Бард - Сергей Витальевич Карелин

— Но… — девушка явно смутилась, и даже выражение надменности на лице сменилось какой-то растерянностью и обидой.

— Уважаемая Ирина, — я вдруг почувствовал вновь охватывающую меня злость, но на этот раз справился с ней без помощи Уны. — Вы…. точнее, ваше семья уничтожила мой род. А помог я вам потому, что видел девушки в опасности. Поверьте, если бы вы там были одна и я знал, кто вы… я бы подумал, помогать вам или нет! Разрешите откланяться!

Я повернулся и быстро направился к своим спутникам, оставив девушку, которая явно не могла найти слов для ответа на мою последнюю фразу.

— Быстро пойдем! — прошипел я в ответ на удивленные взгляды Уны и Велемира. — А то я сейчас взорвусь. Потом все расскажу, без лишних ушей.

К гостинице привычная злость слегка отступила… Хотя почему привычная? Не припоминаю, чтобы в прошлом мире так злился, тем более от одного упоминания имени. Может, меня прокляли?

Впрочем, все мысли выскочили из головы, едва я увидел заплаканное лицо Светланы. Девушка искренне переживала и, увидев меня, целого и невредимого, бросилась мне на грудь. Чтобы успокоить, ее ушло пятнадцать минут поглаживаний по спине и утешительного шептания всякой чепухи, не обращая внимания ни на кого в гостинице. Лишь когда я понял, что она больше не плачет, а ее ответные поглаживания начали спускаться к моей пятой точке, я мягко отстранился и повел ее в номер, заодно позвав Велемира и Уну. Нет, не для того, чтобы устроить групповушку, я вообще ревнив в этом плане и никогда бы не позвал другого мужчину, просто нужно было держать совет ближнего круга.

Я коротко рассказал о случившемся, как спас девушек от грабителей, не зная, кто они такие.

— Можно подумать, ты бы прошел мимо, если бы узнал Иру, — буркнула Уна.

— Как минимум я бы об этом подумал.

— Дам в беде бросать нельзя! — упрямо возразила моя фея. — Она еще ребенком была и не имеет отношения к прошлому.

— Госпожа Уна, конечно, в чем-то права, — согласился с ней Велемир. — Слабым всегда нужно помогать. Но в данном случае, по правилам, мы должны уничтожить весь род Бутурлиных, так же как они уничтожили наш!

— Но ты же сам сказал, что слабым нужно помогать! — возмущенно посмотрела на него Уна.

— Что-то, когда мы были слабыми, нам никто не помогал, — поддержал я воеводу и махнул рукой, пресекая новые возражения. — Неважно, сделанного не воротишь. Нужно решать, что делаем дальше.

— Безопаснее всего вернуться в Неряхино и не показывать оттуда носа до вашего отъезда. Бутурлины не решатся на прямое нападение, другие рода не одобрят полного нашего истребления. Война официально закончена, — воевода криво усмехнулся. — Собственно, поэтому вас и оставили в живых и нас не трогали, а с мелкими неурядицами мы справимся, не впервой. Главное, доберитесь до академии, там уже будете под защитой.

— Ты меня убедил! Твои слова, на самом деле, звучат разумно, слабый у нас князь еще, чтобы мстить. — Уна мечтательно улыбнулась, развалившись на моих коленях, и как-то быстро поменяла свое мнение. — Вот вернемся, всех их до единого вырежем! Ирину только оставим, будет рабыней в гареме. Отрабатывать телом нанесенный ущерб.

Признаться, фантазия о черноволосой холодной стерве в ошейнике на поводке у моих ног заводила. В штанах сразу зашевелилось, да и Свету следовало утешить после пережитого…

— Решено, завтра утром возвращаемся домой, хватит с нас пока большого мира, — подытожил я, и с моими словами все согласились.

Обрадованный Велемир без лишних возражений оставил меня с девушками, бросив невзначай, что праздничный ужин будет готов через два часа. Означенного времени более чем хватило, чтобы на лице Светы прописалась довольная улыбка, да и Уна значительно смягчилась. Горячая ванная, чистая одежда и легкая истома по всему телу — что еще нужно для счастья? Осталось только заполнить бурчащий живот, благо готовил Олаф просто отлично. Или за него это делал повар?

Фиг его знает, но подавал еду нам лично гном. И стол выделил особенный — в углу, за ширмой со скандинавскими узорами, так что мы были скрыты от посторонних взглядов. Видимо, не хотел портить репутацию заведения присутствием такого парии, как я. Ничего, завтра уже от нас избавится.

Похоже, сегодня был четверг, потому что ужин вышел исключительно рыбным. Главное блюдо — еще одна щука, только ее запекли не в молоке, а в сыре. На вкус было просто потрясающе, нежно мясо таяло на языке, а плавленый сыр дарил языку многочисленные гастрономические оргазмы. Густая ушица с томатами отлично заходила вместе с бутербродами со сливочным маслом, крохотными вялеными рыбками и лимонами. Я аж вспомнил традиционный новогодний стол из детства, но на вкус оказалось гораздо лучше, прям как итальянские помидоры в таких небольших баночках. На десерт подали небольшой кремовый торт, тоже сложенный в форме рыбы. Не хватало традиционного «оливье», без которого, как говорится, и праздник не праздник. Надо будет немного занятся «прогрессорством». Этот великолепный салат продвинуть…

— Все ли вам понравилось, барин? — Олаф встал около стола и как-то мялся. Ну точно, задабривает. Сейчас попросит переночевать где-нибудь в другом месте.

— Да, спасибо. — Я откинулся на спинку стула, лениво подумав, что для полного счастья под скатертью не хватает умелой барышни. Когда стану жить в своем дворце, обязательно такую заведу. Возможно, это даже будет Ирина.

— Потолковать бы нам, не возражаете, если я присяду?

Я махнул рукой, мол, валяй, и положил себе еще торта. Что ни говори, готовили здесь просто замечательно. Правда, от следующих слов гнома у меня чуть кусок в горле не застрял.

— Я хорошо знал вашего отца, когда он еще правил Нижним Новгородом. Он часто любил обедать на этом самом месте, приезжал почти каждую неделю. Простите, вас не сразу признал.

Вот это я понимаю, неожиданный поворот! И что дальше? Мой отец ему денег должен? Я покосился на Велемира, но тот лишь молча наблюдал за гномом, и по его взгляду совершенно нельзя было что-то понять. Уна же и Светлана не обращали на Олафа никакого внимания, погруженные в какую-то женскую беседу.

— Хороший он был человек и правитель достойный, — произнес тем временем гном. — Когда эти спермососы Бутурлины пришли, сначала никто ничего не понял… — Он, по-моему,