НЕРВ - Дик Фрэнсис

Я все еще разглядывал портрет, когда она вернулась.

– Боюсь, что он мне не удался, – заметила она, становясь рядом. – Видимо, что-то неправильно с перспективой.

– Мать знает, что ты рисуешь ее?

– Ох, нет.

– Когда ты начала?

– Вчера днем.

Мы помолчали. Потом я Сказал:

– Нет никакого смысла убеждать себя, что ты испытываешь ко мне материнские чувства.

Она вздрогнула от удивления.

– Я не хочу вторую мать, – продолжал я. – Я хочу жену.

– Я не могу… – проговорила она, и у нее перехватило дыхание.

Я отвернулся от портрета, понимая, что надавил слишком сильно и слишком рано. Джоанна взяла измазанную краской тряпку и начала стирать еще не высохшие мазки, уничтожая свою работу.

– Ты видишь слишком многое, – сказала она. – Больше, чем я понимаю сама.

Я улыбнулся, и немного спустя она тоже с усилием улыбнулась, вытерла пальцы тряпкой и повесила ее на мольберт.

– Я позвоню… Ты можешь начинать… то, что запланировал.

На следующее утро, в понедельник, я взял напрокат машину и отправился к Гранту Олдфилду.

Ночью ударил мороз, и скачки были отменены, поля и деревья сверкали свежим снегом, и я ехал в прекрасном настроении, хотя меня и ждал холодный, как нынешний день, прием.

Я оставил машину за воротами, прошел короткую дорожку и позвонил.

Мне бросилось в глаза, что медный колокольчик сиял,. начищенный до блеска, и в эту минуту дверь открыла приятная молодая женщина в зеленом шерстяном платье и вопросительно посмотрела на меня.

– Я приехал… Я хотел… мм… Не могли бы вы мне сказать, где я могу найти Гранта Олдфилда?

– Тут, – ответила она. – Он живет здесь. Я его жена.

Минуточку, я позову его. Как ваше имя, что мне сказать ему?

– Роб Финн.

– О, – удивленно воскликнула она и тепло улыбнулась. – Входите. Грант так обрадуется.

Я очень сомневался в этом, но вошёл в узкую прихожую, и она закрыла за мной дверь. Нигде ни единого пятнышка, все сияло чистотой, будто я попал в другой дом, не в тот, что помнил. Она провела меня в кухню, тоже ослепительно чистую.

Грант сидел за столом и читал газету. Он взглянул на входившую жену, и, когда увидел меня, на лице у него появилась удивленная приветливая улыбка. Он встал. Грант похудел, выглядел постаревшим и как-то внутренне съежившимся, но он стал или скоро собирался стать вполне нормальным человеком.

– Как вы, Грант? – спросил я, немного растерявшись и не понимая их дружелюбия.

– Гораздо лучше, спасибо. Я дома уже две недели.

– Он был в больнице, – объяснила жена. – Они забрали его вечером следующего дня после того, как вы привезли его сюда. Доктор Парнелл написал мне, что Грант болен и нуждается в помощи. И я приехала. – Она с улыбкой посмотрела на Гранта. – Но теперь все будет хорошо. Грант уже получил работу. Через две недели он начнет продавать игрушки.

– Игрушки? – Самое несоответствующее его натуре дело, подумал я.

– Да, – подтвердила жена. – Врачи считают, что ему лучше заниматься тем, что не имеет отношения к лошадям.

– Мы вам очень благодарны, Роб, – сказал Грант.

*– Доктор Парнелл объяснил мне, – продолжила его жена, заметив мое удивление, – что вы имели полное право сдать Гранта в полицию.

– Я хотел убить вас, – произнес Грант с удивлением в голосе, как если бы не мог понять, откуда такая мысль возникла. – Я действительно хотел убить вас, понимаете?

– Доктор Парнелл сказал, что, если бы вы были человеком другого типа. Грант вполне мог бы закончить дни в тюремном сумасшедшем доме.

Мне стало неловко.

– Доктор Парнелл, – пробормотал я, – по-моему, слишком много говорит.

– Он хотел, чтобы я поняла, – улыбаясь, возразила жена Гранта, – вы дали ему шанс выздороветь, и я тоже должна внести свою долю.

– Вы не будете возражать, Грант, – спросил я, – если я задам вопрос: как вы потеряли работу у Эксминстера?

Миссис Олдфилд подвинулась к мужу, словно защищая его.

– Не будем ворошить прошлое, – озабоченно сказала она.

– Все нормально, любимая, – успокоил ее Грант, обнимая за талию. – Задавайте ваш вопрос.

– Я убежден, что вы сказали Эксминстеру правду, и вы не продавали информацию профессиональному игроку Лаббоку. Но Лаббок получал информацию и платил за нее. Вопрос такой: кто на самом деле получал деньги, которые якобы предназначались вам?

– Вы не знаете дела, Роб, – начал Грант. – Я сам вертелся и крутился, чтобы узнать. Я ходил к Лаббоку и очень разозлился на него. – Он виновато улыбнулся. – И Лаббок сказал, что, пока он не поговорил с Эксминстером, он вообще не знал, кому он платит за информацию. После слов Эксминстера он догадался, что это я. Так Лаббок сказал. Еще он сказал, будто я передавал ему информацию по телефону, а он посылал деньги на почту в Лондоне для передачи Робинсону. Он не поверил, что я ничего не знаю. Он считал, мол, я не сумел прикрыться как надо и теперь пытаюсь увернуться. – В его голосе не было заметно горечи. Или пребывание в нервной клинике, или болезнь изменила его до самых корней.

– У вас есть адрес Лаббока?

– Он живет в Солигулле, – медленно проговорил он. – Я мог бы узнать дом, но не помню ни улицы, ни номера.

– Я найду.

– А зачем он вам понадобился?

– Если я сумею доказать, что вы говорили правду, будет в этом для вас смысл?

Вдруг его лицо оживилось, будто осветилось изнутри.

– Я бы сказал – будет. Вы не можете представить, каково мне было: потерять работу из-за того, чего я не делал, и никто мне не верил, никто и никогда.

Я не стал говорить, что хорошо понимаю, каково ему было.

– Я сделаю все, что смогу, – заверил я.

– Но ты не вернешься к скачкам? – встревожено спросила миссис Олдфилд. – Ты не начнешь все снова?

– Нет, любимая, не беспокойся. Я буду с удовольствием продавать игрушки. Кто знает, может, на будущий год мы откроем свой магазин, когда я научусь торговать.

Я проехал тридцать миль до Солигулла, нашел в телефонной книге номер и позвонил Лаббоку. Секретарь сообщила, что его нет, но, если он срочно нужен, возможно, я застану его в Бирмингеме в отеле «Куин», где у него ленч.

Я дважды заблудился в улицах с односторонним движением и чудом нашел место, чтобы поставить машину на площади перед отелем «Куин». На листке с грифом отеля я написал мистеру Лаббоку записку с просьбой уделить мне несколько минут. Заклеив конверт, я попросил старшего портье передать с рассыльным записку.

– Дикки, отнеси записку мистеру Лаббоку. Он несколько минут назад вошел в салон для ленча, – сказал портье.

Дикки вернулся с ответом: мистер Лаббок будет ждать меня в холле в два пятнадцать.

Он оказался полнеющим человеком средних лет с пушистыми усами и редкой прядью, зачесанной на голый череп. Я угостил его двойной порцией бренди и толстой сигарой, и он с ироническим удивлением разглядывал меня. Конечно, он привык сам угощать жокеев, а не принимать от них угощение.

– Я хочу узнать подробности о Гранте Олдфилде, – прямо приступил я к делу.

– Олдфилд? – пробормотал он, попыхивая сигарой. – Да, да, Олдфилд, помню. – Он проницательно посмотрел на меня. – Вы… вы работаете для той же фирмы? Вы хотите знать, как это делается? Ну что ж, не вижу причины, почему бы не рассказать вам. Я буду давать вам плюс двадцать пять фунтов.за каждого победителя, о котором вы мне сообщите заранее. Никто вам не даст больше.

– Столько вы платили Олдфилду?

– Да.

– Вы давали ему деньги в руки?

– Нет. Но он и.не просил давать ему лично. Он сообщал информацию по телефону и просил по почте посылать ему чек на предъявителя в конверте на имя Робинсона.

– На какое отделение?

Он сделал глоток бренди и неодобрительно взглянул на меня:

– Зачем вам знать? -

– Хорошая идея, почему бы не воспользоваться. Он пожал плечами:

– Не помню. По-моему, совершенно не важно, какое отделение. Где-то в пригороде Лондона. Не помню, прошло столько времени. Может быть, Н.Е.7? Или Н.12? Что-то в этом духе.

– У вас не записано?

– Нет, – твердо сказал он. – Почему бы вам не спросить у самого Олдфилда?

Я вздохнул:

– Сколько раз он передавал вам информацию?

– Он назвал мне имена примерно пяти лошадей, так мне кажется. Три из них выиграли, в этих случаях я посылал ему деньги.

– Вы уверены, что Олдфилд звонил вам?

– Все зависит от того, что вы подразумеваете под «уверен», – задумчиво проговорил он. – Пожалуй, я не был «уверен», пока Эксминстер не сказал мне: «Я знаю, вы покупаете информацию у моего жокея». И я подтвердил, что покупаю.

– А до этого вы никому не говорили, что Олдфилд продает вам имена претендентов на победу?

– Разумеется, нет.

– Никому? – настаивал я.

– Совершенно точно, никому. – Он осуждающе посмотрел на меня. – В моем бизнесе это не проходит даром, и особенно если я вообще не уверен. Ну, хватит об этом?

– Понимаете… – начал я. – Мне очень жаль, что пришлось обманывать вас. Я не продавец информации. Я просто хочу немного очистить от грязи имя Гранта Олдфилда.