Страсть искажает все (СИ) - Михалина Юлия

Маргарита молилась об одном — чтобы у него не хватило ни средств, ни желания приобрести её. Кто угодно — не это человеческое подобие. Она согласна на жалкого старикашку. Согласна на леденящего душу и кровь незнакомца.

— Четыреста! — Выставляя напоказ превосходство, выкрикнул ублюдок.

Зал заполонила тишина. Стихли шорохи и тихие вздохи. Все выжидающе и недоуменно рассматривали Одинцову, с подозрением поглядывая на смельчаков, готовых выбросить такие деньги за одну ночь.

— Четыреста тысяч от господина Латунина! — Довольно заметил аукционист. — Неужели никто не даст больше?

Ответом послужила тишина. Нервно сглотнув, Рита с силой сжала ладони в кулачки, впиваясь ногтями в кожу, и исследовала помещение. С мольбой невольно задержалась на незнакомце, который, очевидно, решил, что вываливать сумму свыше триста пятьдесят тысяч за неё нецелесообразно. Не могла его обвинить в этом, но… Как не хотела на сегодняшнюю ночь снова оказаться в узах безнравственного человечишки. С кем угодно, лишь бы не с ним.

Значит, Латунин. Отныне знает имя одного из главных обидчиков. Имя, которое запомнит на оставшуюся жизнь. Запомнит, чтобы однажды встретившись, отомстить за все.

— Четыреста тысяч раз! — Стукнув молоточком, продолжал аукционист. Пробежался взором по толпе. — Четыреста тысяч два!..

Новый стук молотка, казалось, попадал по самому сердцу Маргариты, заставляя затравленно затаив дыхание, ждать приговора.

— Четыреста тысяч три!.. — Занося руку для нового удара.

— Пятьсот тысяч! — Голос эхом пронесся над толпой, заставляя Риту с удивлением распахнуть глаза и уставиться на мужчину, решившегося на безрассудный шаг.

Все тот же, ухмыляющийся и неустрашимый. Он, не сводя глаз с Маргариты, всем видом показывал превосходство над другими.

— Пятьсот тысяч, господа! — Воодушевился ведущий. — Неимоверно! Полмиллиона за нашу красавицу! Может, кто-то хочет дать еще больше? — Вопросительно глядя на поникшего мигом Латунина.

Минуты, что для Риты показались целой вечностью.

— Пятьсот тысяч раз! — Новый стук молоточком. — Пятьсот тысяч два!

Закусив губу, Одинцова с ужасом смотрела на Латунина. Словно что-то подсчитывая в уме, он хмурился, посылая недовольство на соперника.

— Пятьсот тысяч три!

Удар молотка, вместе с которым ненавистный мужчина, резко отвернувшись, бросился к выходу, теряясь в толпе. Одинцова не могла поверить в удачу. Что посчастливилось избежать новой встречи с негодяем.

— Продано! — Торжественно провозгласил аукционист, позволяя девушке, послав неизвестному спасителю робкую благодарную улыбку, вздохнуть с облегчением. — И сегодняшним обладателем нашей великолепной Королевы становится господин Рощин! Поздравляем победителя!

Шквал аплодисментов обрушился на главную звезду вечера. Маргарита, пользуясь случаем, поспешила скрыться со сцены. В этот момент она была если ни счастлива (в полной мере быть счастливой, зная, что тебя купили сложно), по крайней мере, удовлетворена. Практически уверена, некий Рощин не причинит этой ночью больше боли, чем однажды причинил ублюдок Латунин. Хуже однозначно не станет.

— Ритка, вот это да! — Хлопая в ладоши, к Одинцовой подскочила взбудораженная Белла. — Ты превзошла все ожидания! Я думала, ну триста — это максимум! Но чтобы пол лимона! Батя реально не прогадал! Он чуть не до потолка прыгает! Ему пофиг, что купил тебя Рощин. Вот кого-кого, его здесь меньше всего ожидали увидеть.

— Не поняла? — Остановившись посреди коридора, Маргарита удивленно уставилась на «мамку». — Что такого особенного в этом Рощине?

Раз предстоит провести с этим человеком ночь, должна знать о нем хоть что-то. Правда, ранее Одинцову мало интересовали её клиенты. Но ранее и не было клиентов, готовых ради её персоны расстаться с такими деньжищами.

— Не в курсе, что ли? — Блондинка удивленно повела бровью. — Ты, мать, даешь! Это всем известный факт, что у Сизого определенные терки с Рощиным. Расхождения в ведении бизнеса, так сказать.

— Тогда почему меня ему продали?

— Дорогуша, там, где крутятся большие бабки, выбирать не приходится. И что ни говори, Рощин мужик видный. Я и сама не прочь с таким… Ну ты понимаешь. — Игриво ухмыльнулась Белла.

— Может, того? Вместо меня пойдешь? — Шутливо поддела Рита.

— Гретка, не умничай! — Нахмурившись, блондинка поставила руки в бока. — За тебя платили, тебе и отдуваться. Скажи, спасибо, что не к Латунину попала.

Тут «мамка» права. Маргарита это прекрасно осознавала. Наверное, потому заставила себя собраться и принять предстоящую ночь как данность. Для этого нужно поскорее остаться наедине с собой. Настроится и унять бешеный стук сердца.

Но отпускать её так сразу не торопились. Прежде чем добралась до комнаты, в которой предстояло встречать клиента, Риту перехватил ведущий, восхищено выписывая дифирамбы, за то, что уверенностью на сцене сделала аукцион.

После опять Сизый, с неприкрытой радостью убеждающий, что все оказалось куда лучше, чем стоило предположить. Пообещал, если ночь пройдет без эксцессов, вероятно, Маргариту ждет некое поощрение за послушание и хорошее поведение. Что за поощрение, не стала расспрашивать, так как прекрасно знала, в чем они заключались — либо чуть больше вольности, благодаря которой можно беспрепятственно ходить по всей территории клуба, либо новая эксклюзивная вещь для неё, либо двухнедельный «отпуск», на время которого позволят не принимать ни одного клиента. Последнее было небывалой роскошью, так как порой грозилось вылиться в потерю приличной суммы. Но Одинцова решила для себя, что в случае чего будет просить лишь это. Ей ничего не нужно помимо свободы. Пускай и временной.

Вырвавшись от назойливых разговоров, Рита смогла вздохнуть с облегчением, когда закрылась дверь спальни. Устала от происходящего. От постоянных клиентов, нравоучений Беллы, неприкрытой лести Сизого. Монотонность, единообразие, серость. Жизнь, больше похожая на существование. Но и за него приходилось расплачиваться. Собственным телом и послушанием. Обычно отплачивала равнодушием и терпением. Молча и выжидающе позволяла делать с собой, что душе угодно. А сегодня… Интересно, что должна сделать сегодня за полмиллиона?..

На вопрос девушка не ответила. Прийти в себя и посидеть в относительной тишине и покое не успела. Потому как послышался стук в дверь, следом за которым в комнату едва слышно проскользнул уже небезызвестный Рощин.

— Ну, привет, Королева. — Пройдя вглубь помещения, мужчина остановился напротив сидящей на кровати Маргариты.

— Здрасьте. — Медленно поднявшись, отозвалась Одинцова.

Несколько секунд всматривалась в холодные глаза Рощина, пытаясь угадать, что последует дальше. Надеялась понять, как вести себя самой. Что говорить? Что делать? Наверное, стоит поблагодарить, что спас от Латунина. Слова благодарности застряли где-то в горле и не могла произнести ни звука.

О каких благодарностях речь? Мужчина это сделал явно не от доброты душевной. Из своих определенных побуждений, желая получить взамен если не все — многое. Отменный секс, исполнение сокровенных желаний. Все, как всегда. То, что Рощин заплатил кругленькую сумму, еще ничего не значит и не делает ему чести. Напротив, расплата должна последовать незамедлительная и полноценная.

Нервно сглотнув, Рита сделала шаг к мужчине. Стараясь не выдать безумного волнения, накрывшего с ног до головы, потянулась к пиджаку. Пальчики предательски задрожали, когда попыталась расстегнуть пуговицы. Боясь, что нервозность будет застигнута врасплох, поспешила отвести взгляд.

— Как тебя хоть зовут? — Перехватив руку Маргариты, Рощин отстранил её, не позволяя продолжить начатое.

— Грета. — Памятуя давно заученное правило Беллы, выдохнула Одинцова.

— А если по-человечески? — С насмешкой фыркнул мужчина, продолжая сжимать запястье.

— Не нравиться Грета, можно просто Королева. — С вызовом уставившись в лукавые серые глаза.

Почему дерзила? Не понимала. Подсознательно ощущала, что этот мужчина не причинит боли, которую испытала по вине Латунина: на такое способны не многие. За последние годы научилась разбираться в мужчинах. Понимать, кого стоит опасаться, а кого нет. Рощин из первой категории, точно знала. Иной не посмел стать в сопротивление Сизову и играючи обскакать такого хищника, как Латунин. Но при всем этом отчего-то не боялась Рощина. По крайней мере, сейчас. Что-то в нем определенно было такое… Подчиняющее, манящее. Пропасть меж ними в более десятка лет не являлась преградой.