Новые приключения Грязнули Фреда - Енё Рэйтё

Кретин Гарри, капитан весом под два центнера, клялся и божился, что тринадцатого, в пятницу, между тремя и четырьмя ночи, он собственными глазами видел, как «Стенли» движется по небу, от Млечного Пути к Южному Кресту.

А затем слухи о «Стенли» смолкли. То ли его поглотил океан, то ли призвали к себе небеса?… Кто знает…

Когда экспедиция направлялась к Самби-Сумби, столице островов Самби, казалось, участникам ее удастся избежать давно преследующего их рока. Небо нельзя было назвать безоблачным, однако то тут, то там проглядывали звезды, что дало повод Офелии подойти к какому-то мужчине, одиноко тоскующему на темной палубе.

– Сколько же звезд на небе!.. – проникновенно шепнула артистка.

– Почем мне знать, сколько их там! Надо спрашивать того, кто занимается небесной бухгалтерией! – раздраженно ответил господин Вагнер, и ему вторил птичий щебет.

– Ах, это вы, господин Вагнер?… Я ведь вас хорошо помню по «Вышибалам мозгов». Четыре года назад вы отлучились на минутку и остались должны мне доллар. Но я не за тем пустилась в экспедицию, чтобы взыскать с вас должок, – начала было светскую беседу Офелия Пепита и удивленно вгляделась в темноту. – Что это у вас чмокает?

– Не чмокает, а чирикает, – внес ясность господин Вагнер. – Воробей по кличке Арнольд, свивший гнездо у меня в кармане, счел нужным вставить замечание. Способный парень, знаете ли. Уже вполне сносно исполняет свадебный марш Мендельсона и траурную мелодию из «Лоэнгрина». Над судьбой героя оперы и правда обрыдаешься: ему ужасно хотелось жить, а пришлось отдать концы.

– М-да, странные дела творятся у вас в кармане, – задумчиво произнесла Офелия и, подхватив под мышки, подняла господина Вагнера, который, подобно тающему снеговику, плавно сполз на пол возле каюты футбольного судьи. – Уж не пьяны ли вы?

– Я бы попросил без намеков! – возмутился господин Вагнер и, словно отталкивая от себя гнусное подозрение, выкинул вперед руки. Резкий жест возымел последствия: господин Вагнер провалился в окно каюты по самые плечи и бесцеремонно разъединил прозектора и супругу футбольного судьи – уютно устроившись, парочка шушукалась в потемках. Сам разлучник тотчас же погрузился в сон, а руки его болтались в опасной близости от физиономий собеседников. Доктор Рюгер предостерегающе коснулся его ладони кончиком сигары, и господин Вагнер вскрикнул от боли, но сразу же утешился, поняв, что счастливым образом разжился куревом.

– Отличная каюта! – сообщил он Офелии. – Здесь трогательно заботятся о ближнем.

Палач заказал ужин в каюту, чтобы лечь пораньше, остальные же пассажиры наслаждались мирным отдыхом – кто в постели, кто в шкафу, как придется.

Мадам Барр и мистер Тео увлеченно беседовали.

– Будь я с вами знаком раньше, ни за что не пустился бы в эту авантюру, – сказал мистер Тео.

– Почему?

– Не стал бы искать Густава Барра.

– Во всем вы сами виноваты. Я прибыла в Сан-Франциско инкогнито и там узнала, что вы намеренно отплыли, не дожидаясь меня. И все же я последовала за экспедицией. Одна из моих приятельниц, общаясь с вашим секретарем, выдала себя за жену Барра. Она же и распустила слух о моей гибели.

– А при чем здесь этот толстяк, А. Винтер?

– Мы столкнулись с ним на судне ночью. Словно два призрака слонялись мы возле камбуза. Кстати, Винтер многим обязан мне, вернее, моей обезьянке. Дебби сбежала от меня и спряталась в трюме. Там она и подглядела сцену, когда А. Винтера заперли в сейфе. Когда трюм опустел, обезьянка принялась забавляться с ключом, подражая подсмотренным ею действиям людей, и случайно открыла дверцу. Таким образом Винтер очутился на свободе.

– Понятно!.. Вероятно, аналогичным образом Густав Барр оказался заперт в тумбе для документов. Жаль, что его выпустили!..

На какое-то время воцарилось молчание.

– Спокойной ночи! – проговорила наконец Лилиан. – Может, дадите что-нибудь почитать? Я очень плохо сплю.

– Я тоже. Открыли бы секрет: где вы скрывались все это время?

Тео уставился в пространство перед собой. Вот уже несколько дней он пребывал в подавленном настроении. Его мучили несвойственные ему горькие раздумья: чего мы хотим, к чему стремимся? Чего ради вынашиваем замыслы, рвемся к победе, страдаем и радуемся? Во что верим? Во имя чего вся эта суета и показуха?

Футбольный судья и ювелир, которые к тому времени успели помириться, вели беседу за бокалом коньяка.

– Тут ведь вот в чем загвоздка, – втолковывал собеседнику судья. – Не так-то просто решить, назначать одиннадцатиметровый штрафной или нет. Конечно, если игрок коснулся мяча рукой, – ситуация однозначная. Но сколько раз приходится ломать голову!.. Ведь судить-то мне! Жаль, что вы как человек искусства далеки от футбола!..

– Не скажите! – покачал головой ювелир. – Именно мы, люди искусства, не чураемся грубых развлечений. К примеру, основоположник нашего ремесла, великий Бенвенуто Челлини, не брезговал помахать кинжалом.

– Ну так вот… Тот матч, о котором идет речь, завершился грандиозным скандалом. Собственно, благодаря упомянутому штрафному удару я и познакомился со своей благоверной. Пятнадцать тысяч зрителей готовы были меня разорвать – пришлось бежать без оглядки. Окно ее спальни было распахнуто, и я забрался туда, не раздумывая. Жена, бедняжка, и по сию пору пребывает в неведении, а я, когда в темноте объяснялся ей в любви, про себя молился: только бы она не оказалась престарелой матроной в седых букольках и на костылях! Представляете: прошу руки и не знаю даже, как ее зовут! Полагаю, это единственный случай за всю историю судейства – жениться в результате штрафного удара. А ведь девицу я и пальцем не тронул, хотя и не сказать, что это было бы нарушением правил, поскольку Эрнестине в ту пору уже сравнялось двадцать.

– Я же говорю: футбол – опасный вид спорта.

Собеседники чокнулись. По палубе – предвестником затаившихся несчастий – пронесся легкий порыв ветра.

– Что вам приходит в голову, когда вы думаете о звездах? – поинтересовалась Офелия, как только господин Вагнер проснулся.

– Без нужды мне в голову ничего не приходит! – парировал тот. – Но с этим вопросом следовало бы разобраться. Скажем, в каком ранге небосвод при этаком-то количестве звезд, да еще и на действительной службе?! У него и полоски золотые через все плечо – когда с него камень свалится… этот… как его? Подскажите, как называется отель в Гонолулу, где из-за туристов не протолкаться?

– «Метеор», что ли?

– Правильно! Так вот, когда такой камень падает с неба, к звезде пририсовывается золотая полоска. Чем не орден Венеры?

– И это все, что вы думаете про звезды?

– Ах, да! Спасибо, что напомнили. Давным-давно папаша мой восторгался одним певцом – Титто Руффо, вроде бы так его звали. Этот, говорил, далеко пойдет. Видать, и впрямь далеко ушагал, что-то про него ничего не слышно. А может, спился, с певцами это сплошь и рядом случается.

– Разве вы певец?

– Я? Нет, я любитель. Кстати, вам приходилось иметь дело с оперой?

– Нет, но брату моему удаляли слепую кишку.

– С чего же она у него ослепла? Ну и семейка у вас!.. Послушайте, уж не путаете ли вы операцию с «Нюрнбергскими мейстерзингерами»? Это две большие разницы! Знаете ли вы, например, что такое «Сельская честь»?

– Еще бы не знать! Если вам вдруг вздумается вернуть тот доллар, что вы мне задолжали, любому станет ясно: с честью у вас все в порядке!

Господин Вагнер с нежностью погладил Офелию по головке.

– Господи, девочка моя, да вы еще совсем ребенок! Строить такие нелепые предположения… Чтобы я и вдруг вернул доллар – слушать смешно! Не поговорить ли нам лучше о музыке, коль скоро среди нас особа с романтическим именем Офелия? Ведь именно так звали дочку одного короля, про которого сочинил оперу некий Шекспир. В Офелию эту влюбился датский тенор, очень нервный юноша… Впрочем, как тут не занервничать, если призрак родного папаши наложил на него заклятие: всякий раз, едва молодым захочется поцеловаться, тотчас вступает оркестр, а они изволь петь.

– Какая печальная история!.. – вздохнула Офелия и сделала шаг к господину Вагнеру, в результате чего тот опрокинулся навзничь.

– И вообще, – продолжил господин Вагнер, лежа на полу, – звездное небо напоминает мне ювелирный магазин. Стоишь у витрины перед закрытием лавки, когда тебе все равно ничего не вынести оттуда – в точности, как другим людям после закрытия магазина. Вот ежели помру случаем, тогда проверю, уж не держат ли в небесах эти звезды под стеклом вроде комплекта столового серебра на двенадцать персон. Не лезть же среди ночи со стеклорезом в руках, чтобы прихватить на память звездочку из Млечного Пути или большой, красиво ограненный метрополь!

– Не «Метрополь».

– Ну, значит «Континенталь»! Не все ли равно, ежели нет такого падающего отеля, который можно было бы увести с Млечного Пути? Такова се ля ви: сколько ни мечтай, ни раскатывай губы, а в натуре всему цена – те гроши, что отсчитает тебе барыга Пинкертон за краденый номерной знак автомобиля.