Экспансия - Николай Басов

А когда толпа на площади стала совсем большой, Рост понял, что нужно подниматься. Он и поднялся, с неуютным чувством позволив Василисе обтереть себя какой-то мокрой ветошью, чтобы избавиться от болезненного пота и от слабости. Слабость этот массаж габаты почти не снял, но Рост уже знал: когда придет время, он сумеет почти не качаться.

Смага к тому времени тоже проснулся и влетел было в комнату к Ростику с какими-то многословными требованиями, но тут на высоте оказалась Лада. Она так на него шикнула, что никаких споров вести не пришлось. Этого Рост уже не выдержал бы. Он лишь кивнул, когда из коридора услышал резковатый до повизгивания вопль Лады:

– Ты уж молчал бы… Кто тут командует?!

Действительно, как-то всем разом стало ясно, что командует именно Рост и что это свое назначение он никому уступать не намерен.

Они вышли из здания, незаметно окруженные аглорами, как бы вчетвером – Рост, Лада, Василиса, которая поддерживала Ростика сзади, но не слишком заметно, и Смага. Он не хотел, собирался отсиживаться в здании людей, предлагая в случае чего организовать поддержку, но Ростик решил, что такого рьяного и туповатого лучше держать под рукой, чтобы он еще чего-нибудь не натворил, и оставил в тылу Тельняшку.

Они вышли, постояли перед пурпурными, потом Рост двинулся вперед. Хотя это все еще было небезопасно. Наверняка в этой толпе были те, кто пылал теперь ненавистью к людям, настоящей ненавистью, готовый мстить за смерть родных и знакомых, и кто, вполне вероятно, выцеливал их из-за крыш домов, едва удерживаясь от стрельбы. И все же толпа расступилась. Росту было нелегко поднять голову, нелегко было шагать, просто переставлять ноги, но важнее всего теперь было смотреть на лица этих самых пурпурных.

Он смотрел, хотя глаза плохо фокусировались, все время что-то плыло, и с направлением возникали проблемы. К счастью, помимо Василисы, рядышком вышагивала Лада. Она и держала строй, насколько это было возможно.

Они прошли толпу насквозь, Рост, облизнув запекшиеся губы, попросил:

– Теперь туда, где прозрачные поработали.

– Стоит ли? – усомнилась Лада.

– Необходимо.

– Ты прямо как Наполеон, после сражения объезжающий поле, – буркнул Смага, но его никто не слушал.

Дома были разрушены, некоторые, впрочем, еще можно было восстановить. Пожарища дымились и отвратительно пахли горелым деревом и сожженными телами. Но тела были повсюду, на улицах, в проемах между домами, и не было ничего необычного в том, что некоторые из них оказались в домах, которые сгорели.

Пара трупов особенно поразила Роста. Первый был ребенок, кажется, г'мет, который совершенно обуглился, словно его спалили напалмом, он и застыл в какой-то на редкость чудовищной позе. И второй, п'ток, с оружием в руках, которое тоже оплавилось, сгорел телом, хотя почему-то сохранилась голова, только волосы обгорели. Он стоял на колене, приготовившись стрелять, да видно, так и не выстрелил, не успел, меч аглора рассек ему грудину, и из нее теперь вывалились легкие и сердце, пропеченные, как у цыпленка на сковороде. Отвратительное зрелище.

Впрочем, остальные были не лучше. Росту стало невмоготу удерживать рвоту, но он как-то справился, хотя даже Ладу определенно тошнило. Смагу же вывернуло пару раз вполне определенно. Рост не смотрел в его сторону, но сам мстительно подумал, что так ему и надо.

Некоторые пурпурные из толпы следовали за ними на расстоянии и по-прежнему не стреляли. Они ждали, и правильно ждали.

Потому что Ростик неожиданно понял, неопределенным жестом подозвал к себе одного из этих, которые двигались сзади, спросил:

– Где остальные жители?.. – Он хотел сказать, мол, жители города, но не сумел. К счастью, пурпурный габат его понял.

– Они собрались в поле, за городом.

– И что там делают? – снова ворчливым и привередливым тоном спросил Смага, когда Василиса вдруг вполне отчетливо перевела этот ответ на русский.

– Ждут смерти, – отозвался подошедший, неожиданно уяснив вопрос или продолжая свое сообщение, и поскорее вернулся к своим.

У Ростика как-то смещалось теперь представление о языках. Говорил-то он на едином, в этом он не сомневался, но вот как это понимали остальные, он объяснить бы не сумел. К тому же очень уж удивительно было, что Василиса так толково все понимает, может быть, незаметно для него она и переводила? Он даже повернулся к ней и спросил:

– Как тебе удается?

– Я джумр, – пояснила девушка. Рост припомнил, что так назывались габаты, которые подвержены амоку, как ему когда-то объясняли. Довольно неожиданно это же поняла и Лада. Вероятно, он упоминал об этом странном свойстве клана джумров в своей книге.

– Нашла чем гордиться – скрытым безумием, – буркнула она.

– Это не безумие, – попробовать объяснил Ростик. – Это эмпатия и, возможно, повышенное чувство собственного достоинства… Или высокий коэффициент интеллекта.

Объяснение тоже не удалось, плох он был еще. Но Василиса снова его поняла, стала совсем близко к Ростику и погладила его по плечу, по руке. Да так, что Лада зашипела:

– Ты потише тут, вчера еще пыталась его на тот свет отправить…

Василиса вдруг отозвалась почти по-русски:

– К'т зж зт'нал, чт-е н т'к?..

Тут уж Рост пошел дальше, потому что выдерживать подобные неуставные отношения определенно не собирался.

Он хотел осмотреть весь город, но Смага с раздражением заметил:

– У тебя опять кровь пошла.

Ростик провел рукой по боку, да, из-под тугой, как ему казалось, и надежной повязки снова текла кровь. Да так, что гимнастерка вполне заметно залипла. Пришлось возвращаться.

На крылечке дома, где их с явным нетерпением ждали остальные – и люди и пурпурные, он повернулся к толпе и старательно твердым голосом объяснил:

– Оружие у вас пока остается. Думаю, вы не скоро снова захотите стрелять в нас. Тех, кто сбежал в поле, вернуть, тех, кто удрал дальше, тоже вернуть. Причем срочно. Как вы это сделаете – не знаю, но сделаете. Второе. Трупы убрать, Лагерь отстраивать заново, чтобы к холодам у всех была крыша над головой. Через три дня предоставить мне пять тысяч готовых двинуться в поход. На каждую тысячу назначить по командиру, желательно, чтобы они знали русский язык. Потому что при каждом будет один человек из наших. – Он подумал и решился: – Советую подчиниться. Иначе поставки продовольствия сокращу, а это значит – голод. – Снова подумал и опять договорил: – Хотя мне этого не хочется.

Уже к вечеру того же дня начались передряги, но они были другого рода, чем прежние. В здании людей, которое Лада теперь упорно называла префектурой, возникла некая перестановка, и главным образом потому, что теперь тут собралось чуть не два десятка пурпурных, которые хотели приступить… к составлению списков тех из губисков, которые надумали перейти на службу к людям, кто собирался вступить в Ростикову команду.