Конец главы - Николас Блейк

XV. Соединить!

— Но зачем он это сделал? Такую гнусность? На это способен только… гадкий, испорченный ребенок.

— Он и есть испорченный ребенок. Сделал он это от злости. Я ведь еще до этого разговора раза два здорово уколол его самолюбие. А тут уж отхлестал его безбожно. Честно говоря, я его даже не виню…

— Какая чепуха! Брось ты к чертям это христианское всепрощение. Я бы его с удовольствием поджарила на медленном огне.

Этот разговор происходил на следующее утро, за завтраком. Под глазами у Клэр были голубоватые тени, а в ее длинных черных волосах волшебно играл солнечный свет. Она сонно улыбнулась Найджелу, а потом словно ушла в себя, и опять он не заметил, как это случилось. Эта ее способность вдруг стать недосягаемой покорила его с первой же встречи.

— Надеюсь, у тебя войдет в привычку спасать мне жизнь. Это ведь уже во второй раз.

Перегнувшись, Клэр поцеловала его в губы долгим поцелуем.

— Знаешь, что ты такое? Помесь черной кошки с белой камелией, — сказал Найджел.

— Стоит тебе подойти ко мне, и у меня мурашки по коже. До сих пор.

— Вот и хорошо.

— Очень хорошо. — Клэр встала и пересела на другой конец стола. — Я будто после болезни. Слабость и разные мысли. Смотри, солнце вышло.

— Неугомонный старый фонарь.

— А что ему теперь будет?

— Ну, Райт выяснит, где он взял кислоту, и посадит его за попытку нанесения тяжких телесных повреждений или как это там у них называется.

Клэр Массинджер взяла кусок глины и стала что-то лепить своими тонкими сильными пальцами.

— Несчастье Глида в том, — продолжал Найджел, — что он человек совершенно безответственный. Неспособный или не желающий видеть последствия своего поступка. Мать его была такой же, но она обладала своего рода талантом держаться на поверхности.

— Я знала одну девочку, которая протянула поперек дорожки проволоку, чтобы обезглавить свою гувернантку, когда она в темноте поедет на велосипеде.

— Надеюсь, тебя за это здорово высекли?

Клэр зарделась.

— Но я же не говорила… Ну да, да, это была я. К счастью, я сделала это неумело, проволока обвисла и, когда гувернантка возвращалась, зацепила только переднее колесо. Но родители сочли, что и намерения достаточно.

— А к чему ты вспомнила об этом темном пятне в своей биографии?

— К тому, что я не пырнула бы ножом гувернантку и не скинула бы ее с утеса. Но была готова на расстоянии ее обезглавить. У детей нет воображения. Понимаешь, я с большим злорадством представляла себе, как проволока сносит ей голову, но почему-то все же не верила, что это может произойти. Будто придумывала игру, которую непременно кто-то прекратит, как только она станет опасной. Детское воображение ограничено.

Найджел внимательно посмотрел на нее. Кусок глины, который она рассеянно мяла, приобретал очертания лошади.

— Неполноценное ощущение реальности, да?

— По-моему, странно, — продолжала Клэр своим негромким, высоким голосом, — что парень, который способен устроить эту подлость замедленного действия издали, может подойти к своей матери и перерезать ей горло. Я думаю, он бы скорее ее отравил. Но, быть может, мы совсем неправильно его понимаем?

— Может быть, — согласился Найджел, кинув на нее неопределенный взгляд.

Вернувшись через полчаса домой, Найджел узнал, что ему звонила Лиз Уэнхем и просила как можно скорее к ней зайти; она будет все утро дома.

Комната, в которой она его приняла, была заставлена книгами и безделушками. Хозяйка в плохо сшитом твидовом костюме неудачной расцветки как никогда напоминала «синий чулок» викторианской эпохи. Живые глаза и решительные манеры выдавали потомка одной из славных интеллигентских династий Северной Англии, которые путем браков с себе подобными сохранили и в наши вульгарные времена ясность, обаяние (пожалуй, больше ясности, чем обаяния), несколько академическую серьезность, моральную стойкость и общий отпечаток неистребимой душевной чистоплотности, свойственной их могучим основателям.

Она сидела за громоздким пюпитром для чтения, который, как сразу же решил Найджел, раньше принадлежал знаменитому Джеймсу Уэнхему. Да, если комната Киприана Глида была похожа на гробницу несбывшихся надежд, то эта комната была музеем успешных свершений: мебель, фотографии, украшения, а главное, книги (разумеется, с автографами и непременными выражениями благодарности знаменитых авторов династии Уэнхемов) дышали солидностью настолько величественной, что даже хотелось обозвать ее самодовольством.

— Итак, мистер Стрейнджуэйз, когда же будет поставлена точка в этом некрасивом деле? — сухо, без предисловий, осведомилась Лиз.

— Я думаю, через несколько дней.

— Полиция уверена, что знает убийцу?

— Да-а-а, по-моему, уверена.

— Но вы не уверены?

— Это не моя сфера. Я ведь занимаюсь делом о клевете.

Глаза Лиз Уэнхем холодно блеснули.

— Перестаньте, мистер Стрейнджуэйз, зачем нам скрытничать?

— Ну ладно. У Киприана Глида были и мотив, и возможность совершить убийство. Более того: его или кого-то очень на него похожего видели в день убийства выходящим из издательства без двадцати шесть.

— Это для меня новость, — встрепенулась Лиз. Голос ее зазвучал веселее, и Найджел понял, что новость ей приятна. Он изложил ей в отредактированном виде показания Сьюзен.

— Придется поговорить с этой особой. Что она делала в упаковочной? С кем-то обнималась, наверное. — В устах Лиз это прозвучало так, словно речь шла об афинских ночах.

— Сейчас они это называют «обжиматься».

— Да? Какое противное слово! Но я вас позвала не затем, чтобы обсуждать эротическую терминологию. — Лиз смотрела на него пристально. — Вы, надеюсь, уже поняли, что издательство «Уэнхем и Джералдайн» для меня все? Я не остановлюсь ни перед чем, чтобы сохранить его доброе имя. — Желая придать вес своим словам, она в такт ударяла кулаком по колену. В ее серых глазах и правда горел фанатический огонь.

— А-а, — любезно улыбнулся ей Найджел, — вы хотите просить меня, чтобы я что-то скрыл от следствия?

Лиз густо покраснела, но не выказала возмущения.

— Не о… смерти мисс Майлз. — Она снова сжала кулак. — Вчера вечером Артур Джералдайн сделал поразительное признание. Он мне разрешил передать вам его суть. Артур не счел возможным… — Лиз смущенно умолкла на секунду, — высказать все это вам непосредственно. Хотя, насколько я понимаю, вы уже затрагивали этот вопрос в разговоре с ним…

— Относительно его попытки изнасиловать Миллисент Майлз, когда она была школьницей?

Лиз Уэнхем передернуло от его прямолинейности, но она продолжала:

— Факты, изложенные вами, в основном верны, но оценку им вы дали неправильную. Артур заверил меня, что все было подстроено отцом и дочкой, хотя тогда он этого не понял. Девица… м-м… завлекла его в компрометирующую ситуацию, тут в комнате появился отец и, так сказать, застал их врасплох.

— Да, это, конечно, придает делу несколько иной оборот.

— Не верите? Такие вещи случаются, хотя школьница в роли провокатора — довольно редкий случай… Артур был молод и неопытен. Да и, понимаете ли, характера у него маловато. Словом, его вынудили письменно во всем признаться, и он несколько лет регулярно платил отцу за молчание, пока тот не умер.

— А потом за него взялась дочь?

— Нет. Об этом нет и речи. По словам Артура Джералдайна, мисс Майлз его не шантажировала. Он делал ей поблажки, когда фирма стала ее издавать, частично потому, что она была выгодным автором, а частично из-за тех связей с литературным миром, которые через нее были налажены. Но в какой-то мере, как он признался мне, и из страха, что она начнет ворошить старое. Однако она ни разу не вспоминала ни о том случае, ни о письменном признании, которое выудил у него папаша, и он думает, что после смерти мистера Майлза бумага была уничтожена. Вот как обстоит дело, — заключила Лиз, вызывающе глядя на Найджела. — Крайне неприятная история, но не более того. И я надеюсь, что дальше она не пойдет.

— Ни я, ни инспектор Райт, конечно, не станем ее обнародовать. Но она может всплыть в суде, если мистер Джералдайн будет обвинен в…

— Вы должны понять, — нетерпеливо прервала его Лиз, — что у него не было ровно никаких причин…

— Да, если он говорил вам правду. Но мы можем опираться только на его слова. Или, вернее, на ваши.

— Не хотите ли вы сказать, что я все это выдумала?

— Вы только что сами заявили, что ни перед чем не остановитесь, дабы уберечь доброе имя вашей фирмы. Подождите! То, что вы рассказали, мне лично кажется убедительным. Но не снимает полностью подозрений с вашего компаньона.

— Ведь Киприана Глида видели…

— Видели бородатого человека в бежевом пальто с начесом и темной шляпе. Небольшого роста. Но и мистер Джералдайн, и Райл, и Протеру — люди невысокие. Да и вы тоже. Кровавые следы показывают, что на убийце были галоши десятого размера. У всех у вас небольшие ноги, и каждый из вас мог надеть на ботинки галоши этого размера.