В глубине сердца - Шарон Сэйл

Значит, он спит в кровати какой-нибудь женщины. Подумаешь, большое дело, сказал себе Джон Томас и взялся за другую папку на своем столе. Но любопытство в отношении обитателей старого дома продолжало бередить его душу. Ведь Джонни был прирожденным полицейским детективом.

Что до молодой пары, занимавшей квартиру напротив его помощника, то их жизнь в общем-то была открытой книгой. Их семейная жизнь была такой короткой, что слово «новобрачные», написанное белым обувным кремом на заднем стекле их машины, не успело стереться до конца. А глядя на вздымающийся живот молодой женщины, нетрудно было сделать вывод, что они едва успели к алтарю до рождения их первого ребенка.

Джон Томас отшвырнул ручку, закинул ноги на стол, заложил руки за голову и невидяще уставился в потолок. «Если бы семья Саманты не уехала из Коттона, она была бы там, когда я приехал в увольнительную. Может быть, тогда ее отец увидел бы, что мне можно доверять. Может быть, тогда он…»

Джонни закрыл глаза и тихо выругался. Даже одна мысль о Саманте и о женитьбе, о детях вызывала боль.

Он никогда не мечтал о своем доме, потому что после Саманты ему так и не удалось найти женщину, с которой хотелось бы провести вместе больше чем одну ночь. До того, как Сэм снова вошла в его жизнь. Теперь же он не представлял себе жизни без нее.

Предположения были не в характере Джона Томаса. Он придерживался фактов, а факты были таковы, что он по уши влюблен в женщину, которую преследует убийца, и не может обеспечить ее безопасность. Вот сидит он, офицер полиции, имеющий в своем распоряжении целый арсенал инструментов для борьбы с преступниками, и не может поймать какого-то психованного сукина сына, забавляющегося запугиванием женщин.

Что до официантки из квартиры напротив, та заботила его меньше всех. Да и уходила она на работу раньше, чем он возвращался домой. Джону Томасу редко удавалось хотя бы мельком увидеть Клаудию. Она казалась приветливой, но постоянно куда-то спешила. И он вынужден был признать: приятно сознавать, ложась в постель, что на всем верхнем этаже, кроме них, никого нет. Думать, что кто-то может услышать, как они занимаются любовью, было не слишком приятно.

Только представив себе эту картину, Джонни со стуком сбросил ноги на пол и выскочил из кабинета быстрее, чем Кэрол Энн поняла, что его уже нет.

Передняя дверь громко хлопнула. Кэрол Энн подняла глаза и успела заметить странное, отстраненное выражение на лице помощника шерифа Тернера.

— Опять убежал, — сказал Монти. — Я не слышал, чтобы ему звонили.

— Единственный звонок, который он теперь слышит, — это зов его желания. — Кэрол Энн рассмеялась собственной шутке. Монти кивнул.

— Я не слышал, чтобы звонили колокола, но готов поспорить, что босс их слышал. Он, скорее всего, слышит звон к свадьбе, но просто пока этого не понимает.

Кэрол Энн снова засмеялась, но сразу замолчала, увидев печальное выражение на лице Монти.

— Я, наверное, съезжу на ранчо Уоткинса и сделаю пару кругов вокруг. Вдруг наши воришки окажутся достаточно глупыми и повторят попытку. Если попробуют, я их встречу как надо, — сказал он.

Отсалютовав ей пальцем у шляпы, Монти подмигнул, но тень печали все еще омрачала его взгляд. Кэрол Энн записала, куда он поехал, поморщившись, когда задняя дверь с грохотом закрылась за помощником шерифа.

Интересно, с чего бы такой молодой парень, как Монти Тернер, обижается на Джона Томаса, подумала Кэрол Энн. На свете, кажется, не было такой причины, из-за которой его могло бы волновать то, чем занимается его босс.

Саманта услышала шаги на лестнице, прикрыла глаза и сосчитала количество ударов ботинок по ступеням. Он бежал. Она повела плечами в предвкушении того, что ей предстояло Может, ей стоит раздеться? Но нет, пожалуй, не стоит. Не надо облегчать ему жизнь.

Несмотря на ее решимость игнорировать тот факт, что он пришел на сорок пять минут раньше, Саманта встретила Джонни в дверях. Он бросил лишь один взгляд на понимающую улыбку на ее лице и, схватив Сэм в охапку, оторвал от пола.

— Вижу, ты считаешь себя ясновидящей, — зарычал он, попеременно нежно целуя мочки ее ушей, затем внес Сэм в комнату и захлопнул ногой дверь.

— Но, шериф, что вы имеете в виду? И с какой именно целью вы здесь? Я арестована? Если так, то, полагаю, вы захотите меня обыскать. Должна ли я принять соответствующую позу, или вы хотите…

Руки Джона Томаса опустились ниже по спине Сэм, прижав ее к его бедрам еще теснее. Он нежно покачивал ее в такт своему растущему желанию и одновременно пытался сделать строгое лицо.

— Ты, моя женщина, можешь принимать любую позу, какую захочешь, но ты должна знать, что я ненавижу болтливых преступниц. Ну почему ни одна из них не может принять свое наказание спокойно?

Сердце Саманты вздрогнуло в груди. Его женщина. Когда-то давно она бы валялась у него в ногах, чтобы услышать эти слова. А теперь она не могла сказать, хочется ли ей именно этого, хотя понимала, что эти слова означают гораздо более полное слияние с человеком, крепко державшим ее в своих руках.

— Хорошо, если так, то что именно я натворила? — спросила она, начиная вытаскивать рубашку из его брюк и расстегивать ремень.

Джонни пожал плечами и попытался улыбнуться, хотя ему хотелось плакать.

— Ты украла мое сердце, любимая. Ты просто пришла и взяла его, не говоря ни слова. Что должен сделать мужчина, когда с ним происходит подобное?

— Я бы сказала, он должен сделать так, чтобы наказание соответствовало тяжести преступления, — ответила Саманта и поразилась тому, как быстро он снял с себя оставшуюся одежду, сапоги, вообще все, оставив вещи лежать кучей у входной двери.

Доказательство его желания было прямо перед ней. Все, что ей оставалось, так это смотреть. И она смотрела. У нее перехватило дыхание, тело сотрясла непроизвольная дрожь предвкушения, смешанного с желанием. И вот его руки уже ласково гладили ее тело.

— Если тебе еще неизвестно, эта процедура называется «обыск с раздеванием», — с хриплым смешком сообщил он, срывая одежду с Саманты.

— Я только прошу вас не делать мне больно, — ответила она все еще во власти игры, которую они вели, и вдруг задохнулась, когда руки Джонни проникли слишком глубоко в нее, трепещущую от ожидания.

— Дорогая, от того, что я собираюсь делать, больно не будет. Честно говоря, гарантирую, что от этого самый закоренелый преступник будет просить прощения и молить о добавке.

— Тогда я вся ваша, шериф!

— Не сомневаюсь, любимая, иначе я не был бы здесь, — прошептал он.

В этот момент игра закончилась. Когда он взял ее на руки и понес к кровати, Сэм прильнула к нему в непроизвольном отчаянии.