Ломовой кайф - Леонид Влодавец

Нет, даже если бы Генрих и впрямь отдал такой приказ, а Таран получил бы об этом достоверную информацию, Юрка не стал бы его убивать. Слишком многим он был обязан этому человеку. Но Птицын — человек бывалый, много повидал и знает, что с людьми слепая ненависть делает. Небось и сейчас, когда едет на базу, держит связь со слухачами. Как там, дескать, Отелло и Дездемона поживают?! Все-таки они ему не чужие,..

В общем, измену по приказу Таран мог бы простить уже сейчас. Гораздо хуже и непонятнее, если Надька все-таки сама влипла в этот «роман». Ну, был бы этот Зыня хоть чем-то симпатичнее, здоровее или умнее Тарана, тогда Юрка бы понял. Или, допустим, хрен с ним, просто был бы ловким ухажером, превосходящим Юрку по чисто кобелиным параметрам, тогда Юрка злился бы, но тоже мог бы понять. А то, блин, пипку еле расшевелили, морда корявая, да еще и придурок, ко всему прочему, раз решил бабе вколоть неизвестно какую дрянь. Неужели Зыня, которого Надька еще два года назад, будучи девкой, отшивала и высмеивала, мог ей чем-то понравиться теперь, когда она уже два года как замужем, ребенка родила и в сексе кое-какой опыт с родным мужем получила? Ведь то, что Таран видел, сидя в шкафу, это не любовник, а хрен знает что.

Очень вовремя Юрка вспомнил о том, что сам не безгрешен. И даже подверг себя жесткой самокритике. А ему-то чего не хватало, когда он сунулся к Ане Петерсон? Ученую девочку захотел попробовать, да еще и этническую эстонку, правда, московского розлива. Попробовал. Потом Фроська — это вообще все по пьянке исключительно. Василиса с Полиной — две бабы сразу, ради самоутверждения, наверное. Милка… Тут то ли от скуки, то ли от жалости. Когда увидишь, как стокилограммовая баба слезу пускает, — жуть как жалко становится.

Конечно, мужской шовинизм Юрку немного подергал: то я, а то Надька! Таран

— мужик, он в подоле не принесет. А Надька — запросто. Вон уже насчет Лешки сомнения появились. Хотя все в один голос утверждают, будто он на Юрку жутко похож. Если на фотографии из того самого семейного альбома, принесенного из отцовской квартиры, посмотреть — может, и похож. Младенцы вообще друг на друга похожи, почти как негры или китайцы. А с нынешним Тараном сходства маловато, прямо скажем.

Но тут же совесть — а ее у Юрки еще порядочно сохранилось! — нанесла, так сказать, ответный удар. Дескать, в подоле вы, гражданин Таран, действительно ничего не принесете, но одарить себя и супругу спидухой, сифоном или хотя бы триппером запросто могли. Например, еще тогда, когда, вдоволь навалявшись с Дашкой и Шуркой, полезли с тем же самым прибором к Надьке. Аня, конечно, почище и аккуратнее, но тоже средств защиты Юрка не применял. Фроська — там пробы негде ставить. Василиса с Полиной — тоже не самые разборчивые. Милка чуток поскромнее, но только в последние два года. А до этого — сплошные «Милости просим!» да «Добро пожаловать!», как у нее на заднице и ниже пупа написано. Неужели вы, гражданин Таран, не помнили, что венерические болезни в нашем обществе сильно распространились? Ни фига, помнили, но все равно удержаться не могли, хотя догадывались, что не только собой рискуете и своей супругой, но даже

Лешкой-несмышленышем…

Вот на этой самоуничижительной мысли Таран и завершил ремонт шкафа. С внешней стороны никаких повреждений не видно — и слава богу. А вовнутрь Надькины родители не полезут — там ничего ихнего нету. Юрка собрал инструменты в ящик и понес к антресолям на кухню — класть на место.

Надька тоже свои труды закончила, сидела на кухне и вполголоса что-то очень грустно мурлыкала. У баб от большой тоски подобные явления наблюдаются — Таран уже об этом знал.

Спрятав в ящик стамески, отвертки и прочее, Юрка взял совок с веником и пошел подметать всякие стружечки, оставшиеся после ремонтных работ. Но сзади вдруг послышалось: шлеп-шлеп-шлеп! Надька последовала за ним.

— Дай, я подмету! — сказала она почти сердито. — Это женская работа.

— Да что там, — отозвался Юрка, — справлюсь как-нибудь!

И все замел сам. Надька стояла, тяжело дышала, даже губы кусала, кажется. Но молча, без рева.

Когда Таран спихнул стружки в мусорное ведро и повесил венике совком на гвоздик, где им полагалось висеть, Надька спросила очень злым голосом:

— Ты со мной разводиться хочешь? Да?

— А что, ты за Зыню замуж собираешься? — Юрка, как в Одессе, ответил вопросом на вопрос.

— На хрен он мне нужен! — незамедлительно ответила Надька. — Тем более что он вообще в какого-то пидора превратился…

— Ну, от этого его, возможно, и вылечат, — усмехнулся Таран. — А ведь до этого ничего мужчина был, верно? «Настоящий па-алковник!»

— Издеваешься? — чуточку повеселев, произнесла изменщица.

— Ни фига, — мотнул головой Юрка, — ведь, наверное, было же в нем что-то, чего мне не хватало? Раз ты с ним трахнуться собралась, и даже не один раз, как я понял…

— Не знаю, что на меня нашло, понимаешь? — пробормотала Надька. — То ли тоскливо одной стало, то ли еще что-то… Не спрашивай, а? Я все равно не отвечу, потому что ничего не понимаю.

— Да все-то у нас непонятно очень! — сердито съязвил Юрка. — Ну, один раз — допустим, сегодня! — затмение нашло. Но ведь у вас и вчера что-то было, верно? Я же слышал… И позавчера, возможно, тоже. И все за счет затмения? Хрен поверю!

— Позавчера не было ничего… — поморгала Надька. — А вчера — да. И вообще, вчера он совсем другой был. Если бы он вчера был такой, как сегодня, у нас ничего не вышло бы.

— Интересно, интересно, — пробормотал Таран. — Это какой же он был вчера?

— Ну… не знаю, как тебе объяснить… — замялась она. — Не такой, как сегодня. Он мне цветы подарил. И говорил так душевно. На машине от рынка довез. И так посмотрел… Ой, зачем я тебе все это рассказываю? Сейчас же все еще хуже будет…

— Хуже, Наденька, — с неожиданной нежностью произнес Таран, — уже не будет. Понимаешь, я когда из шкафа выпрыгнул, то хотел вас убить… Ну, или отдубасить до полусмерти. Вот тогда было плохо. А теперь, когда я шефу слово дал, что тебя не зарежу, все уже почти хорошо. И ты говори, говори, не стесняйся. Может, я тогда все это дело пойму и забуду. Честное слово!

— Ой, не знаю, Юрик… — пролепетала Надька. — Я вообще как во сне была. Сегодня-то я уже соображала кое-что, даже сначала в квартиру одна забежала, чтобы проверить, как и что. А вчера прямо мимо бабок под ручку с ним прошла. Мы еще по дороге в магазин зашли. Зыня там вина купил, закуски всякой, конфеты, торт — и все дорогое! Но мне все это по фигу было, я едва до квартиры дошла, а мне уже…

— Чего «уже»? — безжалостно спросил Таран.

— Чего-чего! — прорычала Надька. — Ты маленький, не понимаешь? Ну, скажу: хотела я его! Так хотела, что вообще с ума сойти!

— Пьяная была?

— Вроде того! Только, между прочим, все, что в холодильнике было — и бутылка в том числе! — со вчерашнего дня осталось. Мы с ним только сегодня пили, а вчера ни грамма.

— Ну, ужинать вы не стали. А дальше? — настырничал Юрка.

— Дальше?! — Надька вскипела, позабыла страх, стеснение и перестала выбирать выражения. — Трахнул он меня, вот что дальше! Восемь раз, понятно?! А может, и девять — не считала! И так драл, что я аж пела от этого! Сколько раз сама с ним кончала — не помню. Мы всю ночь трахались — и на кровати, и на полу, и на столе, и в ванной, и в сортире над толчком! Выпросил?! Ну вот — я сказала! Все как на духу!!!

— Хрен поверю! — прибалдев от этого неожиданного взрыва, пробормотал Таран.

— Восемь раз, тем более девять?! Да он сегодня без тебя и одного раза не смог бы. По-моему, ты все это, засранка, только сейчас придумала, когда разозлилась…

— Если бы… — вздохнула Надька. — Рада бы сказать, что соврала, но все правда. Мне сегодня весь день до самого вечера прошлая ночь мерещилась. То я на нем, то он на мне… Думала, крыша едет. Так об этом вечере мечтала…

— Повторить надеялась?

— Ага… Понимала, конечно, что против тебя подлость делаю, и вообще-то очень боялась, что ты уже приехал. Но… Вчерашнее глаза застило, понимаешь?

— Чего уж не понять! — проворчал Таран. — Еще на девять палок настраивалась, а тут такой облом. Надорвался, видать, твой Зынечка-Женечка!

— Ты знаешь, Юрик, — произнесла Надька доверительно, — я думаю, что он и вчера чем-нибудь укололся или таблеток наелся каких-нибудь. Может, думал, и сегодня подействует, а оно ни фига… А эти тюбики он для меня припер.

— Ты сама-то точно ничего не пила и не колола?

— Перекреститься могу!

— А подложить тебе чего-нибудь в чай, в кофе, в кока-колу не было возможности? Ну так, на прикид?

ЕЩЕ ОДНА ТАЙНА

Надька задумалась. Таран не торопил. Пауза почти две минуты продлилась.

— Ты знаешь, — неуверенно произнесла она, — что-то не припомню такого момента. Кофе я вчера только утром пила, дома. Чай вообще не пила — жарко было. А кока-колу, только когда обедать ходила, среди дня.