Люби меня - Елена Тодорова

14

Так я хочу.

© Александр Георгиев

– Не то чтобы я нуждался в грязных подробностях твоей ебучей половой жизни… – протягивает Тоха с явно охреневшим видом. – Но ты сейчас говоришь, что ничего не было даже после пожара? Серьезно? – повышая голос почти до ора, дает понять, насколько его это, мать вашу, потрясает. Просто кульминация, блядь. Стоим посреди баскетбольной площадки, потому как этот клоун походу забыл, что продвигался к кольцу. Зажав мяч под рукой, расписывает взбешенному мне какую-то киношную галиматью: – Вы чудом спасаете свои жалкие, ничего не значащие для мира, но такие ценные для вас жизни. Оба на адреналине и еще какой-то природной ширке. Секси-Соня подмачивает на тебя свои скромные танга, ты – вообще по ней кипятком ссышь. Эпический момент: вы смотрите друг другу в глаза, резко осознавая, что все еще находитесь на этой чертовой планете, что надо ловить кайф здесь и сейчас, что инстинкт размножения – не просто какая-то псевдо-научная херота, и… И нихуя? – снова интонирует на повышенных.

И, конечно же, ржет. Швырнув мне мяч, за живот хватается. Гондонище.

Гулко и несколько агрессивно пробиваю по площадке. Добравшись до кольца, в прыжке забрасываю один двухочковый. За ним – второй. Третий. И все же… Ловлю мяч и оборачиваюсь.

– Она отказалась ехать ко мне. Это уже второй раз, – выдаю, отмечая бешеный стук сердца. Не знаю, чего сейчас больше во мне: блядского огорчения или гребаного стыда. С тем, чтобы девчонка мне вот так вот упорно отказывала, я еще не сталкивался. – Я заебался думать, в чем проблема, – выталкиваю тоном, который должен подчеркнуть, что в действительности мне давно похрен.

Делаю последний бросок в кольцо и тащусь к газону. Опускаюсь на траву, вытягиваю ноги, утираю майкой пот и вроде как спокойно подкуриваю сигарету.

Шатохин присоединяется. Какое-то время молча с ним дымим. Глядя прямо перед собой на пустую площадку, что-то друг другу доказываем.

– Я бы мог дать тебе несколько советов… – якобы лениво тянет тот некоторое время спустя.

– …но я в них не нуждаюсь, – резко закрываю тему я.

– Угу.

– Что «угу»? Кого ты учить собрался? – расхожусь для самого себя неожиданно. Сука, если это не остановить, подобные вспышки станут нормой. Но тормозить – это потом. Меня ведь отбивает изнутри, словно что-то живое там поселилось. – Со своими шалавами мою Богданову нехуй сравнивать! Эксперт, блядь.

– «Мою Богданову»? – повторяет максимально изумленно, чтобы я уж наверняка догнал, как прокололся. Еще и присвистывает. – Ауч.

Пидор.

Смотрю на его разбитые губы и прикидываю, будет ли странно, если я снова ему вмажу?

Мать вашу… Сейчас вроде как не за что. Он потешается надо мной, как над лузером, но я же не сопля пятилетняя, чтобы на это реагировать.

– Сказал так, только потому что есть еще вторая – которая Чарушина была. Обозначил чисто фигурально.

– Да уж, – ржет этот кретин. – А то я бы не понял, о ком ты. О Лизке? Или о Соньке? Конечно. Логично. Мы же изначально не о Соне говорили, – на расслабоне все мое дерьмо раскидывает. – Сука… Пизда тебе, понимаешь?

– Пошел ты! – резко отрицаю я.

Смотреть на него не хочу. Делаю вид, что прущий между травинками свою несоизмеримо огромную добычу муравей все внимание занимает. И вдруг думаю: даже он тащит. Имеет какую-то цель и, прикладывая немыслимые усилия, добивается.

Сглатываю. Громко прочищаю горло. И вдруг выдаю хрипом:

– Когда подхожу, физически она реагирует… Как надо она реагирует! Тут, блядь, реально без подробностей, – стискивая челюсти, вскидываю голову, чтобы перевести дыхание. – Но стоит мне замахнуться на продвижение, всегда отталкивает.

– Может, проблема в том, что ты ебал ее подружку, – лениво подсказывает Тоха, бросая на меня максимально странный взгляд. – Для девчонок это бывает болезненно. Они, вроде как, не прощают подобного.

Снова сглатываю. Слюна отчего-то ощущается вязкой. Дискомфорт во рту преодолеть не удается.

– Да… Соня что-то такое говорила, – бормочу, не замечая того, как по организму жар прокатывается. Осознаю, только когда ощущаю новый выброс пота. Понимаю, что чувствую себя так же хреново, как в тот единственный раз, когда в тринадцать лет щемился от какого-то ядреного типа гриппа. – Она была испуганной, грязной и мокрой, без телефона, ключей… Я предложил все условия! Но гордая голь все равно трубила одно: «Отвези меня домой!» – едко передразниваю ее голос, просто потому что глотку душит воспаленное самолюбие. Веду себя как пиздюк, признаю. Но остановить это не могу. – У подъезда мобильник у меня попросила, вызвонила сестру, и аривидерчи. По-английски, блядь, – одним выдохом выдаю всю долбаную горечь, что скопилась за эти дни. – Надо было силой ее заломать? – конкретно уже бешусь. Сам на себя злюсь. – Все, короче. На хрен. Не дает – не проблема. Любая другая даст. Хоть сейчас! Рандомно номер выберу, один звонок, и мне сосут! Прямо на этом ебаном стадионе! – распыляюсь и сам от себя охуеваю.

Когда уже прекратятся эти пиздострадания? Я же не могу теперь до скончания века психом быть? Нет, я понимаю, что иногда так и бывает, что кукуха улетает без предпосылок. Но я же изначально с большим перевесом выдержки был. Это ведь не исчезает за неделю-две. Когда восстановится?! Новые эмоции – это тупо стресс. Когда организм к ним привыкнет, реакции притухают. Жду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍