Жизнь-поиск - Борис Данилов

Я знаю рабочих-изобретателей, которые не решились обострить отношения со своим начальством, а теперь горько сетуют на то, что их изобретение нигде не внедряется, и совершенно искренне заявляют, что они больше не будут ничего изобретать, чтобы не испытывать новых огорчений.

Что же лучше: испортить отношения с местнически настроенным начальством и добиваться широкого внедрения своего изобретения или прекратить творческую деятельность и остаться на хорошем счету у своего начальства? Я подчеркиваю, что речь идет о серьезной творческой работе. Мелкие усовершенствования местного цехового характера принимаются обычно руководством более или менее благосклонно и не вызывают негодования.

У рабочего-изобретателя есть еще один путь; бросить свою профессию, уйти со станка на какую-нибудь «легкую» работу — технолога или контролера. Тогда он получит некоторую свободу действий и будет иметь возможность «толкать» свое изобретение.

Прежде чем выбрать один из вариантов, каждый рабочий-изобретатель должен посоветоваться со своей совестью.

Уйти со станка? Но ведь каждый квалифицированный рабочий в глубине души всегда гордится своей профессией создателя материальных ценностей, и уход со станка воспринимается им как дезертирство. По-моему, ни один рабочий-коммунист, ставший изобретателем, не уйдет со станка ради внедрения своего изобретения. Он знает, что значит сейчас для цеха потерять хотя бы одного опытного станочника.

Значит, остаются два пути: или прекратить работу по внедрению своего изобретения, или нажить большие неприятности от своего разгневанного начальства. Я останавливаюсь на этом вопросе потому, что на распутье оказывались уже многие мои товарищи рабочие-изобретатели и в Москве, и в других городах. И еще потому, что с этими же вопросами придется столкнуться молодым искателям нового, которые будут нашей сменой, новым поколением рабочих-изобретателей.

Земля русская издавна славится рабочими-умельцами, и я уверен, что никакие трудности не остановят их творческого движения по пути технического прогресса. Но рассказать о том, как порой приходится добиваться внедрения своего изобретения, по-моему, все же надо. Это пригодится моим молодым коллегам, ставшим на трудный, но увлекательный и полезный всему народу путь искателя нового.

Трудно еще рабочему-изобретателю, а тем более коммунисту выбирать один из двух указанных выше путей. Коммунист не может не творить, он должен быть всегда правдивым, решительно подвергать критике недостатки, говорить правду в глаза любому начальству, искоренять подхалимство и другие пережитки прошлого.

После некоторых колебаний я выбрал опасный путь, понимая, конечно, на что шел. Захватив с собой несколько штук твердосплавных резьбовых колец, я пошел к главному инженеру Хитрину. Внешне кольца были не совсем обычными, но имели красивый и, что называется, торговый вид. Тонкий ободок твердого сплава с резьбой был впрессован в алюминиевую обойму, соответствующую гостовским габаритам кольца. Обойма анодирована в черный цвет, и на ее блестящей поверхности нанесены пантографом размер кольца и дата его выпуска.

Хитрин повертел в руках мои кольца.

— Ну и что же ты от меня хочешь, Данилов? — спросил он.

Я хочу подать заявку на изобретение под названием «Способ изготовления твердосплавных резьбовых колец». Для этого нужно ваше заключение о полезности способа, — ответил я. — Начальник центральной измерительной лаборатории считает, что по стойкости они раз в 200 превосходят обычные стальные кольца и обладают еще целым рядом преимуществ.

Я ожидал, что Хитрин поднимет трубку телефона,и спросит начальника лаборатории или начальника какой-нибудь другой службы завода, ведающей мерительными инструментами, о ценности моих колец. Но произошло нечто совсем другое.

— Ты знаешь, Данилов, — сказал Хитрин, — недавно один мастер механического цеха предложил какой-то станочек для навивки пружин. Механик цеха и старший мастер дали заключение, что этот станочек очень ценный и необходим цеху. Я им поверил и выдал автору 50 рублей. А потом оказалось, что этот станок никому не нужен и по сей день стоит в углу цеха, где собирают утиль… Ты иди, я пришлю в цех свое решение!

Я прождал четыре месяца, потом позвонил главному инженеру. Через секретаря Хитрин сообщил, что свое заключение он послал начальнику цеха Романову, чтобы он передал его мне.

Николай Александрович Романов, человек деликатный, несколько замялся, когда я его спросил о заключении Хитрина.

— Видишь ли, Борис Федорович! — начал Романов. — Я давно хотел показать тебе это заключение, да все как-то не решался тебя огорчать. На-ка вот, прочти! — и он подал мне бумагу.

Там было написано буквально следующее:

«В предложении Данилова нет никакой новизны, все это давно известно. Кольца не дают никакой экономии производству. На основании изложенного заявка не будет послана в Комитет изобретений и открытий. В случае, если автор пошлет заявку лично, бризу завода приказываю сообщить в Комитет изобретений о вышеизложенном заключении.

Так весь мой двухлетний труд, все мои творческие замыслы в этой области были перечеркнуты одной размашистой подписью. Изобретателя с менее крепким здоровьем после такой резолюции мог хватить инфаркт. Я тоже чувствовал себя неважно и видел, как сочувственно смотрел на меня Романов.

— Брось все это дело, Борис Федорович, — произнес Романов, — ты у нас лучший специалист, мы тебя очень ценим, работай себе спокойно на своем станке и не порти зря кровь!

Признаюсь, такая мысль порой мелькала и у меня. «Плетью обуха не перешибешь» — говорит старая русская пословица. Но я вспомнил также изречение одного древнего мудреца: «Ты хочешь меда, так жала не страшись!»

И борьба продолжалась. В этой борьбе была доля чисто спортивного интереса. Но главным было горячее желание помочь нашей инструментальной промышленности. Я посоветовался с Евгением Александровичем Майкапаром.

— Что ж, — сказал Майкапар, — можно подать заявку лично, без завода. Нужно только приложить заключение другого солидного завода, ну, скажем, завода «Калибр», и каких-нибудь не менее солидных научно-исследовательских институтов.

В работе Московского совета новаторов принимала участие группа ученых из Особого конструкторского технологического бюро Госкомитета по делам изобретений и открытий. «Командовал» этим бюро известный ученый профессор Погодин-Алексеев. Бюро проводило работы по расширению сферы применения алмазов в обработке твердых сплавов. Мы часто советовались по этим вопросам, и я попросил ОКТБ дать свое заключение по моим кольцам. Ученые заверили, что заключение будет положительное, слишком очевиден эффект новых колец. Однако заключения не дали. Как я узнал потом, руководители ОКТБ побывали на нашем заводе, с которым бюро было связано договором, и встретились с главным инженером. После этого они отказались дать заключение ввиду того, что это, видите ли, «не их профиль».