У каждого свои секреты - Салли Уэнтворт

— Надеюсь. — Элли с нетерпением подняла на Дрейка глаза. — Когда мы приступим?

— Давай отложим на денек, чтобы быть окончательно уверенными в том, что он уехал насовсем.

— Пожалуй, — серьезно согласилась Элли. — Какую еще причину мы могли бы придумать, чтобы еще немного задержаться здесь? — И, захихикав, она упала в его объятия.

Наконец на рассвете, спустя два дня, они поехали к дому, в котором когда-то жили ее предки. Местность оказалась довольно пустынной, дома попадались лишь изредка. На коленях Элли держала дневник, который вела ее прабабушка, покинув родину. Там же был набросок карты. Во время революции многие названия изменились.

Поэтому им пришлось потратить около часа, прежде чем они оказались в ближайшей к дому деревне.

Со все возрастающим нетерпением Элли указала Дрейку на тропинку между высокими деревьями.

— Если верить бабушкиной карте, мы должны переехать мост, а затем держаться дороги вдоль реки, ведущей в тихую рощу. — Сверившись с современной картой, Элли произнесла: — Где-то рядом должно быть озеро, но она ничего о нем не говорила... Ой, смотри! Кажется, мы приехали. Вон купол церкви, и он как раз справа. Там, наверное, похоронена ее семья. Значит, дом где-то совсем рядом...

Они сделали поворот, следуя изгибам обозначенной бабушкой на карте дороги, и оба громко застонали. Дорога впереди выходила к берегу озера, и справа церковь, увенчанная луковичной главкой, поднималась из воды. Большая часть здания оказалась погруженной в озеро.

Несколько минут они как зачарованные смотрели на представшую их взорам картину, наконец Дрейк предположил:

— Возможно, это одно из водохранилищ, которые делал Сталин, чтобы Москва на всякий случай была обеспечена водой. Я читал, что для этих целей он затопил около пятисот деревень.

Элли медленно вылезла из машины и подошла к берегу огромного озера. Уже светало, и яркое розовое небо отражалось в ровной глади воды. Поднимающееся солнце отбрасывало тени, и Элли заметила, что близко к поверхности воды подступают какие-то силуэты. Наверное, это трубы старого дома, посмотреть на который она, собственно, и приехала. Теперь она никогда не увидит дом, в котором жили ее предки, не сможет положить цветы на их могилы, не сможет пройтись по деревенским улочкам, которые так подробно описывала ей бабушка. И никогда не сможет взглянуть на увековеченные в драгоценных миниатюрах портреты четырех девушек. Сюрприз так и не будет найден. Элли некоторое время стояла у воды, чувствуя невероятное разочарование, но потом с грустью поняла, что, возможно, это и к лучшему. То время давно минуло, умерло в подвале в Екатеринбурге.

Дрейк подошел к ней и обнял за плечи. Она нежно улыбнулась ему.

— Я думаю, что так даже лучше. Но мне хотелось бы посмотреть на дом, где жила бабушка, и особенно на сад. Она рассказывала столько историй, произошедших с ней здесь, когда она была девочкой! Я обещала приехать, но оказалось слишком поздно. Ничего не осталось.

— Я уверен, она знает, что ты сделала все возможное, чтобы сдержать обещание.

— Правда?

— Абсолютно. — Дрейк крепче обнял ее и взял за руку. — Пора, дорогая. Поехали домой.

Несколько месяцев спустя наступил день рождения Элли. Она со смехом протестовала, когда ее муж настоял, чтобы утром она осталась в постели, пока он готовит ей завтрак. Элли сидела в кровати в уютной спальне великолепного дома. В свое время Дрейк огорошил ее информацией, что он не просто добросовестный служащий, но один из директоров и учредителей крупного коммерческого банка.

Он появился с подносом, на котором, помимо еды, Элли нашла небольшую коробочку, обвязанную ленточкой. Развернув подарок, она нашла внутри потрясающий браслет, на котором висела дюжина крошечных, но чрезвычайно изящных яиц. Элли уставилась на украшение, и ее глаза широко распахнулись.

— Не может быть!

Усмехнувшись, Дрейк кивнул.

— Фаберже делал яйца не только для царской фамилии.

— О, Дрейк, он великолепен. Это самый замечательный подарок, который я когда-либо получала.

Обвив руками его шею, Элли поблагодарила его поцелуем, мгновенно вызвавшим в них обоих потребность в большем. Она отстранилась со смехом.

— Может быть, нам убрать поднос?

— Да, думаю, от греха подальше лучше убрать, — согласился Дрейк и крепко обнял ее. — Знаешь, я вспомнил, что однажды ты назвала меня занудой.

— Не может быть. — Элли почувствовала, как напряглось его тело, и от души рассмеялась. — Значит, это была самая большая ошибка в моей жизни.