Самый новогодний детектив - Татьяна Витальевна Устинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не в блуд тебя ввожу! — возмутилась Лида.
— Не в блуд, а в грех, — поправила Соколова, схватив со стола две головки чеснока. — И прекрати возмущаться.
— А что мне делать?! Что?!
Настя подбросила в руке одну головку чеснока, следом послала вторую и с поразительно безмятежной улыбкой принялась жонглировать.
— Соколова! — возмущенно ахнула Лида. — Вот если бы я тебя не знала, наверняка подумала бы, что ты идиотка!
— Но ты же меня знаешь, — спокойно пожала плечами Соколова и, поочередно поймав головки, послала их в раковину. — Знаешь и то, что глупостей я не насоветую. А потому должна меня слушаться. Иначе…
— Иначе что?
— Иначе весь век будешь сидеть в девках, — фыркнула Настя, полоснув по больному.
Лида очень боялась остаться не замужем. От перспективы одинокой зрелости, а затем и старости ее передергивало и мутило. Когда она видела изъеденный молью бирюзовый берет и скрюченные артритом пальцы, удерживающие на поводке единственную подружку в старости — болонку, ей хотелось плакать.
— Я не хочу так, Соколова!!! — ныла она, дрыгая шикарными длинными ногами. — Я не хочу разводить к старости кошек, собак и разговаривать с утра до ночи с канарейкой!
— А чего ты хочешь? — терпеливо отзывалась верная подруга, меланхолично помешивая, к примеру, манную кашу в алюминиевой кастрюльке.
Сама-то она замуж не спешила. И в том, чтобы разводить собак и кошек, не видела ничего дурного. Они никогда не предадут, считала Соколова, пережив в жизни пару-тройку сумасшедших любовных трагедий.
— Я хочу детей! Много! — воодушевленно подхватывала Лида, охватывая руками метровый воздушный коридор, могущий означать троих или четверых потомков. — А потом столько же внуков! — Ее руки растопыривались много шире. — И чтобы шум, крик, визг в доме…
— Дом-то должен быть непременно большим? — иронично замечала Соколова и фыркала. — Конечно, можешь не уточнять. Дом нужен большой, что свидетельствует о необходимом достатке. И детей выводок на зарплату массажистки содержать сложно. Стало быть, мать, собралась ты замуж за олигарха, не иначе. А они нонче, поверь, в дефиците…
В дефиците, как оказалось, были не только олигархи. Вполне нормальные бизнесмены средней руки тоже оказались недоступны. Только Лида раскрывала рот в направлении какого-нибудь зазевавшегося, как его тут же уводили у нее прямо из-под носа. Бизнесмен средней руки только-только робко улыбнулся ей, а его уже поволокли. Как тут было не опечалиться!..
— Итак, — приступила к основным пунктам рождественского инструктажа Соколова, — Генка приедет шестого января вечером, уедет девятого рано утром. У вас будет ровно три полных дня!.. Повторяй за мной немедленно!
— Три дня, — кивнула Лида, уперлась в пластиковый подоконник кулаками и, приплюснув нос к стеклу, снова повторила: — Только три дня!
— Целых три дня, чтобы понравиться друг другу!
— Скажешь тоже! — фыркнула Лида, подмигивая нахальной синице, выталкивающей воробья с кормушки на березе. — Он-то мне априори нравится! А вот я…
— Все в твоих руках, дорогая, — хмыкнула Настя, ловко очищая чеснок от плотной чешуи, смерила подругу оценивающим взглядом и добавила со вздохом: — Ну и в ногах, конечно же!
Соколова, в отличие от Лиды, броской внешностью не отличалась. Была мелковата росточком, худосочна, с зализанными наверх рыжими волосами, с противными — как она считала — веснушками не только на щеках, но и на руках, плечах и запястьях. С непомерно высокой грудью для столь хилого телосложения, невероятно тонкой талией и крохотными — тридцать четвертого размера — ступнями.
Двоюродный брат Соколовой — Генка Вершинин, удачливый красавец и очень выгодно оказавшийся одиноким на данный момент, — всегда шутил, что сестру по ошибке собрали сразу из нескольких женщин, каждая из которых по-своему прекрасна.
— А вот сборка оказалась некорректной, — шутила обычно Соколова с кислой улыбкой.
Все ее близкие, и Лида в том числе, считали ее если не красавицей, то дамой с необычайным шармом. Но Настя этим утверждениям не верила, отчего и сеяла за собой одну любовную разруху за другой.
— Ты дура??? — орала на нее Лида, когда очередной герой-любовник бывал отвергнут по причине его чрезвычайной красоты или удачливости. — Почему?!
— Потому что он достоин лучшего, — заявляла Соколова с невозмутимым видом. И между прочим, думала так в самом деле. — Я не могу такому человеку портить жизнь. Я же — посредственность!..
На самом-то деле она была умницей. Очень симпатичной умницей. Можно даже сказать, красавицей, стоило только приглядеться. Но мало у кого хватало терпения рассматривать, тормошить, заставить улыбнуться или хотя бы расплакаться. Всем нужен был фейерверк эмоций, желательно сразу и многократный. А Соколова…
Она оставалась невозмутимой, рыжей, конопатой и иногда до тошноты правильной.
— Такой и умру, — печалилась она порой, когда Лидка особо остро наседала на нее в плане устройства личной жизни. — Это тебе нужно поскорее, чтобы красота не увяла.
До увядания броской брюнетке Лиде было ой как далеко. Ни морщинок, ни седины, ни грамма лишнего веса, ни, тьфу-тьфу-тьфу, целлюлита не наблюдалось. Но она все равно спешила. Хотелось поскорее стать счастливой, замужней, многодетной, ну и… обеспеченной желательно.
— Если ты упустишь Генку теперь, когда его сердце, тело и душа на отдыхе, то я тебе этого никогда не прощу! — готовила проклятие для любимой подруги Соколова в канун Рождества. — Я не могу упустить возможность любить твоих детей, как своих племянников. И своих племянников — как детей лучшей подруги! Это же… Это же как здорово, Лидка! И экономно опять же… Так вот, приедет он шестого вечером.
— А мне надеть нечего! — выпалила вдруг Лида, отпрыгивая от окна и бросаясь к выходу. — У меня же сегодня примерка у портнихи! А я тут!.. Совершенно заболталась! Все забыла! Слышь, Соколова, если она не успеет, я твое темно-синее платье надену, так и знай!
Темно-синее платье Соколовой сидело на Лидке как хирургическая перчатка на руке — так же тесно. Оно жутко мешало движению, врезалось в подмышки и норовило порваться на груди, но Лиду, казалось, это нисколько не смущало.
— Зато сексуально! — заявила она позавчера, крутясь возле зеркала, когда перетряхнула весь свой гардероб, а потом перебралась к подруге. — Смотри, как все подчеркивает!
По мнению Соколовой, все было не так.
