Приключения Ричарда Шарпа. т1. - Бернард Корнуэлл

– В полку был один человек... Очень плохой человек. Он хотел... – Мэри вздохнула и пожала плечами. – Вы и сами знаете.

– Ох уж эти солдаты! – Лакшми неодобрительно покачала головой. – Ну а эти двое, они-то хорошо с тобой обращались?

– Да, да. – Мэри вдруг захотелось, чтобы Лакшми была о ней хорошего мнения, а хорошего мнения быть не могло, если бы жена генерала узнала, что ее служанка сбежала из армии с любовником. – Один из них, – застенчиво соврала она, – мой сводный брат.

– О! – произнесла Лакшми таким тоном, как будто теперь ей все стало ясно. Муж уже рассказал ей историю Мэри, но мудрая женщина решила сделать вид, что приняла на веру объяснение девушки. – А другой?

– Он просто друг моего брата. – Мэри покраснела, но этого как будто никто не заметил. – Они оба защищали меня.

– Вот и хорошо. Вот и хорошо. А теперь надень вот это. – Лакшми протянула сорочку, а когда Мэри надела ее, туго завязала на спине и начала перебирать сари. – Зеленое. Тебе пойдет. – Она развернула полотно зеленого шелка четырех футов в ширину и примерно двадцати в длину. – Знаешь, как носят сари?

– Мама учила меня...

– В Калькутте? – фыркнула Лакшми. – Что они знают о сари в Калькутте? Эти скупые северяне. Дайка мне. – Она один раз обернула полотно вокруг тонкой талии Мэри, заправила края под нижнюю юбку, после чего пустила в ход все остальное, оборачивая ткань не плотно, а свободно. Мэри могла бы и сама все сделать, но ей не хотелось лишать Лакшми очевидного удовольствия. Остаток материала хозяйка перекинула через левое плечо, сделала петлю и подтянула шелк таким образом, чтобы он спадал элегантными складками.

– Прекрасно! – воскликнула Лакшми, отступив на пару шагов. – А теперь идем, ты поможешь нам на кухне. Твое старье мы сожжем.

По утрам Мэри учила генеральских детей английскому. Мальчики были способные, схватывали все на лету, так что время проходило не без удовольствия. Во второй половине дня она помогала по дому, а вечерние обязанности Мэри заключались в том, чтобы зажечь масляные лампы. Это-то занятие и свело ее с Кунваром Сингхом, который примерно в то же время обходил дом, проверяя, все ли ставни закрыты и все ли двери заперты. Кунвар Сингх был начальником генеральской стражи, но большая часть его обязанностей касалась дома, поскольку в городе генерала охраняли солдаты. Мэри узнала, что молодой человек приходится генералу дальним родственником, но в наружности высокого и статного молодого человека, манеры которого отличались как любезностью, так и сдержанностью, ее поразила странная, неизбывная печаль.

– Мы не любим об этом говорить, – заметила Лакшми, когда две женщины шелушили на кухне рис.

– Извините, что спросила.

– Его отец обесчестил свое имя, – продолжала тем не менее говорливая хозяйка. – И навлек позор на всю семью. Он управлял нашими землями неподалеку от Седассера и обкрадывал нас! Воровал! Когда это вскрылось, он, вместо того чтобы отдаться на милость моему мужу, ушел в разбойники. В конце концов люди Типу схватили его и казнили. Бедный Кунвар. Мужчине тяжело жить с таким позором.

– А разве не меньший позор быть замужем за англичанином? – со вздохом спросила Мэри, почему-то почувствовавшая в этом живом и веселом доме, что жила до сих пор не так. Наполовину англичанка, она теперь постоянно вспоминала свою мать, отвергнутую родными и близкими после брака с англичанином.

– Позор? Какой же это позор? Что за ерунду ты говоришь, девочка! – укорила ее Лакшми и на следующий день дала Мэри поручение отнести продукты свергнутому малолетнему радже Майсура, жившему с милостивого позволения Типу в крайней бедности в маленьком домике к востоку от Внутреннего дворца. – Но одна ты не пойдешь – на улицах полным-полно солдат. Кунвар! – Хозяйка улыбнулась про себя, увидев, как вспыхнуло радостью лицо молодой женщины, отправившейся в путь под надежной защитой Кунвара Сингха.

Мэри действительно была счастлива, но при этом чувствовала себя виноватой. Она знала, что должна попытаться найти Шарпа, который, как ей казалось, скучал без нее, но в доме Аппа Рао было так покойно, так безмятежно, что ей недоставало сил разрушить внезапно обрушившееся счастье возвращением в прежний мир. Она чувствовала себя на своем месте и, хотя город был окружен врагами, в полной безопасности. Когда-нибудь, говорила себе Мэри, она отыщет Шарпа, и тогда все как-нибудь образуется, но, успокаивая себя такими рассуждениями, она не делала ничего, чтобы приблизить этот день. А пока молодая вдова продолжала чувствовать себя виноватой и никогда не начинала зажигать лампы, не услышав стук первого ставня.

Что касается Лакшми, давно и тщетно подыскивавшей бедняге Кунвару Сингху подходящую невесту, то она только посмеивалась.

После того как британская и хайдарабадская армии расположились лагерем к западу от Серингапатама, военные действия перешли в стадию, одинаково признаваемую обеими сторонами. Союзники держались вне зоны досягаемости самых крупных орудий противника, но установили линию пикета вдоль акведука, проходившего через поля примерно в полумиле от города, и разместили там легкую артиллерию и пехоту, чтобы прикрывать район, по которому они намеревались проложить траншеи. После прокладки траншей можно было бы приступать к настоящей осаде, но, к несчастью, южнее выбранного участка проложенный на искусственной насыпи акведук делал поворот на запад, и как раз за этим поворотом обнаружилась топе, густая рощица, из которой люди Типу вели ружейный огонь по британским пикетам и запускали ракеты в сторону передовых британских позиций. Ракеты, не нанося сколь-либо заметного вреда, доставляли все же немало неприятностей. Одна сбившаяся с курса ракета пролетела целую тысячу ярдов и угодила в ящик с боеприпасами, вызвав взрыв, который в свою очередь отозвался взрывом восторга на далеких крепостных стенах.

Генерал Харрис терпел дерзкие выпады в течение двух дней, после чего решил, что пришло время захватить акведук и очистить злосчастную рощу. Соответствующие приказы были написаны и переданы от генерала полковнику, от полковника капитанам, а уже от капитанов сержантам.

– Приготовьте людей, сержант, – сказал Моррис Хейксвиллу.

Хейксвилл сидел в собственной палатке – такую роскошь среди сержантов 33-го полка мог позволить себе только он один. Прежде палатка принадлежала капитану Хьюзу и после его смерти от лихорадки подлежала продаже с аукциона вместе с прочими вещами, но Хейксвилл молча забрал ее себе, а спорить с ним никому не хотелось. Его слуга Раджив, несчастный, слабоумный бедолага из Калькутты, наводил блеск на сержантские сапоги, а потому до палатки Морриса Хейксвиллу пришлось идти босиком.

– Приготовить, сэр? Они готовы. – Сержант прошелся придирчивым взглядом по палаткам роты. – А если кто не готов, сэр, то шкуру сдерем со всех. – Физиономия его задергалась.

– Боезапас на шестьдесят выстрелов.

– Как всегда, сэр! Согласно инструкции, сэр!

Моррис, одолевший за ленчем почти три бутылки вина, пребывал не в том расположении духа, чтобы довольствоваться хитроумными экивоками Хейксвилла. Обругав сержанта, он указал на юг, куда только что, оставляя дымный след, улетела очередная ракета.

– Сегодня, идиот! Сегодня ночью мы должны очистить от нехристей ту рощу.

– Мы, сэр? – переспросил встревоженный такой перспективой Хейксвилл. – Только мы?

– Весь батальон. Ночная атака. Смотр на закате. Всех, кто будет пьян, – под розги!

Исключая офицеров, подумал Хейксвилл, вытягиваясь в струнку.

– Есть, сэр! Смотр на закате, сэр! Разрешите исполнять, сэр? – И, не дожидаясь разрешения, вышел из палатки. – Сапоги! Подать их сюда! Живей, скотина черномазая! – Отвесив Радживу тумака, он вырвал сапоги, обулся и, схватив слугу за ухо, подтащил к стоявшей, наподобие знамени, у входа в палатку алебарде. – Наточить! – проревел сержант в багровое ухо несчастного мальчугана. – Наточить! Ты понял, тупоумный придурок? Чтоб была острая! – Наградив Раджива оплеухой, он выбрался из палатки и заорал; – Подъем! Живее! Шевелись! Пора отрабатывать жалованье! Ты что, Гаррард, пьян? Если пьян, я позабочусь, чтобы тебя погладили по ребрам!

С заходом солнца батальон выстроился для смотра и, к немалому своему удивлению, обнаружил, что для проведения оного явился сам полковник Артур Уэлсли. Рядовой состав встретил эту новость с явным облегчением, поскольку все уже знали о предстоящей вылазке, и никто не горел желанием идти в бой под командой майора Ши, до такой степени нагрузившегося араком, что в седле его заметно покачивало. Считая Уэлсли бессердечным и черствым, люди знали его как опытного и не склонного к авантюрам солдата, а потому появление полковника на белом коне заметно подняло общее настроение. Каждый должен был предъявить шестьдесят патронов, и имена тех, кто не мог этого сделать, тут же брались на заметку для последующего наказания. Два батальона сипаев выстроились позади британцев, и, как только солнце скрылось за горизонтом, все три подразделения двинулись маршем в направлении акведука на юго-восток. Другие батальоны ушли левее, готовясь атаковать северную часть акведука.