Драгоценная кровь - Екатерина Стадникова

— Так я им добавлю. — Кассия выхватила свой тонкий клинок и рассекла ладонь.

Алые кристаллы посыпались из раны.

— Стойте! Я приказываю! — хрипел бородатый, но солдаты побросали оружие и на карачках ловили волшебные самоцветы.

Они сталкивались лбами и едва не грызлись как собаки. Отвращение тошнотой подступило к горлу. Воспользовавшись суматохой, Самуэль кошкой метнулся к предводителю. Как парень оказался у него за спиной, не заметил никто. И вот уже струя настоящей крови оросила камни кладки.

Приступ ярости захлестнул Тревора. Он поднял меч и принялся без разбора рубить направо и налево. Спины, головы, руки — все, что подворачивалось. Площадку заполнили вой и стоны.

— Бетрезеновы дети! — ревел Тревор.

В безумных глазах плясал огонь. Словно совсем не эту картинку парень сейчас видел перед собой. Не перепуганных насмерть солдат, не… людей. Словно он снова на полях той войны, что навсегда занозой засела в нем.

— Каждый прячет своего демона, — прошептала Виллоу. — Кто как умеет. И у каждого демона есть своя потайная дверь наружу. Бойся чужих демонов.

Пылающий гневом Тревор казался воплощением разрушения. Ни мольбы о пощаде, ни стоны не останавливали его. Свист клинка, предсмертные вопли…

И этого человека Кассия звала другом? Она считала, что знает его. Девушка остолбенела, когда Тревор обернулся к ней.

— Это я, Трев… — пролепетала она. — Я…

— Ты в порядке? — ласково спросил монстр, перемазанный кровью.

Кас поспешила кивнуть. Мир вокруг распадался на части. Кассия как будто знала двух разных Треворов, поселившихся в одном теле. Одного она любила трогательной детской любовью, другого же смертельно боялась. Но оба они не желали бедняжке вреда.

Что касается Самуэля, тот спокойно стоял в стороне, наблюдая, как беснуется его друг и господин. Вероятно, сам Сэм рассчитывал именно на это. Труп главаря мятежников лежал у ног парня. Едва ли Самуэль победил бы такого громилу в честном поединке. А вот ножом по горлу — запросто.

— У него демонов нет, — усмехнулась старуха. — Демонам тоже надо где-то жить. Пустота им не по вкусу.

Пусть темную сторону Самуэля Кассия распознала давно, встречать ее всякий раз не доставляло удовольствия. Девушка боролась с желанием броситься прочь. Сбежать от тех, в кого в одночасье превратились ее лучшие друзья. Забыть беспросветный кошмар жуткой бойни.

Кассия не питала иллюзий относительно поверженных врагов. Они все были скотами, как чернь из ее кошмаров. Бедняжку разобрали бы по капле, по камешку, как разрабатывают жилу, а потом… Хотя откуда взяться «потом»?

Забытый всеми гном жался к Сэму и закрывал руками глаза. Его ужас можно было почуять. Толстый крысеныш покорно ждал своей очереди, своей порции праведного гнева.

— Кто из вас? — Переступая тела, Тревор двинулся к ступенькам.

— Оба, — ответил Самуэль. — Другого пути не было.

— А почему вы мне ничего не сказали?! — взревел тот.

— Потому что ты бы не пошел на обман. — Выдержке Сэма позавидовал бы кто угодно.

— Ты поставил под угрозу наши жизни! Жизнь Кас! — не унимался Трев.

— Кассия как раз повела себя достойно, — возразил Самуэль. — Храбро и мудро. Сделала то, о чем я не смел просить.

— И тебе хватает наглости произносить ее имя? — рыкнул Тревор.

— Победителей не судят, — покачал он головой.

— Кас, скажи что-нибудь! — Трев бессильно обернулся.

— Тише, ты напугал ее. — Самуэль спрятал кинжал в ножны.

— А ты ее предал. — Ярость сменило смятение. Казавшаяся нерушимой «тройка» развалилась на единички. Оба парня смотрели на подругу, и каждый жаждал одобрения. Только ни один не мог получить его.

— Ты туз в рукаве, разменная монета, — грустно вздохнула Виллоу. — Их любовь и долг заканчиваются там, где начинаются мужские игры в героев. Помолчи еще немного, и парни все решат за тебя.

По щекам Кассии бежали слезы, соленые и горячие. Запах крови и парок над трупами — эти легкие штрихи дополняли картину краха.

— Трев, все закончилось. Ты великолепен. — Самуэль приблизился к другу и положил руку ему на плечо.

— Пошел вон, — процедил тот.

Сэм не шелохнулся. Ведь и он был на той войне. Рядом. Кому, как не Самуэлю, знать, за что Тревор стал рыцарем. Как горячее бесстрашие одного сохранило жизни многим. Как храбрый мальчишка пробивался сквозь ряды чертей всех мастей, словно заговоренный. «Я представил там Кас, — сказал Трев тогда, — что опасность грозит ей».

Никто, кроме них двоих, не слышал шепота, ветерком слетевшего с губ.

— Ты бы все равно спас нас, — произнес Сэм.

— Но это были… не враги. — Тревор скрипнул зубами. — Не те враги.

— Враги, — подтвердил он. — Враги государства, изменники и мятежники. Ты поступил правильно.

— Провокатор, — болезненно поморщился Трев.

Самуэль смотрел другу через плечо прямо в глаза Кассии. Секунды тянулись чудовищно медленно.

— Прости меня. — Сэм отступил на шаг и опустился на колени. — Только Всевышнему известно, чего мне стоило солгать тебе. Ведь не сказать всей правды — тоже ложь.

— Хорошо, допустим, я прощу тебя. — Тревор не смотрел на Самуэля. — Как теперь? Как дальше?

— Только победа. — Сэм поднялся на ноги. — Как ты любишь.

Гном сообразил, что сегодня убивать его не будут, и несказанно обрадовался.

— Где-то здесь… Ага! — Коротышка перевернул мертвого предводителя и подобрал рог.

Протяжный звук эхом облетел весь форт. И тот отозвался робкими голосами. Ворота за спиной гнома распахнулись, из них вышли безоружные солдаты.

— Перед вами сэр Тревор Вайнвуд, Рыцарь Империи! — объявил Самуэль и преклонил колено.

— Мы верны Империи! — ответил нестройный хор.

Солдаты тоже склонились перед Тревом.

— Каковы будут ваши распоряжения, сэр? — спросил седой мужчина.

— Возвращайтесь на посты, — твердым голосом приказал Тревор. — Но сперва уберите это. И пришлите мне писаря.

Таргрим — новый город, новый замок, новая служанка, чистая постель и сытная еда, только внутри что-то разладилось. Умерло вместе с верой в надежность прежних друзей. Кассия часами стояла у окна, глядя на белый простор длинной пустоши между владениями эльфов и горами.

Приставленная девушка старалась во всем угодить госпоже. Изображала участливую собеседницу, таращилась преданными глазами, исправно клала грелку под одеяло и подавала теплое молоко. Дочь приличного горожанина усиленно создавала впечатление особы образованной и полезной. Но, ни ее самой, ни ее усилий никто не замечал.