Черный поток. Сборник - Йен Уотсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди них течение различало два вида существования: спокойное и плавное — Течение, и резкое и скачкообразное — Рывок. Первое было созвучно ему; второе — враждебно. Возбужденное, сбитое с толку, оно поднялось из глубин, напрягая свои ощущения — и было ослеплено.
Оно по-прежнему не могло «думать» — все это произошло мгновенно. И почти сразу оно почувствовало новый, далекий разум, который превосходил силой все остальные; он трогал течение, пробовал его, пытался уничтожить.
Этот далекий разум принадлежал к скачкообразному виду, сознающему свое величие и установившему свою власть. Так, во всяком случае, показалось течению, когда оно попыталось проанализировать события. Этот честолюбивый разум уже успел вывести новые виды растений и животных, которые приспособились к новым условиям, и распространить их по всей своей территории, а также создать человеческие тела и связать их разум с Ка.
Повинуясь инстинкту, течение бросилось спасаться. Людей охватило безумие: наступила потеря памяти, понеслись вихри разрушения и раскола. Червь не мог понять, чья в этом вина. Он подумал, что далекий разум попытался уничтожить результаты своего эксперимента, разорвать связь с существом, которое сам же и разбудил.
Одни переселенцы пострадали больше, другие меньше. Все пришли в полное замешательство. Выжили только две группы: те, кто жил на западном берегу, где еще помнили далекий разум, хотя и смутно; и те, кто жил на восточном, где его полностью забыли.
За последующие века течение установило связь с теми, кто принадлежал плавному Течению и жил на восточном побережье. Оно втягивало в себя души погибших женщин и начало наконец получать знание.
Так говорил зомби. Его зовут, добавил он в конце рассказа, Рэф. Хотя он явно не придавал своему имени значения, словно не пользовался им уже целые столетия.
События начали разворачиваться.
— Отравили? — Рэф захихикал. Теперь он вел себя более естественно, хотя общительного человека я представляла себе немного по-другому. — Кто его может отравить? Течение берет только то, что ему нужно. У него есть сычуг, чтобы сворачивалось молоко его разума. Чтобы оно становилось густым и жирным. Течение пыталось подчинить себе женщин-жриц из Порта Барбра, но до них оказалось трудно добраться…
— Что? Повтори, что ты сказал?
До Креденс, боцмана с «Шустрого гуся», добраться было вовсе не трудно! Внезапно все то, что произошло на празднике лесных джеков, предстало передо мной в новом свете — я почувствовала жалость к Креденс. Ею манипулировали, использовали как инструмент, — а потом отшвырнули за ненадобностью, когда она не смогла попасть в каюту Марсиаллы. Креденс, возможно, даже не понимала, зачем она участвует в заговоре. Иначе она действовала бы куда более эффективно. Черт, кого я пытаюсь обмануть? Когда несговорчивая Марсиалла оказалась высоко на дереве, до успеха оставался один шаг, но именно этот шаг не дал сделать Креденс кое-кто по имени Йалин.
Рэф погрузился в воспоминания:
— Ах, я был когда-то одной из этих женщин-жриц. Она убежала от своих, чтобы плавать по реке… Она видела, как рано они все умирают и как рано стареют! О, я познал и Остановку времени, и его Ускорение… Но теперь это не имеет значения.
Не имеет значения? Кое-что Креденс все-таки удалось. Сама того не желая, она сделала своей последовательницей меня.
Рэф был счастлив подтвердить это. И второй раз за несколько секунд я по-новому взглянула на прошлые события.
— Ты пришла как раз вовремя, — сказал он. — Течение прочитало твои мысли. Ты оказалась лучше. Более экономичной! Ты решила еще одну проблему, а именно: как заманить в воду Сыновей Божественного разума, чтобы течение могло поглотить как можно больше их Ка и узнать о них побольше — а потом изучить и проверить связь с дальним могущественным существом…
— Постой! Ты хочешь сказать, что это течение спровоцировало войну? Чтобы погибло побольше западных и оно получило бы их души?
— Это звучит немного грубо.
— Как же оно получит души мертвых Сыновей, если оно ушло?
— Не беспокойся! Через некоторое время оно вернется на прежнее место. Оно следит за ходом войны по Ка погибших женщин реки. Течение по-прежнему забирает их к себе.
— Мне поаплодировать такому мудрому плану? Который несет страдания и смерть! — Если уж доктора Эдрика я считала бессовестным человеком, то течение было явно ему под стать!
— Видишь ли, оно хочет стать Богом.
— Богом?
Рэф оглянулся по сторонам. Я тоже… и у меня кровь застыла в жилах. Пока мы говорили, стены пещеры явно начали сдвигаться. И потолок, кажется, тоже опустился?
— Сыновья все равно бы начали войну, — мудро заметил Рэф. — Рано или поздно они бы нашли средство. Через пятьдесят лет или сто. Время не имеет значения.
— Для тех, кто жив, имеет!
Эта часть пещеры определенно сжималась. Ветви, выступающие из тумана под ногами, заколыхались.
— Нет, не имеет! Не имеет, когда ты становишься хозяином других жизней. Все, кто попадают в хранилище-Ка, не жалеют об этом. И запомни, когда течение станет Богом, все эти Ка будут его частью.
— Это ты так считаешь.
— Ты сама скоро все увидишь, Йалин. Течение беременно само от себя…
— Э?
— Я лучше скажу так: скоро течение даст жизнь чему-то более великому, чем оно само. И оно чувствует, что ему нужно семя…
— Чтобы родить? Да кто же оплодотворяется после того, как забеременеет?
— Я говорю не в буквальном смысле. Оно чувствует, что нуждается в присутствии живого существа, когда начнется изменение. Здесь его чрево; а ты — мужское семя.
— Я женщина, чертов труп!
— Пожалуйста! Течение — это плавный поток; ты камень, который его изменяет. Ты помогаешь ему измениться, но сама остаешься прежней. Ты будешь спать и видеть во сне жизнь других людей, а оно будет возле тебя.
— Оно уже дважды было возле меня! И даже забиралось внутрь. Это уже вошло у него в привычку.
— Ах, но на этот раз…
— В третий раз повезет?
— Ты станешь легендой, Йалин. Когда ты выйдешь из его рта, спасение будет рядом.
— А если я не хочу быть легендой?
Честно говоря, я думала, что течение не понимало своими куриными мозгами, что делает. А если и понимало, то не слишком-то я верила в этот план. Чтобы добиться своей цели, оно развязало войну. Ну и что, если оно забирало себе души погибших?
Эти стены!
Этот потолок!
— Послушай, не хочу показаться грубой, но стены пещеры сжимаются. До свидания! — Я повернулась и быстро пошла по ступенькам, ведущим ко входу в туннель. Ветви, извиваясь, начали цепляться за ноги, не давая уйти.
— Стой! — закричал Рэф. — Рот закрыт. Я остановилась.
— Что?
— Рот закрылся.
Наверное, мне не нужно было останавливаться. Теперь ветви вцепились мне в лодыжки. Я попыталась вырваться. Может, зомби все это выдумал?
— Тебя ждет награда, Йалин! Ведь это так здорово — увидеть жизнь других женщин!
Может быть, если бы я не выполнила свою миссию до конца, вырвавшись из пещеры, Маранда, Спарки и Лодия бросили бы меня обратно… Пока я раздумывала, потолок опустился еще ниже. Пещера, очевидно; была дырой в теле Червя, большим пузырем, который он надул внутри себя.
Не судите строго всю абсурдность и ужас этого момента. Наверху царил хаос. Гигантский головастик собирался заняться со мной любовью или что-то в этом роде. А на голову мне опускался потолок. Что могло спасти девушку в такой момент, как не чувство юмора? (Или чувство ярости — хотя ярость была не очень уместна в данной ситуации.) Я начала смеяться. Я согнулась пополам. Я умирала со смеху.
— В чем дело? — испуганно воскликнул Рэф.
— Ничего, все в порядке!.. — Сделав над собой усилие, я успокоилась. — Это такая потеха — стать Богом!
Как везет собакам и кошкам, они даже и не думают об этом. Ты только представь себе: сжимающееся чрево Ка-Теобора… провожатый-зомби… души мертвых… бочки измельченного гриба, полученные путем обмана… и все это в кишках Червя… да еще и война! И что же в конце туннеля: власть и видения? Жизнь — это абсурд.
— Но сама вселенная парадоксальна, — отозвался Рэф. — Само существование. Я хочу сказать, зачем вообще что-то должно существовать? Может быть, истинное знание и абсурд — это близнецы. Может быть, одно — ключ к…
— Да заткнись ты!
Наросты-ступеньки уже исчезли под извивающимися ветвями, они обвивали мои ноги.
— Да иду я, черт бы вас взял! — И ветви сразу меня отпустили.
Мы быстро пошли в дальний конец пещеры. Теперь, когда я шла в нужном направлении, стены перестали сжиматься.
Я трусила навстречу своей судьбе, и судьбе Червя, и судьбе всего мира; нагруженная ненужными бутылками с воздухом, щеголяя драгоценным камнем, который годился только на то, чтобы перетирать веревки; в сопровождении безволосого ожившего мертвеца… Пока я шла за Рэфом, то подумала, что доктору Эдрику с его приятелями никогда в жизни не узнать ничего подобного. Для этого они слишком серьезны. Все настоящее и истинное постигается только в смехе, когда хохочешь так, что слышат звезды.