Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник) - Джеймс Грейди

Зал ожидания понемногу наполнялся людьми. Непрерывно кашляющий уборщик сметал окурки с красного коврового покрытия. Мать пыталась угомонить расшалившегося ребенка. Студентка нервно кусала губы: она не знала, примут ли у нее скидочную карту соседки по общежитию. Трое морских пехотинцев, летящих на побывку домой в Мичиган, делали ставки, примут или нет. Богатый пенсионер и безработный алкаш дремали в соседних креслах в ожидании летящих из Детройта дочерей. Перебравший накануне джина с тоником торговец пылесосами сидел, напряженно выпрямившись, поскольку не знал, какие последствия имеет эффект полета в сочетании с тяжелым похмельем. Тот, кто составлял программу музыки, транслировавшейся по динамикам аэропорта, видимо, решил, что в ранние утренние часы лучше всего идет джаз, поэтому теперь по всему зданию слышались инструментальные обработки «Битлз».

Малькольм выбрал кресло, с которого мог хорошо слышать все, о чем говорили у стойки регистрации. Он сел рядом с тремя морпехами, которые вежливо проигнорировали его присутствие. Лицо он прикрыл журналом. Правой рукой он достал из-под полы мундира пистолет с глушителем, спрятал его под плащом и принялся терпеливо ждать.

Ровно в пять тридцать в зал спокойно вошел Мароник. Джентльмен с запоминающейся внешностью шел, чуть прихрамывая, – мягкосердечные наблюдатели стараются не таращить на таких глаза, но все равно невольно смотрят. Все их внимание приковано при этом к хромоте, а остальные черты остаются незамеченными. Примерно такой же эффект часто оказывают форменные мундиры.

Мароник отрастил усы – с помощью гримировального набора для любительского театра. Поэтому, когда он остановился у стойки регистрации, Малькольм его не узнал. Однако знакомый мягкий голос мгновенно заставил его напрячь слух.

– Меня зовут Джеймс Купер. Полагаю, у вас лежит забронированный на мое имя билет.

Девица за стойкой дернула головой, стряхивая с глаз каштановый локон.

– Да, мистер Купер. Рейс двадцать семь, до Чикаго. У вас еще пятнадцать минут до объявления посадки.

– Отлично. – Мароник расплатился за билет, сдал в багаж единственный чемодан, отошел от стойки и неуверенно повертел головой, будто пытаясь решить, куда идти. Почти пусто, подумал он. Хорошо. Несколько служащих… это нормально… мать с ребенком… нормально… старый пьянчуга… нормально… девица-студентка… нормально. Людей в одинаковых костюмах, рассредоточенных по залу и старательно изображающих ничегонеделание, не наблюдалось. Никто не бросился к телефону, включая девицу за стойкой. Все в норме. Он немного расслабился и не спеша двинулся в обход зала, разминая ноги перед долгим перелетом. Капитана военно-морского флота, бесшумно следовавшего за ним на расстоянии в два десятка шагов, он не заметил.

Увидев, как спокойно и уверенно держится Мароник, Малькольм едва не передумал. Впрочем, отступать было уже поздно. Помощь могла запоздать, и Мароник мог еще улизнуть. И потом, Малькольм должен был сделать это сам, своими руками. Он справился с возбуждением, подогретым наркотиком в крови. Другой возможности уже не представится.

Национальный аэропорт нельзя назвать безумно красивым, но в некоторой привлекательности ему все же не откажешь. Мароник позволил себе восхититься интерьерами, по которым он шел. Хорошо подобранные цвета, чистые линии. Неожиданно он остановился. Малькольм едва успел нырнуть за стеллаж с комиксами. Продавщица испепелила его взглядом, но промолчала. Мароник посмотрел на часы и задумался. Да нет, времени еще достаточно. Он двинулся дальше, но ленивая походка его ускорилась, сделавшись целеустремленной. Малькольм не отставал, стараясь не топать громко по мраморным участкам пола. Мароник вдруг повернул направо, толкнул дверь и вошел. Дверь за ним закрылась.

Малькольм ускорил шаг. Рука, в которой он сжимал пистолет, вспотела от жары, возбуждения и наркотика. Он остановился перед коричневой дверью. Мужской туалет. Он огляделся по сторонам. Никого. Сейчас или никогда. Осторожно, прикрывая пистолет телом от возможных зрителей, он достал его из-под плаща. Потом бросил плащ на спинку ближнего кресла. И наконец, стараясь совладать с сердцебиением, толкнул дверь.

Дверь подалась бесшумно. Отворив ее на дюйм, Малькольм разглядел в щель сияющую белизной комнату. Стену слева занимали зеркала. Он приоткрыл дверь на фут. Справа и слева от двери белели умывальники. На противоположной от зеркала стене виднелись четыре писсуара и угол кабинки. В нос ударил запах лимона: в туалете совсем недавно распылили освежитель воздуха. Малькольм толкнул дверь и вошел. Дверь мягко закрылась, и он привалился к ней спиной.

В помещении было светлее, чем на улице. Музыка здесь играла громче, чем в зале, а керамическая плитка на стенах и железные перегородки кабин придавали ей жесткое, дребезжащее звучание. Малькольм повернулся лицом к кабинам. Три кабины. Две пустые, а в щель под третьей, дальней дверью виднелись ботинки носками к Малькольму. Хорошо начищенные ботинки, такие же чистые, как все в этом помещении. В динамике под потолком флейта весело выдала вопросительный аккорд, на который тут же отозвался рояль. Малькольм медленно поднял пистолет. В диалог музыкальных инструментов вмешался звук разматывающегося рулона туалетной бумаги. Снова подала голос флейта, на этот раз довольно печально. Щелчок сдвинутого предохранителя слился со звуком отрываемой бумаги и негромким ответом рояля.

Пистолет в руке у Малькольма дернулся. В тонкой металлической двери кабины возникла маленькая дырочка. Ноги под дверью зашевелились. Мароник, легко раненный в шею, отчаянно пытался достать пистолет из заднего кармана спущенных ниже колен брюк. Обычно он носил пистолет в кобуре на поясе или под мышкой, но сейчас собирался выбросить его, прежде чем проходить контроль. На этом этапе задуманного им плана нужды в оружии не ожидалось, но предусмотрительный Мароник не спешил избавляться от пистолета до самого последнего момента – на всякий случай.

Малькольм выстрелил снова. Вторая пуля, с визгом пробив железный лист, вонзилась Маронику в грудь и отшвырнула его к стене. Стреляные гильзы со звоном падали на кафельный пол. К запаху лимона добавилась вонь бездымного пороха. Третья пуля продырявила Маронику живот. Он негромко всхлипнул и привалился к правой перегородке тесной кабины. Непроизвольным взмахом руки он задел рычаг, и шум спускаемой воды заглушил его всхлипы и негромкие хлопки выстрелов. Когда Малькольм нажал на курок в четвертый раз, проходящая мимо двери стюардесса, услышав приглушенный кашель, вспомнила, что до лета еще целый месяц, и пообещала себе принимать больше витаминов. Эта пуля не задела Мароника, но раздробила плитку на стене, осыпав все вокруг градом острых осколков. Несколько таких вонзились ему в спину, но это уже ничего не меняло. Пятая пуля Малькольма попала Маронику в левое бедро, дернув его обратно на стульчак. Теперь в щель под дверью были видны не только ноги, но и свесившиеся руки. На белом кафельном полу темнело несколько красных пятен. Тело Мароника стало медленно соскальзывать с унитаза. Малькольм не хотел рисковать и, прежде чем взглянуть в лицо умирающему, выпустил две последние пули. Обнаженное, странно безволосое колено неловко сползло по перегородке и уперлось в стальную стойку. Теперь Малькольм видел и лицо. Смерть лишила Мароника характерных, запоминающихся черт, превратив его лицо в обычную, застывшую маску.

Малькольм бросил пистолет на пол. Он проскользил по кафелю и замер рядом с неподвижным телом.

У Малькольма ушло несколько минут на то, чтобы найти телефон-автомат. В конце концов заблудивший морской офицер обратился за помощью к симпатичной стюардессе-азиатке. Ему даже пришлось занять у нее десять центов.

– Четыреста девяносто три тире семь два восемь два. – Голос Митчелла чуть дрогнул.

Малькольм не спешил с ответом.

– Это Малькольм, – устало произнес он. – Все кончено. Мароник мертв. Пришлите кого-нибудь в Национальный аэропорт забрать меня. Мароник тоже здесь. Я в терминале «Норт-Уэст», на мне военно-морская форма.

Три машины с оперативниками затормозили у входа в здание аэровокзала за две минуты до прибытия полиции, вызванной уборщиком, который обнаружил в туалете кое-что помимо грязных унитазов.

Среда, полдень

Целое равно сумме всех составляющих его частей.

– Это все равно что охотиться на сидящих в клетке птиц. – Трое сидели за столом, потягивая горячий кофе. Пауэлл посмотрел на улыбавшегося пожилого джентльмена и доктора Лофтса. – Он не оставил Маронику ни единого шанса.

Пожилой джентльмен взглянул на доктора.

– У вас нет никакого объяснения поведению Малькольма?

Тот подумал, прежде чем ответить.

– До тех пор пока я не поговорю с ним, нет. Хотя… с учетом всего, что произошло за несколько последних дней, особенно смерти его друзей и девушки, которую он считал мертвой, его наклонностей, подготовки и всей ситуации, в которой он оказался, не говоря уж о возможном действии наркотика, думаю, его реакция вполне логична.