Библия улиток - Евгения Мелемина

Я сонно привалился к плечу Селета. В какой-то книжке попадалось мне описание затерянного в горах города. Там говорилось, что город этот искали веками, и лишь избранные попадали в него и, говорят, выучивались творить чудеса – летать без крыльев и механических приспособлений, оставлять свое тело и путешествовать по планете без него. Я все это где-то читал… Как же назывался этот город? Кто-то из ученых утверждал, что существуют места, где все люди – добрые, и это их главная ценность, единственный ресурс. Все эти места расположены под самым солнцем – высоко-высоко…

Я задремал. Согрелся – припекало в затылок, успокоился – выплеснул свою злобу на «сайлента», запах дыма напомнил о чем-то древнем, о безопасности в кругу своих, об общности, которая зародилась в нашей природе давным-давно. Мягко стукнулась об утоптанную землю опустевшая кружка. Подпрыгнула и покатилась прочь, под чьи-то неподвижные ноги в меховых сапогах, перетянутых ремешками. Плечо Селета, о которое я опирался, шевельнулось, и вместе с ним шевельнулось все его тело – грузно осело назад, повалив человека, сидящего за нами. Тот накренился, но не упал. Застывшее загорелое лицо тускнело на глазах, углублялись и растягивались глубокие морщины. Живая материя каменела. Солнце ярким светом обтягивало тела в кожаных и меховых куртках.

Костер фыркнул, в нем что-то лопнуло, взметнулся черный опасный дым, и искры понеслись поземкой – прямо по сухим прутикам, обдуманно разложенным под скамьями. Пламя, никем не контролируемое, кинулось во все стороны. В морозном воздухе поднялся хруст и треск, словно тысячи маленьких челюстей перемалывали хрупкие кости. Подхватив драгоценную сумочку с пластинами квереонов, я кинулся искать домик, где оставил Лондона. Все эти домики – на одно лицо, в удушливом дыму обступали меня кругом, я натыкался на них каждые две минуты, и не мог найти ни окна, ни двери. Сухая горечь набилась в глотку, глаза слезились. То и дело я опирался на стену, то и дело спотыкался о крылечко, но сколько ни шарил руками – не смог найти ни щелки.

Эти заколдованные дома просто бросались мне под ноги, бегали за мной табуном, передвигаясь неслышно, словно призраки. Их было бесконечно много, а позади нарастал жар, огонь вырастал в стену, плевался навесными раскаленными снарядами.

Я уже не пытался найти Лондона. Я пытался спасти свою никчемную улиточью жизнь, которая вдруг взвыла во мне так, что в голове помутилось и не осталось ничего, кроме желания найти лазейку, убраться отсюда, выжить.

Как я бегал и карабкался на стены и скалы – позже вспоминалось с трудом. Ужас, забившийся в глотку, заставил меня тоненько верещать, глупо плакать и метаться по кругу.

Ничего не помню и не хочу вспоминать. Чертовы самоубийцы издохли благородно, чинно, за чашечкой ядовитого чаю и за интеллектуальной беседой, а меня оставили сгорать живьем.

Я все-таки просочился в какую-то расщелину, забился в угол и последнее, что помню – как обволакивает меня прохладная нежная масса, сиреневая и густая.

Глава 10

От Луция остались лохмотья. Ворон взял свою дань – снимал с моего брата слой за слоем, словно с ошпаренной луковицы. Он ковылял мне навстречу по коридорам, облепленный комьями мокрой ваты, обвязанный влажными бинтами, но радостный.

– Пришел… – глухо забормотал он, водя по мне скрюченной рукой с проступившими наружу костяшками, – я так и знал, что ты придешь… там совсем конец, да? Ничего, проживем, еды достаточно, все генераторы я перенес сюда… пришлось попотеть, но я перенес все до единого.

Вместе с потом с него сошла кожа. Лицо стало зыбким, в извилистых выпуклых следах, словно по нему пробирались куда-то ядовитые черви. В глазах полно ускользающей безумной мути – потревоженный ил на дне неглубокого пруда.

Луций поминутно крутил головой, словно вворачивая некрепко сидящую шею поглубже в плечи. Волосы выпали – голый череп шелушился, некогда белый широкий шрам побагровел.

– Аврелий умер, – сказал я, глядя на этот шрам.

– Ты узнал, да? – сухим шепотком спросил он, хватая меня за руку горячей тонкой лапкой. – Капитан говорил – никто никогда не узнает… Операция была сложной, ему не повезло, но иначе – как бы я смог спать на спине?

Я шел по коридору, а он спешил следом, пришептывая и бормоча.

– Все начнем заново… ты пришел… у нас все есть… я все забрал…

Командор молчал. Ровно горели мощные белые лампы – теперь он не экономил, – но не доносилось ни звука.

– С тебя шкура слезла, – сказал я через плечо.

Луций хихикнул.

– В кабине бывает очень жарко. Но это ничего, Командор сказал, что…

Он споткнулся, рухнул на меня пылающим мокреньким тощим тельцем и закричал от боли, запрокинув лысую голову и оскалив зубы.

Я до него даже дотронуться не мог. Он сам, совладав с приступом боли, принялся отлеплять от меня свои бинты и тряпки.

– Это ничего, – повторил он, – Командор сказал – пару месяцев без Ворона, и стану как новенький.

Я запустил все спящие системы Командора, я нашел его квереон и первое, что он мне сказал: я хочу жить.

Я месяцами ползал по его шахтам и коридорам, подключая питание, настраивая экономный режим. Я создал его заново после разгрома, учиненного синдромерами, пытавшимися взломать бункеры с едой и лекарствами. Я был одержим принципом жизни и готов был спасать все, что попадалось под руку.

Я сказал ему, что без дополнительного питания он не протянет больше пяти лет.

Он спросил, где еще на планете остались генераторы, и я сказал где.

Я тогда еще не понимал, на кого наткнулся. Край не научил меня тому, что за любой поступок рано или поздно придется отвечать. Край – поселение толстых слизней, благодушно ползающих по листочкам, бесконечная иллюзий созидания, бесконечная иллюзия развития – безответственный улиточий рай.

А теперь за мной ковыляет обгорелый скелет и шепчет: еще-еще больше глупостей, продолжай, мы так тебя ждали…

– Что еще Командор обещает?

– У тебя тоже ожоги, – тихо сказал Луций.

И у меня, и у Сантаны были ожоги, тайну которых он унес с собой в могилу, но она прорвалась наружу – Луций не первый, кто занял кабину Ворона. До него это сделал Сантана, избавив логово Командора от синдромеров. Я никогда не мог добиться от Командора ответа на вопрос: как ему, полуживому, удалось выпереть отсюда всю эту развеселую компанию, пережившую мор, гладь и кару небесную?

Сантана выгнал синдромеров, но отказался их убивать, и Командор выкинул его за ненадобностью, как потом выкинул меня, когда переоборудование его норы было закончено и нужная информация получена. Предварительно он, правда, пытался напялить на меня квереон-шлем и запихнуть мне в мозг свои идеи под видом передачи памяти о прошлом человечества, но добился только того, что у меня разболелась голова.

Командор ловил наверняка – искал озлобленных одиночек, которым хотелось совершить что-нибудь эдакое, но рыбка постоянно срывалась, и лишь Луций повис на крючке, как глупый карп-неудачник…

– У тебя тоже ожоги.

Луций повторил, и я обернулся, удивленный его тоном.

– Уже забирался в кабинку? – с обидой спросил он, – вы что-то скрываете? Я отжил свое… ты пришел мне на замену. Вот как? Значит, как энергию, так Луций, подавай, гори заживо! А как жить дальше – так тебе, да, братец? Все достанется тебе?

Он тыкал пальцем в мою шею, где остались белые разводы ожогов.

– Командор тебя бережет, – сипло сказал Луций, – использует аккуратно.

Я взял его за запястья, там, где бинты лежали плотнее, легонько сжал. Вера в то, что из горстки золы вырастет дерево – когда-то так жил и я.

– Иди поспи, – сказал я ему, – пусть тебе приснится что-то по-настоящему хорошее. Обезболивающее ведь есть?

Он кивнул, всхлипнул и послушно побрел прочь. Он шел, шатаясь, и по привычке тихонько вел пальцами по стене – совсем как в детстве в коридорах Неба-1.

В зале с экранами было тихо. Одиноко стояла на панели кружка с закаменевшим уже чайным пакетиком. В мусорной корзине все еще лежала обертка от брикетика киселя.

Половина панели была неактивна – предусмотрительно отключена Командором, который не собирался со мной общаться без предварительной обработки Луцием.

Если он по-прежнему считал, что в человеческой природе заложено биться с братом плечом к плечу, то расчет его был верен, но он не знал, что в нашей Тройне брат убивает брата, чтобы можно было спать на спине.

Предосторожности Командора были напрасны – я пришел сюда не для того, чтобы слушать его россказни о силе и необходимости взять в руки оружие. Я пришел, чтобы раскрыть квереоны, найденные в сумке Сантаны.

Одну за другой я вставлял тонкие пластинки в предназначенные для них гнезда. Что-то подсказывало мне, что не зря капитан собрал их вместе и спрятал в «сайленте» – этих людей должно многое связывать, и мое дело – устроить им очную ставку.

Первый квереон сработал с тихим щелчком, и изображение заняло крайний левый экран.