Зачарованный апрель - Элизабет фон Арним

Одна кухарка была занята, как обычно, хотя и она ворчала на гостей. Все остальные слуги просто умирали от скуки и не знали, куда им девать время. Старая леди в полном одиночестве сидела в своей комнате, красивая темноглазая леди (так слуги прозвали Лотти) бродила по окрестностям, как говорил Доменико, встречавший ее иногда то тут, то там. Самая прекрасная из всех целыми днями лежала на верхней террасе в шезлонге совершенно одна, а еще одна красавица уходила на холмы, и тоже в полном одиночестве.

Каждый день солнце проходило над домом и вечером тонуло в море. Ничего не происходило. Это был первый год в Сан-Сальвадор, когда над замком повисла такая тишина и ровным счетом ничего не происходило.

Однако обитательниц замка можно было обвинить в чем угодно, только не в лени и апатии. Вне зависимости от того, предпочитали ли они сидеть, лежать, бродить по окрестностям или подниматься на холмы, они все напряженно думали. Что-то в атмосфере замка располагало к этому.

Правда, действовало это его качество только на приезжих, местные жители этим не страдали. Какая бы красота ни окружала их, мысли не выходили за рамки обычного. Они были проще и принимали все кругом как данность, не задумываясь о солнечной весне, цветущих деревьях и ласковом море, которое они видели с тех пор, как себя помнили. Эти люди жили в Сан-Сальвадор уже много лет, они привыкли к красоте апреля и замечали ее не больше, чем собака Доменико, вечно спавшая на солнце. Впрочем, возможно, у них просто было меньше проблем.

Новые обитательницы замка были вынуждены заново обдумать всю свою жизнь, и мысли эти были не слишком радостными, особенно у леди Каролины и миссис Арбитнот.

Лотти была совершенно счастлива просто сама по себе, без причины. Она ожила под ярким солнцем, в окружении невероятной красоты и была уверена, что дальше все будет еще лучше, что магия счастья, которой были наделены старые стены замка, коснется всех, кто теперь живет в нем, и тех, кто еще только должен будет приехать и понять, что оказался в самом средоточии любви.

Миссис Фишер, конечно, ни о чем таком не думала, но она находила прибежище в своих воспоминаниях. В Сан-Сальвадор они постепенно начинали казаться менее яркими, чем в ее собственной темной и мрачноватой гостиной, в доме, где она уже много лет жила со своими «девушками» (они назывались так, хотя успели состариться вместе со своей госпожой). Там каждая комната напоминала о том или другом событии, о знаменитых гостях, которых приглашал ее отец и с которыми он вел длинные беседы, пока она, совсем еще ребенок, слушала, притаившись в каком-нибудь уголке. Вероятно, воспоминаниям не хватало таких темных уголков, чтобы расцвести в полном блеске. Среди ярких цветов, под жарким солнцем, сияющим в небесной лазури, они почему-то тускнели, но все-таки это не давало ей чувствовать себя совсем несчастной, хотя иной раз миссис Фишер ощущала странную пустоту в груди.

Приезжие не могли остаться равнодушными к этой красоте. Слишком большим контрастом она была по сравнению с холодным и сырым мартом в Лондоне, да и не только мартом. Уже много месяцев, а то и лет они жили в сплошном тумане, который то и дело пронизывал мелкий, холодный дождь. Лондонцам так редко выпадает счастье видеть солнце, что они привыкают к серой пелене, вечно затягивающей небо. Они даже не подозревают, что на свете бывают иные места с другим климатом, где солнце светит одинаково ярко круглый год, а дождь, если он вообще бывает, хлещет бурным потоком, а не просачивается в каждую щель сырой моросью, наводящей на мысль о насморках и ревматизмах.

Другое дело Сан-Сальвадор. Здесь воздух был таким душистым, что сердце замирало. С ароматом, составленным из дыхания самых разных цветов, омытых росой и прогретых лучами солнца, могли бы поспорить лучшие парижские духи. В ровном золотистом свете даже самые обычные предметы казались прекрасными, а огромный старый замок и высокие холмы Перуджино на заднем плане просто поражали воображение. Целыми днями было тепло. Апрель — лучший месяц в Италии. В марте бывает холодно, а в мае — уже жарко, апрельская же погода — просто благословение.

Даже леди Каролина, которая путешествовала по всему миру и видела все, что стоит видеть, не могла противиться очарованию этого места. Возможно, дело было в том, что раньше, куда бы она ни приехала, сразу же попадала в вихрь светских развлечений и либо просто не видела солнца, танцуя на балах всю ночь и потом просыпаясь только к вечеру, либо, если предполагались прогулки и пикники на свежем воздухе, вынуждена была непрерывно и вежливо отбиваться от назойливых поклонников всех возрастов.

При этом у нее просто не было времени оглядеться вокруг. Она никогда не считала себя большой любительницей природы и, сидя в самой уединенной части сада, впервые поняла, что такое счастье. Самое главное — Каролина наконец, без назойливых поклонников, вечно толпящихся рядом с ней, в страстном желании любоваться ее красотой, могла в одиночестве созерцать красоту природы.

Что касается миссис Уилкинс, то она была совершенно очарована. Если так можно выразиться, она выпорхнула из клетки и воспарила к небесам с песней освобождения на устах. Никогда прежде молодая женщина не чувствовала себя настолько свободной. Она с детства была тихой мышкой, а выйдя замуж за Меллерша, совершенно утратила индивидуальность. Его склонность к порядку, серьезность и деловитость настолько парализовали девушку, склонную от природы к мечтам и раздумьям, что она чисто механически старалась выполнять его требования, но, с его точки зрения, все делала не так и за это подвергалась постоянной критике. Наконец, она сама стала считать себя неловким, бесполезным созданием. Теперь все осталось позади. Единственное, чего она слегка побаивалась, — как бы приезд Меллерша не вернул ее в состояние униженности, в котором она пробыла все последние годы.

Просто было не бояться его, когда он был за тридевять земель, в Лондоне. Все может оказаться сложным, когда он окажется рядом, а в особенности, когда придется жить с ним в одной маленькой комнате. При этом совершенно неизбежны будут семейные конфликты, незаметные для окружающих, но от этого еще более неприятные. Избежать их можно будет только в том случае, если обе стороны проявят добрую волю и смогут уступать друг другу настолько, насколько это вообще возможно.

Миссис Уилкинс впала бы в полную растерянность от таких мыслей, если бы не была так твердо уверена в том, что