Путешествие к Арктуру - Дэвид Линдсей

Что-то в Маскалле не понравилось ракообразному, оно повернулось боком и неуклюже заковыляло прочь на своих шести ногах тяжелыми омерзительными движениями, направляясь к другому берегу речки.

После этого приключения равнодушие покинуло Маскалла. Он стал беспокойным и задумчивым. Ему казалось, что он начинает смотреть на вещи глазами Диграна и что совсем вскоре его ждут странные неприятности. Когда в следующий раз его зрение начало туманиться, он усилием воли справился с этим, и ничего не случилось.

Долина, извиваясь, поднималась по направлению к холмам. Она значительно сузилась, и поросшие лесом склоны по обеим сторонам стали круче и выше. Ширина речки уменьшилась футов до двадцати, зато глубина стала больше – река жила движением, музыкой, пузырьками. Вызываемое водой электрическое ощущение стало более выраженным, почти неприятным; но больше нигде было не пройти. Маленькая долина оглушала неразберихой звуков от множества живых существ. Жизнь стала еще более обильной, чем раньше; каждый квадратный фут был сплетением борющейся флоры и фауны. Для натуралиста это был бы рай, здесь не было двух похожих форм и все были фантастичны с индивидуальным характером.

Складывалось ощущение, будто формы жизни создавались Природой так быстро, что для всех не хватало места. И тем не менее это не походило на Землю, где разбрасываются сотни семян, чтобы могло прорасти одно. Здесь, похоже, молодые формы выживали, а старые гибли, чтобы дать им место; куда бы он ни глянул, повсюду без всякой видимой причины вяли и умирали растения – их просто убивала новая жизнь.

Другие создания так быстро мутировали прямо у него на глазах, что переходили совершенно в другое царство. Например, на земле лежал плод, по размеру и форме напоминавший лимон, но с более прочной кожурой. Маскалл поднял его, намереваясь съесть содержащуюся там мякоть; но внутри оказалось полностью сформировавшееся молодое дерево, готовое пробить свою скорлупу. Маскалл зашвырнул его вверх по течению. Оно поплыло ему навстречу; к тому времени, как Маскалл с ним поравнялся, деревце перестало двигаться вниз, а плыло против течения. Он выловил его и обнаружил, что оно пустило шесть рудиментарных ног.

Маскалл не пел хвалебных песен во славу чудесной перенаселенной долины. Напротив, он ощущал глубокую подавленность. Он думал, что невидимая Сила – назови ее Природой, Жизнью, Волей или Богом – которая так неистово бросается вперед и занимает этот маленький, пошлый, ничтожный мир, не может иметь высоких целей и немногого стоит. Почему эта отвратительная борьба за час-другой физического существования вообще может считаться глубоко серьезным и важным делом, было свыше его понимания... Он задыхался в этой атмосфере, ему не хватало воздуха и пространства. С трудом пробившись к краю ущелья, он начал взбираться на нависающую скалу, перебираясь от дерева к дереву.

Когда он выбрался наверх, Бранчспелл палил с такой жестокой белой силой, что Маскалл понял, оставаться тут нельзя. Он огляделся, чтобы определить, где он находится. Он прошел от моря около десяти миль, если считать по прямой. Голая холмистая местность спускалась прямо к морю, вдали блестела вода, а на горизонте он едва различил остров Свейлона. По направлению к северу, насколько мог видеть глаз, местность непрерывно поднималась. За гребнем – то есть в нескольких милях – виднелась линия черных причудливых скал совершенно иного вида; вероятно, это был Трил. За ними, на фоне неба, милях в пятидесяти или даже в ста, вырисовывались пики Личсторма, большинство из которых покрывал зеленоватый снег, поблескивавший на солнце. При необычайной высоте они имели странные очертания. Большинство из них до вершины имели коническую форму, но с вершины безо всякой явной поддержки свисали огромные горные массы, уравновешенные подмазалось, невозможными углами. Подобное место обещает нечто новое, подумал Маскалл: необычных обитателей его мозгу оформилась идея направиться туда и двигаться как можно быстрее. Возможно, ему даже удалось бы попасть туда до заката Его влекли не столько сами горы, сколько лежавшая за ними страна – перспектива взглянуть на синее солнце, которое он считал чудом из чудес Торманса.

Прямой путь лежал через холмы, но это отпадало напрочь из-за убийственной жары и отсутствия тени. Он прикинул, однако, что долина не слишком уведет его в сторону, и решил пока держаться ее, несмотря на ненависть и страх, которые питал к ней. И он вновь окунулся в этот рассадник жизни.

Спустившись, он несколько миль то в тени, то под солнцем следовал за изгибами долины. Идти становилось все труднее. Скалы с обеих сторон сближались, пока между ними не осталось менее сотни ярдов, дно ущелья было завалено валунами, большими и маленькими, так что маленькому потоку, уже превратившемуся в ручей, приходилось петлять. Формы жизни становились все более странными. Чистые растения и чистые животные постепенно исчезали, а их место заняли необычные создания, принадлежащие, казалось, обоим мирам. У них были конечности, морды, воля и разум, но большую часть времени они предпочитали проводить укоренившись в земле, питаясь лишь почвой и воздухом. Маскалл не видел органов размножения и не мог понять, откуда берутся молодые.

Затем он стал свидетелем потрясающего зрелища. Большое, полностью развитое растение-животное вдруг возникло из пустоты прямо перед ним. Не веря своим глазам, он долго в изумлении смотрел на это существо. Оно спокойно двигалось, роясь в земле, будто находилось там всю свою жизнь. Оставив эту загадку, Маскалл вновь двинулся, шагая с камня на камень, вверх по узкому ущелью, как вдруг тихо, без всякого предупреждения явление повторилось. Он более не сомневался, что видит чудеса – что Природа сама низвергает в мир свои формы, не пользуясь посредничеством материнства... Он не видел решения этой проблемы.

Ручей также изменился. От его зеленой воды поднималось дрожащее сияние, будто некая сокрытая в нем сила ускользала в воздух. Некоторое время Маскалл в ручей не входил; теперь он решился на это, чтобы проверить его действие. Он ощутил, как в него входит новая жизнь, от ступней поднимаясь вверх; это скорее напоминало медленно растекающееся стимулирующее сердечное средство, чем жар. Чувство это было для него абсолютно новым, но он инстинктивно знал, что это. Энергия, испускаемая ручьем, поднималась по его телу не как друг или враг, а просто потому, что это был прямой путь к ее цели, лежащий где-то вовне. Но хотя у нее и не было враждебных намерений, ощущение возникало неприятное – он ясно осознавал, что этот поток угрожал вызвать какую-то физическую трансформацию, если он не сделает что-нибудь, чтобы предотвратить это. Быстро выпрыгнув из веды, он прислонился к камню, напряг мышцы и приготовился к надвигающейся атаке. И в тот самый момент, когда туман вновь навалился на его зрение, а он пытался с ним справиться, на лбу у него возникло целое море новых глаз. Он поднял руку и насчитал шесть, в дополнение к прежним.

Опасность прошла, и Маскалл засмеялся, поздравляя себя, что отделался так легко. Затем он задумался о назначении новых органов – хороши они или плохи. Он выяснил это, не пройдя и дюжины шагов вверх по ущелью. В момент, когда он спрыгивал с валуна, зрение его изменилось, и он машинально застыл на месте. Он одновременно воспринимал два мира. Своими собственными глазами он, как и раньше, видел ущелье, с его камнями, ручьем, растениями-животными, солнечным светом и тенями. Но вновь приобретенными глазами он видел иначе. Все детали долины были видны, но свет, казалось, пропал, и все выглядело нечетким, грубым и бесцветным. Массы облаков, заполнявших небо, закрывали солнце. Этот пар находился в интенсивном, почти живом движении. Он простирался повсюду, но был не очень густым; однако в некоторых местах плотность его была намного больше, чем в других, будто частицы в движении собирались вместе или расходились в стороны. При пристальном рассмотрении можно было различить каждую отдельную зеленую искорку из ручья, дрожа поднимавшуюся к облакам; но едва они туда попадали, похоже, начиналась жестокая битва. Искра пыталась пробиться сквозь облака куда-то выше, в то время как облака сгущались вокруг нее, куда бы она ни металась, пытаясь создать такую плотную тюрьму, чтобы дальнейшее движение было невозможным. Насколько мог различить Маскалл, большинству искр, в конце концов, после отчаянных усилий, удавалось выбраться наружу; но та, на которую он смотрел, была поймана, и произошло следующее. Ее окружило плотное кольцо облаков, и несмотря на яростные прыжки и броски во всех направлениях, – будто живое дикое создание, попавшее в сеть – нигде не могла найти она разрыва и тянула за собой окутывающее ее облако повсюду, куда двигалась. Пары продолжали сгущаться вокруг нее и стали напоминать черные тяжелые сжатые массы, наблюдаемые в небе перед сильной грозой. Тут зеленая искорка, еще видимая внутри, оставила свои усилия и некоторое время оставалась совершенно неподвижной. Облачная форма продолжала уплотняться и стала почти сферической; становясь тяжелее, неподвижнее, она начала медленно опускаться, направляясь ко дну долины. Когда она находилась прямо напротив Маскалла и от ее нижнего конца до земли оставалось лишь несколько футов, ее движение совсем прекратилось, и по меньшей мере на две минуты наступила пауза. Вдруг, как удар молнии, большое облако схлопнулось, стало маленьким, изрезанным, цветным, и растение-животное зашагало на ногах, пробуя корнями землю в поисках пищи. Завершающую стадию явления он наблюдал обычным зрением, для которого это создание чудесным образом возникло из ничего.