Кречет - 1 - Рафаэль Дамиров

людей месяц, пришел из заброшенной деревеньки, что расположена в нескольких часах ходьбы от вас (я заранее приготовил легенду и изучил карту, оставленную вместе с оружием в схроне в лесу). Не помню, как называется деревня, да это не важно (название не стал говорить специально, пусть думают, что затупок и совсем обезумел от радости, что нашел людей). — Главное, что я теперь не один! Вы мне поможете?! Я несколько дней не ел. На меня напали мертвецы и…

— Заткнись и повернись спиной!

Грамотно суки работают, не подходят близко ко мне и стволы не опускают. Да расслабьтесь вы, не собираюсь я вас убивать. По крайней мере пока. Сейчас мне внутрь надо проникнуть.

Я повертелся вокруг своей оси, демонстративно вздернув руки к верху. При этом не забывал всхлипывать от переполнявшего меня счастья.

Пока я притворялся безобидной букахой, к нам подоспели остальные апостолы. Запыхавшись, пешие оборванцы-бандиты окружили меня плотным кольцом и с издевкой смотрели на безоружного пленника. Я сделал вид, что до сих пор еще понял своего ничтожного положения и попробовал пролепетать жалобным голосом (правда, голос получился скрипучим и оттого немного властным):

— Господи! Сколько людей! Наконец, я нашел вас! Прошу… Я вам не враг, я заблудший путник. Мою общину сожрали гнилые. Один я уцелел…

Апостолы не обращали никакого внимания на стенания бродяги. Лихо скрутили мне за спиной руки веревкой и поволокли в лагерь. Ну не убили сразу и то хорошо. Есть шанс внедриться.

Меня затащили внутрь поселения. Ворота за нами захлопнулись, бухнув бревном-засовом. Я вздоргнул и вновь втянул голову в плечи. Имидж лошка надо поддерживать. Как же мне тяжело это дается. Последний раз я так притворялся еще в прошлой жизни, когда нужно было взять головореза-работорговца с поличным. Я был, как раз в командировке в Дагестане, а местным операм понадобился для внедрения дядя со славянской наружностью. Тамошние опера больше походили на бородатых бандитов или маджахедов. Даже сбрив кустистые бороды они выдавали себя отсутствием загара на подбородке и акцентом. Неделю меня готовили для проведения операции, со мной даже занималась молоденькая девочка из местного театра драмы, обучая азам актерского мастерства. Учила изменять интонацию голоса, говорить со страхом, с придыханием и прочим мошенническим премудростям. Хорошее было время. Но я не Безруков и не шпион. Как мог освоил умение вживаться в роль и пошел на “дело”. Во время внедрения что-то пошло не так. Или я совсем хреновый актер, или мой офицерский гонор и властный взгляд не ускользнули от прожженного барыги. Короче, меня раскусили. Пришлось импровизировать и положить участников сделки прямо на месте встрече в заброшенном здании швейной фабрики во время обмена евриков на белую россыпь. Благо со мной всегда была серебряная шариковая ручка — подарок жены. Меня, естественно, обыскали перед встречей с барыгой, а авторучку оставили. Не поняли бедняги, что сей предмет из металла и может служить стилетом или другим глазоколющим оружием. Эта самая ручка, тогда спасла мне жизнь. Но это уже совсем другая история…

Я брел по территории лагеря, чуть опустив голову, и рассеяно смотрел исподлобья на окружающую обстановку. Постарался напустить немного блеска любопытства на глаза. Мне все было вокруг интересно. Но на самом деле я сканировал и запоминал на ходу: где посты охраны, где бараки, где дома апостолов. Нелегкая задачка — разглядеть все мельком и успеть запечатлеть в памяти. Но мне не в первой. Когда ползешь по полю боя, хочешь — не хочешь запомнишь все дзоты, лежки снайперов и прочую смертельную ерунду. Возможно, именно это умение и сохраняло мне жизнь.

Мы приблизились к кирпичному дому с деревянной верандой. На белых окнах белые занавески. Вокруг дома чистота, аж противно. Строение напомнило церковь свидетелей Иеговы. Вроде все снаружи ладно, а если глубже копнуть, то диванные экстремисты. Слово божье несут так, что потом квартиры лишиться можно.

На крыльцо дома вальяжно вышел долговязый поджарый детина неопределенно возраста. Половину лица закрывали кустистые бакенбарды, такие огромные, что росомаха позавидует. Желтые змеиные глаза с любопытством уставились на меня. Окружающие называли его Мясник.

— Кто такой? — рявкнула росомаха.

— Простите-е… — залепетал я. — Меня зовут Скунс, я пришел из заброшенного хутора. Его захватили гнилые. Вас я искал.

— Нас?! — долговязый сдвинул лохмотья бровей на переносицу. — Как ты узнал про апостолов? Отвечай, сука, иначе я тебя живьем сожгу.

— Не надо мня жечь, — запричитал я. — Кто такие апостолы? Я не понимаю, о чем вы.

— Зачем вы его ко мне притащили?! — заревел мясник на сопровождавших мня солдат.

— Чтобы проверить, босс, вдруг он засланный?

— Да какой из него засланец, — долговязый смерил меня презрительным взглядом. — Посмотрите на него, того и гляди обделается от страха.

— Ну, мы ж не такие прозорливые как ты, — кинул леща предводителю один из сопровождающих. — Посмотри на него! Странный тип. В плечах сажень, подбородок рубленный и взгляд хоть и бегающий, но колкий, как мороз у меня на родине. Вот и привели к тебе на допрос.

— Не хрен меня по пустякам отвлекать, — злобно зыркнул на подчиненных росомаха. — Разве не видите, что он чмо?

— Вот ты сказал, Мясник, теперь понимаем, что ошиблись. Но ради этого тебя стоило потревожить. Теперь нам спокойнее будет. И перед Велиаром, если, что тебе отвечать.

— Проваливайте! — рявкнул Мясник. — У меня еще куча дел, а вы тут с дибилоидом вошкаетесь.

— Знаем, какие у тебя дела, босс, — ехидно проговорил солдат. — Небось оприходуешь ящик вискаря, что мы чудом вчера добыли, когда обшаривали брошенные машины.

— Не двое дело, сучий выродок! — громыхнул Мясник. — Будешь много болтать отправишься обратно в послушники, или того хуже — в рабы разжалую.

— Прости, босс! — миролюбиво проговорил апостол. — Я же пошутил!

— Прочь! — брызнул слюной долговязый. — Займитесь делом, а этого в общий барак с рабами отведите. Может он не такой малахольный, как с виду кажется. Стукачем будет или надсмотрщиком. Вид у него презентабельный для такого дела, не то что душонка — мелкая