Мой пушистый фамильяр (СИ) - Корепанова Наталья Германовна

Боги, какая глупость. Я давно уже не стою нигде, кроме стола, и то только когда обедаю. Но за прошедший год так и не привык к своему нынешнему положению. И по-прежнему выражаюсь, словно я человек, а не странный фамильяр лесной ведьмы.

Я висел у окна…

Тоже глупо звучит, да? Словно я игрушка, которую повесили для украшения комнаты.

Но да. Я и есть игрушка. Игрушка для ведьмы.

Для первой ведьмы, той, которая меня заколдовала. А для Василинки я игрушкой никогда не был. С первой же минуты, как узнала она, что я — человек, она заботилась обо мне, как о человеке. Оберегала в минуты опасности, помогала, когда мне было трудно. Хотя, это я — фамильяр, и это я должен был все это делать для нее.

Василинка, любовь моя. Сейчас, когда остались считанные часы до моего возвращения в человеческое тело, я мог себе сознаться: да, я полюбил ее, лесную ведьму, иномирную девчонку, столь много для меня сделавшую. Полюбил за характер веселый, за доброту и за вспыльчивость, за храбрость безрассудную и за пугливость, за то, что оказалась она верным и чутким другом. За то… да стоит ли перечислять? Я люблю ее просто за то, что она — есть. И если она уйдет из моей жизни, мне будет очень плохо. Я не знаю, смогу ли я без нее жить. И можно ли будет назвать жизнью это тусклое существование вдали от любимого человека.

И она тоже любит меня, я это чувствую. Но любит она, увы, не принца, а милого Пушистика, своего фамильяра. Для него, а не для принца, она готова была рискнуть жизнью, терпя лишения и преодолевая опасности во время своего путешествия. А вот сможет ли она полюбить принца?

Да еще принца — труса и лгуна, до последней минуты скрывавшего от нее правду? Ведь даже признавшись Вартофенасию, я взял с них с Персеном слово, что они ни своим домочадцам, ни Василинке не скажут, кто я есть на самом деле.

Ох, как они опешили, когда я сказал им свое имя! Какие у них глаза были! Как блюдца, не меньше. Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться, хотя ситуация к веселью не располагала. Персен, вспомнив, как он со мной воевал и сколько раз на меня ворчал, на колени передо мной рухнул, бедолага. Раньше, в прошлой жизни, я бы не преминул над ним поиздеваться, заставил бы за мной на коленях ползать и прощения просить. Но сейчас я слишком хорошо знаю, каково это — быть в зависимости от другого человека. И мне разонравилось унижать других. Так что Персену повезло, не стал я над ним измываться.

Вартофенасий оказался более недоверчивым. Проверку мне устроил на знание дворцовых правил, о придворных порасспрашивал, о наших с ним встречах. А когда убедился, что я — это я, а не самозванец, сразу помчался в Ковен договариваться о сборе магов. Даже о своем самолюбии забыл.

 Хотя, нет, о нем он как раз не забыл. Какое торжество звучало в его голосе, когда он на меня магам указал, как на подтверждение его теории!

Гад такой! Он же меня чуть не убил своим молчанием, тем, что не сказал Мерлинду, в каком обличии я появлюсь. Опять меня Василинка спасла.

Василинка… Она сейчас очень обижена и расстроена, я чувствую ее эмоции. Делает вид, что спит, а сама тихонько, чтобы я не услышал, плачет в подушку. И от этого мне тоже плохо. На душе монстроиды скребутся, разрывая ее в клочья своими острыми когтями.

Может, отказаться мне от титула, жениться на Василинке и уехать обратно в лесную избушку, раз уж ей так ненавистна мысль о том, что я принцем оказался?

Так ведь не позволят, раз уж узнали, что я жив. У отца больное сердце, тяжело ему такой большой страной управлять. Собирался он в этом году мне трон передавать, да вот пришлось ему на нем дольше сидеть, чем он рассчитывал. Младшему брату всего три года, ему до самостоятельного правления еще расти и расти. Значит, отцу придется править до самой смерти, а если он умрет до совершеннолетия брата, малышу назначат регента, и что из этого получится — одни боги знают.

Нет, не удастся мне спокойно в лесу пожить. Страну без правителя оставлять нельзя. Да и Василинка не заслужила такой жизни — в чащобе, без людей, без перспектив на лучшую долю. Помню я, как рыдала она из-за того, что ванны и канализации в избушке нет.

Да, в лесу — нет. А вот во дворце имеется. И то, и другое. Да и вообще, во дворце жизнь более удобна, а Василинка привыкла к удобствам своего мира. Станет королевой — все блага современной цивилизации у нее будут.

И пусть только кто пикнуть посмеет, что недостойна лесная ведьма королевой стать. Казню сразу, не задумаюсь.

 Но вдруг она права? Вдруг это у меня и не любовь вовсе, а привязка к хозяйке, вызванная ритуалом? Я ж — фамильяр, я должен быть лоялен к своей госпоже.

Лоялен — да. Но ведьму я ненавидел, хоть и выполнял все ее требования, и защищал от врагов. А на Василинку я даже рассердиться по-настоящему не могу.

Хоть иногда она меня и выбешивает своими поступками или словами. Разозлюсь, а потом на нее посмотрю — и вся злость проходит, как и не бывало. И думаю: ну, как на нее сердиться, лапушку мою, солнышко мое. Был бы человеком, подхватил бы на руки, усадил на колени, исцеловал бы всю, от волос до пальчиков на ногах.

Мечты, мечты…

Скоро я стану человеком. Но вот позволит ли Василинка к ней просто прикоснуться? А уж поцеловать… Не удивлюсь, если по физиономии врежет приставале противному. Это мне, значит. Принцу пушистому.

Как мне убедить ее, что я, став человеком, остался тем же Пушистиком, готовым за нее на смерть? С собой покончить, что ли?

Василинка, Василинка. Видно, решили боги мне отомстить за слезы брошенных мной девушек. Дали понять, каково им приходилось, послав мне тебя.

Рассуждения мои прервал осторожный стук в дверь:

— Ваше высочество, — услышал я голос дворцового мага. — Пора собираться. Ритуал нужно на заре проводить.

На душе стало тревожно. Однажды я уже поучаствовал в ритуале, впечатлений до конца жизни хватит. А вдруг сейчас снова что-нибудь пойдет не так, и я опять окажусь не там, где мне хотелось бы?

Нет, не нужно паниковать. Маги знают, что делают.

— Сейчас будем, — ответила Василинка. И я чуть не зашипел, разозлившись на себя: это я должен был ответить магу, но даже не подумал об этом. Привык, что за меня другие думают. Как королевством управлять собираюсь? Ожидая, что Василинка мне подсказывать начнет?

А что, неплохая мысль. Может, сказать ей, что без ее умных советов я со своей должностью не справлюсь?

Ага, засмеет, а потом еще и тапками закидает, чтобы глупостей не говорил.

— Антрон, ты готов?

Я обернулся. Василинка стояла за моей спиной и смотрела на меня так, словно прощалась, и хотела запомнить каждую мою черточку.

— Готов, — кивнул я.

— Тогда пошли?

— Пошли.

И я решительно поплыл к выходу. Василинка пошла следом.

Увидев Василинку, дворцовый маг скептически хмыкнул, но, на свое счастье, ничего не сказал. А то бы я ему показал, кто здесь главный. Может, как принц, я еще командовать и не могу, но вот зубы свои острые показать мне бы никто не помешал.

А мои зубы обычно всех впечатляют и помогают понять, как они были неправы.

Мы спустились по крутой лестнице в подвал, прошли по узкому коридору и вышли в большой, тускло освещенный, зал, где на возвышении стоял красивый — не поскупились, богато отделали! — гроб, пока еще закрытый крышкой. А рядом с ним…

Я завис в воздухе и почувствовал, что сейчас расплачусь. Глаза заволокло пеленой, и я только и смог выдохнуть:

— Папа…

Хотелось кинуться к нему, прижаться всем телом, почувствовать на своих плечах его все еще сильные руки. Но я только судорожно вздохнул и сумел удержать себя на месте.

Кого он обнимать должен? Страшного монстроида, от которого нормальные люди шарахаются?

Отец требовательно посмотрел на меня:

— Что я сказал тебе, когда ты отправлялся на охоту? На ту охоту?

Не верит? Проверяет? Что ж, имеет право. Многие бы хотели воспользоваться возможностью и оказаться в теле принца.

— Ты говоришь об охоте, с которой я не вернулся? — я очень старался, чтобы голос звучал ровно и спокойно. — Ты сказал, отец, что я — шалопай и разгильдяй, что ты не уверен, смогу ли я управлять королевством, и что ты бы хотел отослать меня куда-нибудь на год-другой подальше от дворца, чтобы я понюхал настоящей жизни и понял, что она состоит не из одних удовольствий. Твое желание сбылось, отец. За прошедший год я это очень хорошо понял. И, надеюсь, изменился. Больше тебе не придется меня стыдиться.