Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Детективы и Триллеры » Детектив » Капкан супружеской свободы - Олег Рой

Капкан супружеской свободы - Олег Рой

Читать онлайн Капкан супружеской свободы - Олег Рой

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 61
Перейти на страницу:

Подав ужин, я собралась наконец с силами и тронула мужа за плечо.

– Я должна поговорить с тобой, – собственный голос показался мне холодным и безжизненным.

– Я слушаю, – отозвался Николай, не подымая головы от газетного листа.

– Мне трудно говорить об этом, но мне кажется, между нами давно уже все кончено, Коля. – Он тут же стремительно поднял глаза, и я заторопилась, чтобы суметь высказаться. – Только не перебивай меня, ладно? Когда-то у нас все было очень хорошо, мы любили друг друга и свою Революцию; мы родили дочь; мы отдали все, что смогли, тому делу, в которое верили. Но теперь… теперь все по-другому. Мы слишком по-разному, наверное, представляли себе победу революции и мечтали, похоже, тоже о разных вещах. То, что мы сделали, Коля… я знаю, никто из нас не виноват в том, что жизнь не совпала с мечтами, но это случилось, и это изменило меня. Я знаю, я была глупа и наивна, да и ты был совсем мальчиком в ту далекую, чудесную пору; в том, что наша семейная судьба не сложилась так же, как и судьба моей Революции, – моей, понимаешь? – такой, как я ее видела и любила, – в этом нет ничьей вины. Но я не могу так больше. И я хотела бы исправить в своей жизни то, что можно еще исправить…

Я остановилась, чтобы перевести дух, и осмелилась наконец прямо посмотреть на мужа. Лицо его напугало меня – таким белым, таким напряженным было оно, что мороз пробежал по коже и сердце сжалось от ужаса. Что я делаю, мелькнуло у меня в голове. Он все равно никогда не пойдет на это! Не отпустит меня – но и не простит, не забудет сказанного. Что же я делаю? Как мы будем с ним после этого жить?!

– Что же ты остановилась, Наташа? – спросил он очень спокойно и даже чуть насмешливо. – Ведь ты не сказала еще самого главного, верно?

И тогда я окончательно решилась.

– Да, я сказала еще не все. Я не случайно теперь завела этот разговор. Я не просто хочу уйти от тебя, я хочу уехать в Париж, разыскать родителей и попросить у них прощения – за все, за все. И еще я хочу, чтобы ты помог мне в этом, Коля. Только в твоих силах сделать это. И я верю, что ты это сделаешь.

– Почему? – тихо проговорил мой муж. – Почему ты решила, что я стану тебе помогать уйти от меня? Ты совсем сошла с ума, Наташа.

– Нет, я не сошла с ума. Ты поможешь мне, потому что ты не захочешь иметь жену, в биографии которой появится попытка незаконно пересечь государственную границу России, – так же тихо, едва дыша, ответила я. – Тебе ведь не нужно, чтобы меня обвинили в шпионаже, чтобы жену самого товарища Родионова арестовали по подозрению в государственной измене, чтобы вся твоя карьера пошла под откос и рухнула, увлекая за собой всю твою семью. Тебе это не нужно, правда же, Коля?

Самое страшное было сказано, и я подняла голову, чтобы увидеть его лицо. Странно, но оно не было больше ни белым, ни страшным. Напротив, чуть порозовело, как у человека, которому объявили о том, что смертный приговор ему был ошибкой, и он сможет жить еще долго и счастливо. Мы оба молчали, глядя друг другу в глаза и переживая, должно быть, те самые чувства, что всегда переживают люди на грани разрыва. А потом муж со вздохом поднялся из кресла, вышел из комнаты и, вернувшись через минуту, протянул мне старый, грязный, прорванный во многих местах конверт, испещренный множеством неизвестных мне иностранных штемпелей.

– Я не хотел показывать тебе это раньше, – сказал он, отворачиваясь в сторону и вновь спокойно берясь за газету. – Я хотел удержать тебя от необдуманных поступков. Но раз ты все равно уже все решила и без этого письма…

Он пожал плечами и углубился в чтение. А может быть, только сделал вид, что углубился; быть может, в нем говорили раненая гордость, и мужское самолюбие, и остатки – о, только жалкие остатки! – чувств ко мне, и это деланое равнодушие, выставленное напоказ, помогало ему справиться с мыслью о скорой разлуке… Не знаю, что чувствовал он в этот момент. Тогда, в ту самую секунду, меня по-женски еще занимало это. Но перестало занимать раз и навсегда, как только я развернула листок, выпавший из старого конверта.

Это было письмо от моей матери, залитое слезами, переполненное помарками и исправлениями, сделанными, должно быть, от душевного волнения и спешки. Письмо, отправленное из Парижа еще в двадцать первом году, добравшееся до большевистской России немыслимыми, неисповедимыми путями – через многочисленные «третьи» государства, через оказии, случайных знакомых и просто незнакомых людей, согласившихся помочь. Оно было отправлено по нашему старому московскому адресу, где жили мы с Николаем еще до революции, – последнему моему адресу, известному родителям, последней их надежде, последней ниточке, связывавшей их со мной. Там, верно, и забрал его муж, потому что по тому адресу находился теперь большой приют для беспризорников, директором которого был старый знакомый Николая, превосходно осведомленный о его нынешней должности и нашем новом местожительстве.

Мать писала в этом письме о том, что она очень одинока, больна, и сообщала прискорбные семейные новости. Митя умер на корабле от тяжелых ран и тифа (она, конечно, не могла знать, что мне уже известно о его смерти); отец протянул в Париже совсем недолго, сведенный в могилу потерей детей, разлукой с Россией и непривычной, оскорбительной для него нищетой. Немногочисленные знакомые и родственники, осевшие вместе с Соколовскими в одном из бедных районов французской столицы, выживали кто как может, и никто не в силах был помочь выжить другому. «Но я не жалуюсь, – писала мать, и, читая эти слабые, неуверенные от давнишней болезни глаз строчки, я словно воочию видела ее тонкий и нежный профиль, склонившийся над письмом, ее милую, но гордую улыбку и дорогое вечное золотое перо в ее руке, подаренное братом Митей на первое его, еще университетское жалованье. Видела – и тут же читала дальше затуманенными от слез глазами: – Нет, я не жалуюсь, хотя мне пришлось продать все, что могло представлять хоть какую-то ценность, даже священные для меня семейные реликвии: браслет, подаренный мне твоим отцом в честь твоего рождения, фамильные жемчуга, оставленные матерью, и даже, представь себе, ручку с золотым пером, купленную для меня Митей задолго до отъезда из России… Что проку жаловаться! Богу угодно было подвергнуть нас всех этим ужасным испытаниям, и, значит, так оно и должно быть. Но я не настолько еще равнодушна к жизни, чтобы не молиться всеми силами души о последнем возможном для меня на этой земле счастье. Я говорю о встрече с тобой, милая, родная, драгоценная моя Наташа. Об этой встрече бредил перед самой смертью твой отец, тебя звал в предсмертном бреду твой брат, и я, вслед за ними, зову и прошу тебя: откликнись! Я не знаю, сможем ли еще увидеться на этой земле, но немыслимым счастьем для меня было бы иметь хоть полстранички, исписанные тобой, хотя бы несколько слов привета и ласки – слабый отблеск твоей памяти и любви, чтобы я могла надеяться, ждать и верить, что семья Соколовских не погибла еще безвозвратно…»

Письмо давно уже было прочитано и перечитано множество раз, почти выучено наизусть, исцеловано моими губами… А в комнате все стояла тишина, прерываемая лишь мерным тиканьем часов да слабым шорохом переворачиваемых страниц «Правды». Все так же падали за окном шуршащие листья, так же постукивал по мостовой уже по-осеннему холодный дождь, и так же молчал, не поднимая головы, мой муж, ожидающий, наверное, от меня первого слова.

– Ты все знал, – сказала я сухо и бесцветно, не понимая, чего именно ожидает он от меня. – Все знал и молчал. Ты давно уже получил это письмо и скрывал его от меня, не желая для себя никаких осложнений…

– Я же объяснил тебе, что не хотел зря расстраивать тебя и толкать на необдуманные поступки, – терпеливо, точно уговаривая малое дитятко, откликнулся Николай. – Я уверен был, что разбитую чашку не склеишь и что мечтать о встрече с матерью, сбежавшей в Париж, для любимой жены комиссара Родионова – нелепость, невозможность, напрасная головная боль… Я же не знал, какова ты на самом деле. Не знал, что ты готова бросить не только меня, но и Асю во имя призрачной буржуазной мечты и фальшивых семейных ценностей…

– Кто говорит здесь об Асе? – прервала я его, пропуская мимо ушей слова о «буржуазной мечте» и «фальшивых ценностях». – По-моему, о нашей дочери еще не было сказано ни слова. Разумеется, я заберу ее с собой.

Николай высоко поднял брови в непритворном, кажется, изумлении. И сказал – как отрезал:

– Разумеется, этого не будет. Нельзя же иметь все сразу, Наташа. Если тебе хочется совершать рискованные и безумные поступки – это твое дело; не скрою, ты во многом права, говоря, что семейная жизнь у нас не заладилась и мы давно уже отдалились друг от друга. Поэтому я не стану тебя отговаривать от отъезда и даже – ты и в этом права – попытаюсь помочь тебе. Не скрою я и того, что твой отъезд, быть может, – лучший выход для всех нас… Ты только вредишь семье, так что – уезжай на здоровье. Но дочь при этом ты не получишь. Она растет в лучшей, самой справедливой стране мира, и она останется здесь. Я не позволю превратить ее в нищую эмигрантку – без прав, без средств к существованию, без Родины. Ася – дочь комиссара Родионова, независимо от того, на какую фамилию ты записала ее когда-то. И она останется со мной.

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 61
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Капкан супружеской свободы - Олег Рой торрент бесплатно.
Комментарии