Маски сброшены - Мариена Ранель

- Как тебе живется в имении? - поинтересовалась Елизавета.

- Неплохо, - ответил Алексис. - Спокойно и умиротворенно. Вот, на досуге занимаюсь чтением. Последнее время увлекся античной и современной философией. Впервые для себя обнаружил, что в ней много занимательного. А что у вас?

- У нас для тебя новость, - сообщила Елизавета, и её лицо при этом осветилось радостью. - Через пять дней состоится наше венчание.

- Вот как! Я очень рад за вас!

- Церемония будет очень скромной, - продолжала она. - Для всех наше венчание - тайна. Я не сообщила ничего твоей бабушке. Я опасаюсь, если она узнает, то непременно попытается что-то сделать, чтобы помешать этому венчанию. Никто из прислуги даже об этом не знает.

- Пожалуй, это правильно, - согласился Алексис. - Если бабушка узнает о венчании, то еще, не приведи Господь, ворвется в церковь со свитой и потребует прекратить церемонию, или задумает похищение. От неё можно всего ожидать!

- И ещё мы боимся недовольства со стороны духовного ведомства, прибавила она. - Ведь я только что развелась, и вот - снова под венец. Любой шум может все разрушить.

- Это верно.

- И хотя наше венчание будет напоминать скорее какой-то ритуальный обряд, нежели истинное венчание, - подытожила она, - но оно очень важно для нас. И мы хотели бы, чтобы ты присутствовал на нем.

- Если для вас это важно, то важно и для меня, - ответил Алексис.

- Благодарю тебя, милый. А теперь, с тобой бы хотел поговорить...

Подобно своему сыну Елизавета так же смутилась, не зная, что ей следует в данной ситуации сказать: "твой отец" или "граф Вольшанский". И подобно своему сыну она решила ничего не говорить. Она подвела отца и сына друг к другу и торжественной интонацией голоса, которую несколько смягчили нежные нотки, произнесла:

- Я думаю, вам нужно многое сказать друг другу. А я пока ненадолго вас оставлю.

Она ушла, оставив отца и сына наедине друг с другом. Алексис жестом предложил Владимиру присесть на диван, расположенный напротив камина. Владимир присел на один край, Алексис - на другой. Некоторое время они молчали, затем Владимир первый произнес:

- Никогда не думал, что со мной такое может случиться! Вдруг после стольких лет узнать о том, что у тебя есть сын, да ещё такой взрослый. Для меня это было огромной неожиданностью! Впрочем, для вас было не менее неожиданно узнать, что вы не сын князя Ворожеева!

- Да, это было неожиданно.

- Мы были разлучены при таких обстоятельствах, в которых нельзя никого винить.

- Я все знаю, - сказал Алексис. - И я никого не виню.

Владимир с восхищением и нежностью посмотрел на него.

- Ты замечательный! - произнес он. - Ты не возражаешь, если я буду обращаться к тебе на "ты"?

- Разумеется, не возражаю. Вы же мой...

- Твой отец, - произнес за него тот.

- Да.

- Я всегда мечтал о таком сыне, - откровенно признался Владимир. - Я очень рад, что все так сложилось. Я рад, что ты мой сын! Мою радость омрачает лишь то, что я не знал тебя раньше.

- У вас все так легко и просто, - с какой-то печалью сказал Алексис.

- А у тебя, как я понял, все очень сложно, - заметил Владимир. - И я тебя понимаю. Наверное, все так и должно быть.

- Понимаете? - с недоверием произнес Алексис. - Как вы можете понимать, то что я сам не понимаю?

- Видишь ли, Алексис, любовь родителей несколько отличается от любви детей, - объяснил Владимир. - Родительская любовь появляется тогда, когда появляется на свет их ребенок. И даже ещё раньше. Он ещё не появился на свет, а его уже любят. Любят, потому что он продолжение их, часть их, потому что он несет в себе радость и по многим другим причинам. Любовь детей же появляется тогда, когда их окружают заботой, теплом, вниманием. Я люблю тебя, потому что ты мой сын. Впрочем, ещё до того, как я узнал, что ты мой сын, я испытывал к тебе большую симпатию. И я не раз говорил об этом Елизавета. А когда я узнал, что ты мой сын, со мной произошло что-то необыкновенное и прекрасное. Но для того, чтобы с тобой произошло подобное, я должен стать для тебя хорошим отцом.

- Пожалуй, это так, - согласился Алексис. - Однако это ещё не самая большая сложность.

- Какая же тогда самая большая?

- Я никогда не любил князя Ворожеева, - признался Алексис. - И я часто испытывал угрызения совести по этому поводу. Как благородный человек я считал, что не любить родного отца - значит не любить род, от которого ты происходишь, не уважать своих предков. Вам известно, какое значение имеет для любого дворянина понятие "род"? Огромное. В нем заключается смысл его дворянского происхождения. Для меня все это тоже имело огромное значение. Возможно, этим объясняется то, что я проявлял до последнего времени почтительность по отношению к князю Ворожееву. Но в душе я часто осуждал его, злился на него. Иными словами, я чувствовал одно, я вел себя по-другому. И мне от этого было скверно. И теперь нечто похожее происходит в моей душе.

Алексис виновато опустил глаза.

- Продолжай, - произнес Владимир. - Я тебя внимательно слушаю.

- Теперь, как выяснилось, у меня другой отец. Следовательно, я происхожу от другого рода, у меня другие предки, другие корни, и я должен их любить и почитать. Но все это мне совершенно незнакомо! Если раньше я должен был почитать то, что мне не нравилось, чем я не мог гордиться и восхищаться, то теперь я должен почитать то, что мне незнакомо и чуждо. В этом есть нечто похожее! Вы не находите?

- Нахожу, - согласился Владимир.

- Я чувствую себя так скверно!

- То что ты чувствуешь, вполне естественно, - с нежной отеческой улыбкой произнес Владимир. - Любой бы в подобной ситуации чувствовал себя так же. И не нужно винить себя!

- Здесь не только чувство вины. Меня будто бы чья-то могущественная рука переметнула на другую сторону. И я, как подчиненное ей существо, должен принять эту другую сторону, словно свою собственную.

- А твоя душа противится её принять?

- Моя душа не противится её принять, - возразил Алексис. - Моя душа противится подчинению. В общем, все смешалось. И я сам не могу в этом разобраться да и, пожалуй, объяснить как следует, не могу.

Владимир всерьез задумался над словами сына.

- Я хотел бы дать тебе один совет, - произнес Владимир. - Возможно, я слишком тороплюсь взять на себя роль, которую пока ещё не заслужил. И все же я возьму её на себя. Алексис, запомни хорошо: никто не должен заставлять себя любить кого-то или что-то. Любовь - это чувство, которое возникает само. И если этого чувства нет, в том не твоя вина. То же касается уважения, восхищения и других чувств, которые возникают в нашей душе без нашей воли. Ты говоришь, что испытывал угрызения совести. А за что? За то что, твоя душа не подчинялась каким-то общепринятым нормам?

- Пожалуй, да, - ответил Алексис и опустил глаза.

- Нельзя испытывать угрызения совести оттого, что в твоем сердце нет любви или восхищения. Можно испытывать угрызения от каких-то своих действий или поступков, но не от своих чувств. Стало быть, твои угрызения совести неуместны, ни ранее, ни тем более сейчас.

Алексис выслушал его и улыбнулся. Его улыбка приятно взволновала Владимира, - ничто так красноречиво не способно было сказать о возникшем расположении сына к нему, как эта дружелюбная и светлая улыбка.

- Как удивительно! - с восторгом и восхищением сказал Алексис. - Вы сейчас будто проникли в мою душу, сумели разобраться в моих переживаниях и даже прогнать их. Вы будто знаете меня так же хорошо, как самого себя.

- Ну, в этом нет ничего удивительного. Ведь ты - это часть меня.

- Верно.

- Я хочу, чтобы ты знал, - приняв серьезное выражение лица, сказал Владимир, - что всегда и во всем можешь рассчитывать на мое участие и мою помощь. Все свои переживания, тайны можешь смело доверять мне. Конечно, у тебя есть твоя матушка, с которой у тебя более доверительные и теплые отношения, которая лучше знает и понимает тебя. И все же существуют такие переживания и тайны, которые более понятны мужчине, нежели женщине, либо о которых иногда трудно поведать женщине из определенных соображений. Мне будет очень приятно, если ты обратишься ко мне.

- Я обязательно обращусь! - заверил его Алексис.

Владимир взял руку сына и с благодарностью пожал её.

- Благодарю тебя! - произнес он.

- Но что я такого сделал? - удивился Алексис.

- Ты позволил мне войти в твою жизнь. Это именно то, чего я желал. А все остальное, о чем мы с тобой говорили: любовь, уважение, преданность придут своим чередом. Во всяком случае, я надеюсь на это и буду стремиться к этому.

- Мне стало так легко после разговора с вами! - признался Алексис.

- Это заметно по твоему лицу. И я этому очень рад.

- Пойдемте, сообщим матушке, что мы поладили, - предложил Алексис. Пусть она не тревожится.

- Пойдем.

Они вышли из каминной комнаты с радостными лицами. Когда они проходили через холл, Алексис откровенно сказал отцу:

- А все-таки хорошо, что вы женитесь на моей матушке! Хорошо не только потому, что с вами она обретет счастье и радость. Хотя, это, конечно, самое главное. А хорошо ещё и потому, что мы с вами теперь станем одной семьей.