Секретная просьба (Повести и рассказы) - Сергей Алексеев

Бежит Лёшка, приятно холодит железная тяжесть «Смит и Вессона» Лёшкин живот, и думает Лёшка: «Прибегу, забьюсь в чуланчик, рассмотрю находку». Не тут-то было.

— Алексей, живо к генералу Зубову! — приказал Золотушкин и передал мальчику свёрток с лекарствами.

Дарья, генеральская прислуга, открыв дверь мальчику, пристально посмотрела на отвислую Лёшкину пазуху.

— Что это у тебя?

— Капли для графини Потоцкой, — соврал, не моргнув глазом, Лёшка.

— Капли? — подивилась прислуга.

Ух, уж эта Дарья! До всего-то ей дело. Как придёт Лёшка, она его уж и о том и об этом расспросит и непременно накормит. Добрая Дарья. Вот и сегодня.

— Ох, ох, — вздыхает, — замучил тебя аптекарь. Сиротинушка ты моя, тянет Лёшку на кухню.

— Да я не хочу, — упирается Лёшка.

— Ешь, ешь, — заставляет и опять причитает: — Сиротинушка ты моя. Некому-то о тебе позаботиться.

Ест Лёшка, а самому не терпится — скорей бы в чуланчик.

— Тётка Дарья, так мне же к графине Потоцкой быстрее надо.

— Ну ступай! — отпускает наконец Дарья и суёт на дорогу мальчику пряник.

Вернулся Лёшка — сразу в чуланчик. Только сунул руку за пистолетом, а его опять вызывает аптекарь и — надо же! — действительно даёт ему капли и посылает к графине Потоцкой.

До позднего вечера носился в этот день Лёшка по клиентам. Дважды побывал у князя Гагарина, бегал к артистке Ростовой-Задунайской, к приват-доценту Огурцову и ещё в несколько мест.

Волнения в городе тем временем стихли. На улицах снова появились нарядные люди, работали магазины, кинематографы. Бегает Лёшка по городу, а у самого одна мысль: как бы рассмотреть «Смит и Вессон»? Пытался он несколько раз вытащить пистолет в пути, да всё неудачно. Забежал было в подъезд большого дома на Миллионной. Только сунул руку за пазуху, вошёл господин в енотовой шубе, косо посмотрел на Лёшку, кашлянул, но ничего не сказал. Потом появилась нарядная дама с болонкой на руках. Собачонка злобно тявкнула и стала рваться из рук. Лёшка плюнул и вышел на улицу.

Не повезло ему и в подъезде на Литейном: всунулась волосатая физиономия с бляхой под бородой — дворник.

— Ты что тут?.. Вот я те…

Пришлось убираться.

Наконец, уже в темноте, Лёшка вытащил пистолет прямо на улице. До этого смотрел — никого нет. А тут — и откуда она только взялась! появилась девица в коротенькой шубке. Увидев в руках у мальчика пистолет, девушка с криком бросилась в одну сторону, а Лёшка испугался не меньше и стремглав помчался в другую.

— Бог с ним, — решил наконец мальчик, — вернусь домой — рассмотрю.

Однако дома он неожиданно застал гостя. У Золотушкина был околоточный надзиратель Животов. И Лёшке пришлось прислуживать.

Животов пил рябиновую настойку и рассказывал о городских беспорядках.

— Так вы того, — говорил околоточный, обращаясь к Золотушкину, — чуть что — к нам в участок. У вас дело такое: ап-те-ка, — протянул он. — Тут может всякое статься. Ну, ваше здоровье, — и выпил рюмку.

— Слушаюсь, — отвечал Золотушкин. — А как же-с. Непременно-с.

— Народ — он стихия, — продолжал Животов. — Он без власти, что конь без узды, что овцы не в стаде. Нынче на Знаменской площади жандармского полковника убили. Из пистолета, между прочим. Мастеровой какой-то. Ведётся розыск. Я вам скажу, за такие дела ого-го… — заключил Животов.

Лёшка замер, прикрыл рукой пазуху.

«Ведётся розыск», — не вылезало из головы у мальчика. Он пощупал пистолет и представил себе ту страшную минуту, когда околоточный Животов своими здоровенными ручищами схватит его, притянет к себе и скажет: «А где ты взял пистолет? А зачем тебе пистолет? А не ты ли убил полковника?» Мальчик похолодел. «Брошу в прорубь, в Неву», — решил Лёшка.

— Государь император, изволю вам доложить, — продолжал между тем околоточный, — прислал депешу: «Прекратить беспорядки». Во как. Мы живо. У нас разговор простой. Становись. В ружьё. Пли! — И Животов засмеялся. Потом приблизился к Золотушкину. — Назавтра, будьте покойны, никаких беспорядков. Никаких! — повторил он и снова потянулся за стопкой.

Тем временем Лёшка несколько успокоился, подумал: «Зачем же в Неву?» Выбрав удобный момент, мальчик осторожно прошёл на кухню, плотно прикрыл за собой дверь, потом приподнял дверцу подпола и полез вниз. Высмотрев укромное место в дальнем углу, он засунул опасную находку под какие-то ящики.

Когда Лёшка вернулся в комнату, надзиратель прощался с аптекарем.

— Будьте покойны, — ещё раз повторил Животов. — Назавтра никаких беспорядков.

Проводив околоточного, Золотушкин перекрестился, прошёл в аптечный зал и позвал Лёшку.

В аптечном зале на пустынной широкой стене под стеклом в золочёной раме висел царский портрет. Российский самодержец был изображён во весь рост, в полковничьем мундире, с андреевской лентой через плечо. Император стоял, держась за спинку резного кресла, чуть откинувшись назад, словно боясь выпасть из рамы.

За многие месяцы работы у Золотушкина Лёшка возненавидел царский портрет. В обязанность мальчика входило стирать пыль со стекла и надраивать раму. До боли в руках намашется Лёшка тряпкой, а Золотушкину всё мало. Подойдёт, станет рядом и тычет палкой.

— Тут, — говорит, — не блестит. И тут плохо.

Палка у Золотушкина тонкая, как шпага, ткнёт — что кольнёт шилом. Вот и сейчас водит Лёшка по царским сапогам, трёт по императорской физиономии…

— Не там, не там! — кричит Золотушкин и тычет палкой в золочёную раму.

Лёшка плюёт на тряпку и берётся за раму.

С улицы постучали. Золотушкин вздрогнул, насторожился. Стук повторился настоятельный, грозный. Побледнев, аптекарь подошёл к двери.

— Кто там?

— Откройте!

Золотушкин раздумывал.

— Откройте же!

Голос был женский. Аптекарь повернул ключ. Спиной, чуть согнувшись, медленно переступая порог, в комнату входил неизвестный. А следом за ним ещё двое: парень и девушка. Лёшка глянул и замер… Безжизненно свесив голову, на руках у вошедших лежал парень со Знаменской площади.

Молодого рабочего положили на диван.

— Простите, — обратилась девушка к Золотушкину. — Ранение. Тяжёлое. Нужна срочная помощь.

Аптекарь стоял, не шевелился.

— Дайте же йоду! Бинтов! — закричала девушка.

Золотушкин очнулся. Засуетился. Подбежал к шкафчику. Вернулся, подсел на диван и стал поспешно перевязывать раненого. Бинт ложился неровно, сползал, парень морщился и издавал протяжные стоны. Потом аптекарь принес какие-то капли. Парню разжали зубы, и Золотушкин долго целился, прежде чем попал ему ложечкой в рот.

Через несколько минут парень пришёл в себя, приоткрыл глаза и увидел царский портрет. Молодой рабочий уставился в раму, потом его взгляд перешёл на Золотушкина, задержался на лице, скользнул по рукам, прилип к палке.

Парень стал подниматься. Аптекарь пугливо попятился, бухнулся в кресло.

— Андрей! — вскрикнула девушка. Она бросилась к парню, но тот оттолкнул её в сторону, рванулся к аптекарю, выхватил палку. Потом, резко повернувшись к портрету царя, зацепил загнутым концом палки за верхний обрез рамы и что было сил рванул её на себя. Портрет рухнул. Рама раскололась. Мелким звоном звякнуло и разлетелось стекло.

В ту же минуту парень качнулся и сам свалился рядом с портретом. Когда раненого снова укладывали на диван, он бился и что-то кричал, потом стих и опять безжизненно уронил голову.

Лёшка, шмыгнувший было за аптечную конторку, теперь высунулся и смотрел ошалелыми глазами по сторонам. Он видел, как один из парней вышел на улицу. Но вскоре вернулся: пригнал извозчика.

Раненого снова подняли на руки, понесли в экипаж.

Только теперь Лёшка пришёл в себя и вспомнил про «Смит и Вессон». Он бросился вслед неожиданным посетителям. Лёшка кричал. Он даже бежал за извозчиком.

Не догнал. Не услышали.

Мальчик вернулся в аптеку. В зале стало удивительно тихо. Лишь: «Воды…» — из кресла простонал Золотушкин. Да гневным взором с пола на Лёшку глянул царь Николай Второй.

Обещал Животов, что в городе больше не быть беспорядкам. Однако на следующий день, разнося лекарства, Лёшка вышел на набережную Невы и снова увидел массу народа. Люди шли с правого берега реки, с Выборгской стороны, и со стороны Охты. Прорвав солдатский заслон, они двигались по Литейному мосту. Многие шли прямо по льду, через самую Неву.

В городе заговорили, что восстал Волынский полк, что на сторону рабочих переходят и другие воинские команды. Даже казаки якобы отказываются стрелять в народ.

Слухи оказались верными. Вначале у Летнего сада, а потом и на самом Невском Лёшка видел, как рабочие обнимали солдат, а солдаты рабочих. Как вместе кричали они «Ура!» и «Долой самодержавие!».