Злобный рыцарь (СИ) - Барышева Мария Александровна

- Я утонула, - шепнула Инга, наклонившись к его уху. - Два месяца назад, в ванне, по пьяни, представляешь?! Ты только никому не говори, - она передернула плечами и вопросительно приподняла брови.

- Авария.

- М-да, - Инга посмотрела на него длинно и задумчиво, - вот уж не думала встретить тебя здесь так скоро... Ну с другой стороны, хоть это прозвучит не очень, рада была тебя увидеть.

Костя усмехнулся.

- Звучит и вправду не очень.

- И не очень выглядит то, что ты вообще перестал наблюдать за своим флинтом! - внезапно влез в разговор позабытый Георгий. Костя скривился.

- Ах, да... Инга, познакомься, это Георгий, мой наставник.

- Для такой хорошенькой мамзели можно дядя Жора, - Георгий подмигнул. - А вас кто наставляет, прелестное создание?

- Ее здесь нет, - ответило прелестное создание с легким, едва ощутимым холодком и, переведя взгляд на Костю, мурлыкнуло: - Ну, ладно, мне пора, Костик. Надеюсь, еще встретимся... и к тому времени ты меня окончательно вспомнишь.

Повернувшись, Инга исчезла среди пассажиров, и Георгий с любопытством посмотрел ей вслед.

- По-моему, я ей не понравился.

- Ты и мне не нравишься.

- Ну, на это-то мне наплевать, - наставник вытянул шею. - Старая знакомая? Потерянная любовь?

- Опять начинаешь нести какой-то бред! Просто пару раз вместе отдыхали.

- Симпатичная, - заметил Георгий. - И, похоже, умненькая. Такие своего не упускают. Что она в тебе нашла, непонятно.

- Я не хочу с тобой разговаривать!

- Какой удар!

Костя, скрипнув зубами, передвинулся в сторонку, глядя на кабину водителя. Сам водитель, несмотря на хмурый день спрятавший глаза за темными стеклами очков, барабанил пальцами по рулю и мотал головой в такт музыке. Его тощий хранитель, развалившийся в кресле рядом, тоже дергал головой, в придачу еще подпевая дребезжащим голосом, и Костя мрачно подумал, что флинт и его хранитель удивительно похожи. Вспомнилась расхожая фраза, что собаки всегда похожи на своих хозяев, и он оглянулся на Лемешеву. Да уж, даже если пройдет какое-то время - ничего общего у них не будет. Никогда. Георгий сказал, что не испытывая к своему флинту симпатии, защитить его невозможно. Но чтобы заслужить хоть немного денисовской симпатии, нужно сильно постараться. И выглядеть соответственно. Гнусники... ладно, это был скорее, спорт, это было интересно, азартно, хоть и страшновато. Да и Лемешева в этом была не задействована. А если машина? Летящий кирпич? Электрический разряд? Козел с куском трубы? Что он сможет сделать? Ничего. Сам подставится? Результат все равно один. Небытие.

В небытие, накануне вечером воспринимавшееся почти благословеньем божьим, сегодня Костя отнюдь не стремился. И, несмотря на уверения Георгия в том, что погибших или потерявших флинтов новичков, чаще всего возвращают и приставляют к кому-то еще, Денисов нутром чуял - второго шанса ему не дадут. Вот чуял - и все!

"Ухлопают эту Лемешеву, - толкнулась в голове унылая мысль, - и меня вместе с ней!"

Все произошло настолько быстро, что Денисов не сразу осознал, на что он только что смотрел - картина раздробилась на множество отдельных фрагментов - и звуковых, и визуальных. Приближающийся перекресток, люди на переходе, рев двигателя обходящей автобус справа "тойоты", вскрик клаксона откуда-то из-за поворота, люди на переходе, предупреждающе мигающий оранжевым светофорный глаз... Для самого Кости, например, он никогда не был предупреждением, и можно было по пальцам пересчитать те случаи, когда Денисов в ответ на оранжевые вспышки нажимал педаль тормоза, если, конечно, впереди не сбрасывала скорость другая машина, или в непосредственной близости от перехода не отирались гаишники. Он не считал оранжевый за запрет. Как и многие пешеходы, которые частенько мчались по "зебре" в оранжевый период, не глядя по сторонам и, вероятно, воображая себя королями дороги.

Не посчитала оранжевый за запрет и "тойота", даже не попытавшаяся притормозить.

Как и мужчина средних лет, самоуверенно и безмятежно шагнувший с тротуара прямо под колеса.

Несколько фрагментов выпало, и после Костя так и не смог восстановить их в памяти. Он видел хранителя бестолкового пешехода, молодого темноволосого парня, который одновременно с этим шагом что-то орал своей хранимой персоне в ухо, безуспешно пытаясь вдернуть его обратно на тротуар. Видел предупредительно помахивающую из окна машины руку хранителя водителя "тойоты". А в следующую секунду уже видел хранителя пешехода на дороге, со всей силы отталкивающего своего флинта в сторону. И самого пешехода, неожиданно удивленно отлетающего в сторону в полном соответствии с этим толчком, как если бы его толкнул живой человек.

Со стороны для тех, из оставленного Костей мира, все выглядело так, будто пешеход просто споткнулся и дернулся в сторону и чуть назад. Крохотный рывок, ничтожное расстояние, оказавшееся немыслимо драгоценным.

Машина провизжала шинами по тротуару практически в миллиметрах от мужчины, который мгновение спустя, запоздало ахнув, уже самостоятельно отшатнулся к бордюру. И это тоже было все, что видели в том мире. А в этом хранитель, не успевший отскочить следом, принял в себя удар переднего бампера, и машина не стала для него отсутствием препятствия, подбросив его тело высоко вверх. Хранитель пролетел над крышей "тойоты", дважды перекувыркнувшись в воздухе, рухнул на капот остановившейся перед переходом маршрутки и скатился с него на асфальт. И еще в воздухе его тело стало бледнеть, таять, как тает туманная дымка под лучами восходящего солнца, обращаясь в ничто. Денисов успел увидеть неподвижный взгляд широко раскрытых глаз хранителя. В них не было ни ужаса, ни боли - только раздражение и некое спокойное удовлетворение. Еще миг - и на асфальте никого не было.

Костя отшатнулся от окна, потом медленно повернулся.

В окно смотрели лишь некоторые хранители, и большинство уже с досадой отворачивалось, возобновляя прерванные разговоры. Только один хранитель крякнул, сокрушенно тряхнув головой, да еще несколько обозвали сунувшегося под колеса флинта идиотом. Костя не увидел ни единого всплеска эмоций, лица коллег были практически спокойными, как будто за окном не произошло ничего существенного. Вспышкой мелькнуло в автобусной толчее лицо Инги - единственное лицо, несшее на себе отпечаток ужаса, но и этот ужас показался Денисову обыденно-сглаженным. Невольно пошатнувшись, Костя схватился было за поручень, но, позабыв свое препятственное заклинание, лишь впустую сжал пальцы и чуть не рухнул на колени к какой-то дородной даме, отчего ее хранительница зашипела на него.

- Жора... - потрясенно сказал он, и обратившееся к нему лицо Георгия оказалось таким же обыденно-спокойным. И только сейчас Костя понял - это для него, перводневки-малька, за окном только что погиб человек. Для них же за окном не произошло ничего такого, чего они не видели бы раньше. Это была повседневность, это то, что в любую минуту могло произойти с любым из них, и, вероятно, уже происходило, и это точно не воспринималось ими, как смерть.