Добродетельная женщина - Лиз Карлайл

Дэвид взглянул в окно на повозки и экипажи, с грохотом проезжающие по булыжной мостовой. Вечер выдался холодный, темные свинцовые тучи обещали дождь.

В неярком свете уличных фонарей Делакорт видел, как прохожие отходят от витрин магазинов, толпами валят из кофеен, и невольно спрашивал себя, есть ли в их жизни какие-нибудь сложности. Куда они спешат со столь озабоченным видом? И куда едет он сам? Пытается идти наперекор судьбе, которая, быть может, предписала ему навсегда остаться Делакортом — ироничным, ленивым, никчемным существом? Ответа на свой вопрос Дэвид не знал.

Карета, качнувшись, остановилась. Он взбежал на крыльцо и увидел, что в маленькой гостиной Сесилии уже полно народу. Дворецкий, высокий бледный тип с простуженным голосом и водянистыми глазами, проводил его, и тут же взгляд Делакорта выхватил из толпы леди Киртон, пожилую вдову, которая, как и Сесилия, работала в миссии.

Делакорт познакомился с ней только на днях, и, к его удивлению, она очень ему понравилась. Он направился в ее сторону, на ходу здороваясь с остальными членами правления. Удивительно, но всех их он знал, хотя и не очень хорошо. Когда-то он ошибочно считал их поверхностными светскими мотыльками, но каждый из присутствующих рано или поздно проявлял активность — кто в политике, кто в общественных делах, и ни один из них не был представителем светской элиты.

Джайлз тоже был здесь — как всегда, одетый с иголочки, с немного надменным видом. Леди Киртон представила Делакорта своему другу, полковнику Лодервуду, но почти тут же их пригласили ужинать. Дэвида усадили между Джайлзом и лордом Риджем, где ему, несомненно, надлежало играть роль буфера: незадолго до смерти старика Уолрафена Джайлз подвизался реформатором в палате общин, а Ридж был закоренелым тори. Делакорт немало удивился, заметив за столом сэра Джеймса Сиза, врача миссии.

Делакорта принимали по-разному: полковник Лодервуд — с явным подозрением, лорд Ридж — сердечно и приветливо. Несмотря на это, он решил быть вежливым со всеми, и это оказалось легко — гораздо легче, чем не смотреть на Сесилию.

Сияя немного неестественной ослепительной улыбкой, Сесилия сидела во главе стола, обращаясь, то к одному, то к другому члену правления. Ее бриллиантовые серьги в свете канделябров вспыхивали яркими искорками. Обычно она одевалась очень скромно, но сегодня вечером на ней было открытое платье из темно-зеленого крепдешина — то самое, в котором Дэвид видел ее на вечеринке в Огдене. С тех пор платье изменилось — стало менее официальным, — но Делакорт все равно его узнал, ибо это глубокое декольте лишало его дара речи, заставляя испытывать необъяснимое неудовольствие.

Разумеется, Сесилия понимала, как откровенно обнажена ее высокая белая грудь. Зачем же, черт возьми, было напяливать такое платье непременно сегодня? Конечно, в своей простоте оно было весьма элегантным, а декольте Сесилии заслуживало того, чтобы его показывать. Зеленый цвет выгодно оттенял роскошные золотисто-рыжие волосы. Но может быть, она специально надела это платье, чтобы произвести на кого-то впечатление? А если так, то на кого именно?

Дэвид украдкой оглядел собравшихся мужчин, но почти все они были либо женатыми, либо почти стариками. И тут взгляд его упал на Джайлза. Черт побери! Да, этот парень весьма хорош собой! Красивый, и ума не занимать. Если у него и есть какие-либо грешные помыслы, то он их умело скрывает. Только теперь Делакорт обратил внимание, что Джайлз сидит по левую руку от Сесилии и, время от времени наклонясь к ней, по-хозяйски берет за руку и что-то говорит тихим, чересчур ласковым голосом. Делакорт не на шутку встревожился.

К его облегчению, вскоре собравшиеся перешли к обсуждению дел миссии, и ему надлежало принять участие в общем разговоре. Он оказался весьма подготовленным докладчиком, ибо сумел ответить на большинство вопросов и внести несколько существенных поправок. Самой насущной проблемой были деньги: следовало оплатить январский счет за уголь.

Еще одной волнующей темой стала смерть Мэри ОТэвин. Все одобрительно зашумели, когда Делакорт, тщательно подбирая слова, рассказал то, что узнал о ходе полицейского расследования. Сесилия молчала. На сэра Джеймса эта история произвела, пожалуй, сильное впечатление. Тем не менее, полковник Лодервуд, хоть и был почти слепым, в течение всего вечера подозрительно косился на Делакорта.

Делакорт решил не обращать на него внимания. Разговор перешел в область политики. Разгорелись споры, но Дэвид постоянно возвращался мыслями к убитой девушке и ее пропавшей подруге. Были ли эти два события как-то связаны между собой? Или у него попросту разыгралось воображение? И как помочь сестре убитой? Как ни странно, он чувствовал ответственность за произошедшую трагедию.

Одеваясь к ужину, Дэвид долго беседовал об этом происшествии с Кемблом. У камердинера возникло множество вопросов, каждый из которых Делакорт намеревался обсудить с де Роханом. К удивлению Дэвида, Кембл оказался неплохим знатоком человеческой натуры — причем самых темных ее сторон.

Делакорт припомнил основные факты из письма де Рохана. Инспектор подтвердил, что у Мэри, в самом деле, был незаконный ребенок, ныне покойный. Отец ребенка неизвестен. Китти ОТэвин настоятельно заявляла, что у ее сестры не было ни драгоценностей, ни дорогой одежды, ни денег. Таким образом, грабеж исключался. Расспросы хозяйки публичного дома, в котором раньше работала Мэри, тоже ничего не дали следствию.

В тот вечер Мэри ушла из детского приюта в восемь часов, как делала каждую неделю уже целый год. Заключение врача гласило, что Мэри не пыталась сопротивляться убийце и не была изнасилована, но Дэвид не стал упоминать такие подробности при дамах.

Но ведь Сесилия в конце концов обязательно спросит об этом. При этой мысли Делакорт пришел в замешательство. Вряд ли у него найдутся силы ей ответить. Сегодня утром, когда он увидел ее сидящей в кресле, все перевернулось в его душе. Гораздо удобнее было считать ее бессердечной ханжой.

Он опять поднял глаза. Сесилия о чем-то увлеченно беседовала с лордом Риджем. Он невольно залюбовался синими искорками, загоравшимися в ее глазах, и, не разбирая слов, заслушался мелодичным тембром ее голоса. Неожиданно сквозь шум прозвучал ответ Риджа. — О нет, леди Уолрафен, — весело пробасил он, — я вам не враг! Браните-ка лучше Делакорта. Вот кто истинный тори!

На мгновение Сесилия забыла о жарком споре с лордом. Дэвид, который всего несколько секунд назад сидел с закрытыми глазами, теперь смотрел на нее в упор, словно, вдруг проснувшись, узрел нечто удивительное. Его густые темные ресницы были широко распахнуты, а с лица исчезло обычное томное выражение. Сесилия увидела в его взгляде спокойное сочувствие и… что-то еще. Может быть, досаду? Или тщательно оберегаемую тайну?