на лестницу к сердечному отделению. В этот раз все подготовлено очень продуманно и так, чтобы никто ничего не видел, потому что возможность смерти ребенка, отнюдь, не нулевая.

Одно дело, если она случится сама по себе, в ночное время, тут ничего странного. Скажут утром врачи на консилиуме, что зря привезли такого больного пациента по тяжелой дороге, вот и сердце не выдержало или, просто время пришло.

Совсем другое — если смерть наступила в результате непонятных манипуляций, когда в отделении находился посторонний человек и что-то там делал с ребенком, тут уже всем участникам и соучастникам грозит тюремное заключение. Мать ребенка предупреждена и согласна рискнуть, ведь диагноз всех именитых врачей — однозначный и смерть может наступить в любой момент. Должна уже морально подготовиться к такому исходу.

Но, как она поведет себя в этот момент и потом — большой такой вопрос, не исключена возможная истерика и полный нервный срыв, с требованием наказать всех, кто дал ей надежду на выздоровление и обманул. С дачей показаний в органах правопорядка и заведении уголовного дела по халатности и оказанию непредусмотренных законодательством услуг, приведших к смерти пациента.

Саша ждет меня немного в стороне от стационара, заглушив машину, мы с ним уже присмотрели пути отхода, если все пойдет не так, как хотелось бы, то нам есть, где пересидеть первое время. Вещи собраны и ждут нас в доме, до которого отсюда не так далеко, мы успеем приехать и забрать их, чтобы дальше метнуться по пустой дороге до нашего следующего убежища, на выезде из города.

На самом деле, я не собираюсь больше сидеть в Кутаиси, прячась и переезжая с одного укромного места в другое. Время пребывания в этом гостеприимном городе уже истекает, как мне кажется. Если случится непоправимое, я не стану оставаться больше одной ночи в этих местах и собираюсь махнуть в сторону Абхазии, потом до Сочи и Геленджика, чтобы вырваться в сторону Краснодара и уже там задуматься о том, куда двигаться дальше. Страна очень большая и пока сведения о моей новой регистрации придут в местный паспортный стол, я успею поменять паспорт и фамилию и уехать еще дальше. С моими деньгами, весь мир, ограниченный только советской властью, лежит передо мной.

О штампе с разводом можно особо не переживать, его ставят прямо в ЗАГС, так что — это будет не трудно устроить в любом месте, для этого идти в паспортный стол не требуется, личное дело гражданина. Правда, свидетельства о разводе у меня не будет, это осложнит будущую жизнь.

Так, что я вижу, зайдя в операционную палату?

Мальчик уже спит, ему лет шесть-семь, на вид, худенький очень и круги под глазами, вид не здоровый.

Рядом мать, осунувшаяся с лица за последний день, она знает, что сейчас может случиться непоправимое, но она готова попробовать последний шанс для сына.

Уже знакомый, проведший меня в отделение, врач кусает губы и не отвлекается от показаний на экранах.

— Доктор, покажите мне наглядно, где находится больное место в сердце Давида, — обращаюсь я шепотом к нему, чтобы не разбудить ребенка. Я собираюсь начать именно оттуда, чтобы сразу воздействовать на самое слабое место в сердце ребенка и лечить его первым делом, — Оторвите кусочек бумажки и положите его на грудь, на сердце ребенка.

Врач странно смотрит на меня, но не спорит и оторвав уголок страницы в каком-то журнале, осторожно расстегивает пижаму, обнажает грудь ребенка, который продолжает спать и кладет этот клочок бумаги на определенное место.

— Да, оно здесь, — шепчет он мне в ответ и снова приникает к экранам измерительных приборов.

Сама Тамара даже забыла поздороваться, ее всю трясет, и она стоит, заломив руки в жесте отчаяния, непрерывно глядя на сына.

Я подзываю ее подойти поближе, если ребенок проснется, пусть, как только он откроет глаза, лицо матери окажется рядом, и это сразу успокоит сына.

Пора начинать, и я достаю артефакт из мешка, который висит в меня на плече. Мешок снимаю и кладу под ноги, чтобы не мешал. Тру магический предмет в ладонях, дышу на них, как бы концентрируя всю энергию именно в руках и решившись, накрываю сложенными лодочкой руками, с зажатым артефактом кружок белой бумаги на такой же белой и не загорелой груди мальчика.

Пускаю ману, понемногу, равными долями и последствия не заставляют себя ждать, ребенок испуганно открывает глаза и стонет тонким голосом. Внутри его тела происходит странное, сердце то захлебывается, то начинает стучать с новой силой и ему страшно и больно.