Маршал Жуков: Опала - Владимир Карпов

Такие застолья стали традицией еще до войны, а после победы тем более была причина праздновать еще чаще. И вот наконец настала та роковая ночь, которая подвела черту под этими кутежами. Никто лучше Хрущева нам об этом не поведает.

«Сталин заболел в феврале 1953 года (точнее 28 февраля. — В. К.). Маленков, Берия, Булганин и я были у. него на даче Ближняя в субботу ночью… Как обычно, обед продолжался до 5–6 часов утра. Сталин был после обеда изрядно пьяный и в очень приподнятом настроении. Не было никаких признаков какого–нибудь физического недомогания… Мы разошлись по домам, счастливые, что обед кончился так хорошо… Я был уверен, что на следующий день, в воскресенье, Сталин вызовет нас для встречи, но от него не было звонка. Вдруг раздался телефонный звонок. Это был Маленков, он сказал: «Слушай, только что звонила охрана с дачи Сталина. Они думают, что со Сталиным что–то случилось. Будет лучше, если мы поедем туда. Я уже сообщил Берия и Булганину. Будет хорошо, если ты немедленно выедешь…» Я быстро оделся и поехал на дачу Сталина… Через 15 минут я был там. Когда мы все собрались, мы послали дежурных из охраны офицеров, прежде чем идти в комнату Сталина. Офицеры объяснили нам, почему они подняли тревогу: «Товарищ Сталин обычно почти всегда вызывает кого–нибудь и просит чай или что–нибудь поесть к 11 часам. Сегодня он этого не сделал». Поэтому они послали Матрену Петровну узнать, в чем дело. Это была старая дева, которая с давних пор работала у Сталина. Она не отличалась блестящими способностями, но была честной и преданной Сталину. Вернувшись, она сообщила охране, что Сталин лежит на полу большой комнаты, в которой он обычно спит. Очевидно, Сталин упал с кровати. Охранники его подняли с пола и положили на диван в маленькой комнате. Когда нам все это рассказали, мы решили, что неудобно явиться к Сталину, когда он в таком состоянии. Мы разъехались по домам».

Единственным человеком в руководстве, желавшем смерти Сталина, был Берия. Он не скрывал этого. Дело в том, что Берия чувствовал приближение того же, что произошло с Ягодой и Ежовым. Сталин, когда считал нужным, убирал исполнителей его репрессивных замыслов. Подбирая ключи под Берия, когда настало время и его убрать, Сталин зацепился за дело «врагов народа» мингрелов. Это было какое–то обычное местных масштабов дело, а Сталин решил его раздуть и пристегнуть туда и мингрела! Берию. Он даже намекнул Абакумбву «ищите большого мингрела». Но тот, видно, проболтался, а главное, ничего не сделал, не выполнил указание, может быть, это и было одной из причин, почему Абакумова содержали в строжайшей изоляции с закованными руками и ногами. Берия искал возможность вывернуться из сетей, расставляемых Сталиным. Но это было не просто! У Сталина огромный опыт в таких делах и неограниченная власть. В общем, развязка приближалась и Берия понимал это. Существует весьма основательная версия (но не расследованная и не доказанная), что Берия отравил Сталина. При последнем застолье, о котором рассказывал Хрущев, Берия мог подсыпать ему какое–то снадобье, которое сделало свое дело, но не было обнаружено даже при вскрытии Сталина. И это неудивительно. В КГБ была специальная лаборатория, которая занималась созданием самых различных ядов, в том числе и не оставляющих следа. Это Берия подтвердил на следствии. Да я сам читал протоколы допроса доктора медицинских наук, майора КГБ Маряновского, возглавлявшего специальную лабораторию. Яды эти действовали безотказно, потому что апробировались на приговоренных к расстрелу.

Сталин был в бессознательном состоянии, отнялся язык, парализована рука и нога. Трое суток у него еще сохранялись признаки жизни. Иногда даже открывал глаза. В эти дни было решено дежурить попарно около больного вождя.

Дальше несколько фрагментов из воспоминаний Хрущева, которые бросают свет на развитие событий.

«…у меня были хорошие отношения с Берией… Берия меня пригласил к себе на дачу:

— Поедем, — говорит, — я один, никого нет. Погуляем и ты у меня заночуешь».

И так бывало не раз. Они дружили много лет, но самым близким другом Берия был Маленков. После смерти Сталина именно Берия предложил Хрущева на пост генерального секретаря ЦК партии.

Об этом рассказывает сам Хрущев:

«Собрались все. Все увидели, что Сталин умер. (Хрущев даже поплакал. Приехала Светлана. Василий Сталин кричал «Отца убили!» — В. К.).

Началось распределение портфелей, — продолжает Хрущев. Сейчас же Берия предложил Маленкова назначить Председателем Совета Министров, с освобождением от обязанностей секретаря ЦК. Маленков тут же предложил своим первым заместителем утвердить Берию и слить два министерства — госбезопасности и внутренних дел — в одно Министерство внутренних дел и назначить Берию министром… Меня Берия предложил освободить от обязанностей секретаря Московского комитета с тем, чтобы я сосредоточил свою деятельность на работе в Центральном Комитете… Ворошилова Берия предложил избрать Председателем Президиума Верховного Совета, освободив Шверника. Очень неуважительно выразился в адрес Шверника Берия. Он сказал, что его никто не знает в стране».

Вот так, в соседней комнате остывает тело вождя, а его соратники делят портфели. Они действовали как заговорщики, даже не вспомнив, что на последнем съезде в Президиум ЦК КПСС было избрано 25 членов, 11 кандидатов и 10 секретарей ЦК. Делили только, как говорится, «свои» «члены ПБ в законе». А позднее на пленуме ЦК, когда шло обсуждение действий антипартийной группы Маленкова, Молотова, Кагановича, в своем выступлении министр внутренних дел СССР Дудоров сказал, что во время ареста Суханова (помощника Маленкова) в его сейфе было среди других документов обнаружен написанный рукой Маленкова состав правительства, который он определил вместе с Берия, еще до того как приближенные Сталина на его даче принялись делить портфели.

Затем они пришли на пленум. Вернемся и мы в Свердловский зал, сядем рядом с Жуковым. Он слышал о новых назначениях, которые читателям уже известны, и еще, что Булганин остается министром обороны, а Жукова назначают его первым заместителем. Георгий Константинович по этому поводу записал:

«Назначение меня на должность первого заместителя министра обороны было для меня полной неожиданностью, так как Булганин для меня как министр обороны не был авторитетом и он это хорошо знал. Как потом мне рассказали, Булганин был против моего назначения, он говорил, что ему трудно будет работать с Жуковым. Жуков не признает меня как военного деятеля. Но ему сказали, что интересы государства требуют назначения Жукова в качестве заместителя министра обороны, что же касается взаимоотношений с Жуковым, то это должно быть отрегулировано самим Булганиным».

Любопытны наблюдения Жукова на пленуме:

«Всматриваясь в лица членов Президиума ЦК я сделал следующие выводы о их теперешнем отношении к Сталину. Молотов был серьезен и задумчив и, видно, с тревогой переживал события. Ворошилов выглядел явно растерянным… Маленков, Хрущев, Берия и Булганин были в приподнятом настроении…

Берия сидел рядом с Булганиным и заметно старался придать своему лицу доброжелательное выражение. При внимательном наблюдении, хотя его глаза и были прикрыты пенсне, все же в них можно было рассмотреть хищность, холодность и жестокость, всем своим видом и развязностью он старался подчеркнуть и дать понять — хватит, мол, сталинских порядков, натерпелись при Сталине, теперь у нас все будет по–иному. Я хорошо знал Берия, видел его хитрое угодничество Сталину и готовность убрать в любую минуту всех тех, кто был неугоден Сталину, а теперь он корчил из себя настоящего большевика–ленинца, противно было смотреть на этот маскарад. Булганин, как всегда, был на высоте подхалимства и приспособленчества, то он подойдет к одному, то к другому, одному слащаво улыбается, другому крепко руку пожмет, Хрущеву он то и дело бросал реплики «Правильно, Никита Сергеевич», «Правильно, это давно следовало провести в жизнь».

Пленум принял все предложения, доложенные Хрущевым от имени Президиума. И утвердил его первым секретарем ЦК КПСС.

Далее продолжение рассказа Жукова:

«Я уже не вернулся в Свердловск и немедленно приступил к исполнению своих обязанностей. Перед вступлением в должность у меня состоялся большой разговор с Булганиным. Он начал с того, что в прошлом у нас не все было гладко, но в этом он лично, якобы, не был виноват. На прошлом надо поставить крест и начать работать на хороших дружеских началах, этого требуют интересы обороны страны и что, якобы, он первый предложил мою кандидатуру. Я сказал Булганину: «Вы, Николай Александрович, сделали много неприятностей для меня, подставляя под удары Сталина, но я в интересах дела хочу все это предать забвению и, если вы хотите искренне, дружно работать, давайте забудем о прошлых неприятностях…