Доктор Данилов в роддоме, или Мужикам тут не место - Андрей Шляхов

Свои действия в отношении пациентки отделения обсервации Копоревой Майи Леонидовны считаю правильными.

Дата. Подпись».

Данилов отдал листок старшей сестре, которая как раз собралась идти по делам в «административный аппендикс». Повезло, а то пришлось бы относить самому.

Глава шестнадцатая

ДОМАШНИЙ ПЕРЕПОЛОХ

— Когда-то давно я подрабатывала в женской консультации одной из московских поликлиник. Поликлиника была хоть и городская, но из пафосных. Располагалась она в центре, и все — от главного врача до санитарок — гордились этим…

Иногда во время операций Юртаева могла начать рассказывать какую-нибудь историю, совершенно не интересуясь, слушают ее или нет. Не отрываясь от дела, она негромко и монотонно вела свое повествование, далеко не всегда доводя его до конца. Данилов сразу подметил прямую связь рассказов со сложностями, возникающими в ходе операций, и догадался, что они (рассказы, а не сложности) помогают Елене Ивановне сосредоточиться на проблемах и сохранять спокойствие.

— Врачом ультразвуковой диагностики работал там Юра Овечкин, маленький, толстенький, лысый…

Сахарный диабет, выраженное ожирение, стойкая артериальная гипертония, крупный плод… Все эти факторы, являющиеся показаниями к кесареву сечению, могут обернуться осложнениями во время операции.

— Юра очень любил свою жену. До самозабвения. Обожал, боготворил, превозносил и так далее. Но она однажды взяла и ушла к другому мужчине. Какому-то коварному и богатому соблазнителю, владельцу мебельного магазина…

Гемодинамика в норме. Вроде бы все хорошо, но Данилов никогда не позволял себе расслабляться во время операций. Отдохнуть можно будет потом, когда пациентка придет в себя в реанимации, пожалуется на то, что болит шов, и спросит, когда ей принесут ребенка. Вот тогда можно и кофе выпить, и анекдот кому-нибудь из коллег рассказать. А пока — работать, работать и работать. Делать свое «наркотизаторское» дело. И попутно слушать — у доктора Юртаевой все истории интересные.

— Надо сказать, что уход жены Овечкин переживал тяжело. Настолько, что некоторое время даже не протирал спиртом свои ультразвуковые датчики, а употреблял его внутрь, врачуя душевную боль. Главный врач Юрке сочувствовала и оттого ограничилась суровым материнским внушением, после которого Юрка стал появляться на работе только в трезвом виде. Со временем его душевная боль улеглась. Правда, как оказалось, не совсем…

Мальчик, на вид все четыре с половиной килограмма. Илья Муромец. Впрочем, ничего удивительного, и честно говоря — ничего хорошего. Крупный плод очень часто формируется при сахарном диабете, и «богатырская стать» здесь не является показателем богатырского здоровья. Скорее наоборот.

После всех положенных манипуляций ребенок отправится в отделение детской реанимации. Новорожденные от матерей, страдающих сахарным диабетом, несмотря на свои размеры, рассматриваются как недоношенные и требуют к себе особого внимания.

— Примерно через год после ухода жены на прием к Овечкину пришел тот самый коварный и богатый соблазнитель. Ему понадобилось сделать УЗИ печени и поджелудочной железы. Пришел на законных основаниях, как прописанный по району обслуживания поликлиники, да еще с направлением от участкового врача и с талончиком — поэтому Юрка отказать ему в исследовании не мог…

— А они были знакомы? — спросила операционная сестра Антонина Петровна.

— Были. Они вдвоем таскали вещи Юркиной жены, когда та съезжала к новому мужу. Но представьте себе на минуточку эту картину… Я не сомневаюсь, что Юрке хотелось насмерть забить соблазнителя датчиком. Короче говоря — нелегко ему далось это исследование. Но он справился. Не дрогнул, не сорвался, не выдал своего отношения. Истинный ариец из Пензенской губернии, земляк мой, кстати говоря…

Послед вышел наружу легко. В целости и сохранности.

— Правда, вот заключение Юрка выдал совершенно неожиданное и, надо сказать, полностью не соответствующее действительности. Согласно этому заключению, жить новому мужу осталось всего с месяц, не больше. Рак головки поджелудочной железы в терминале…

Юртаева приступила к ушиванию матки.

— Юрка внятно и обстоятельно разъяснил своему сопернику результат и прогноз, а на прощание добавил: «Скажи Ирине (так звали их «общую» жену), что после того, как все закончится, мы с ней можем попробовать начать все заново». Тот ушел, а через неделю написал жалобу в департамент, который тогда еще назывался комитетом. Закончилась эта история увольнением доктора Овечкина. Хорошо еще, что главврач, Татьяна Юрьевна, вошла в положение и дала Юрке возможность уйти по собственному желанию…

«Я бы лучше датчиком забил», — подумал Данилов. Ненависть ненавистью, а профессиональный долг, как бы выспренно это ни звучало — это профессиональный долг. Или не делай, или делай как надо. Да и потом — жена не тумбочка, сама решает, с кем и где ей жить.

Данилов представил, как некий субъект (почему-то как две капли воды похожий на актера Владимира Машкова) сначала соблазняет Елену, а потом обращается к нему за медицинской помощью. Ясно, что не за обезболиванием родов… Например, вызывает «скорую помощь» для купирования приступа бронхиальной астмы.

«Полечил бы, конечно, — ответил самому себе Данилов. — Но не исключено, что утром, после работы, явился бы и… А впрочем — сам виноват. От хороших мужей женщины не уходят».

— Половина поликлиники осуждала неэтичный поступок доктора Овечкина, а другая половина — одобряла. Я, честно говоря, так и не определилась с оценкой, потому что хорошо относилась к Юрке и очень ему сочувствовала. Кстати говоря, на новом месте, в ведомственной медсанчасти, Юрка встретил новую любовь — молодую и красивую женщину, врача-невропатолога. Вскоре они поженились, сейчас у них уже двое детей.

Искусный лекарь усыпил больную,Рассек без боли чрево, заглянул,Младенцу он головку повернулИ бережно извлек его оттуда, —Никто не видывал такого чуда!То мальчик был, но был он силачом,Могуч сложеньем и красив лицом.Дивились все его слоновой стати:Никто не слышал о таком дитяти!На суши усыпленная вином.Спала царевна безмятежным сном,Не слышала, как рану ей зашили,И снадобьем от боли излечили…[1]

Самодельный плакат с цитатой из «Шах-наме» попался Данилову на глаза в ординаторской отделения обсервации.

Строки накрепко врезались в память — Фирдоуси описал все так точно, словно сам занимался акушерским ремеслом.

— Владимир Александрович! Ваша мама просила срочно ей перезвонить.

Анна Сергеевна нарочно держала дверь своего кабинетика открытой, чтобы не пропустить возвращающегося с операции Данилова. Ответственная женщина. Понимает, что без серьезной причины никого не станут экстренно разыскивать по служебному телефону.

Мобильник Данилов всегда оставлял в ординаторской — какой смысл таскать его за собой по роддому? Все равно ни в операционной, ни в родзале, ни в блоке реанимации отвечать на звонки не станешь. Хорошая картина — делает врач спинномозговую пункцию, и в этот момент раздается трель звонка. Врач просит пациентку «посидеть не двигаясь пару минут» и начинает разговор с невидимым собеседником… Анекдот.

— Что случилось? — Данилов притормозил в коридоре, но в кабинет заходить не стал.

— Что-то со здоровьем, насколько я могла догадаться. В подробности меня не посвятили.

— Спасибо!

Данилов поручил прооперированную пациентку заботам сестер, а сам уединился в пустой ординаторской, достал из сумки мобильный (что-то и впрямь серьезное — шесть вызовов от матери за час) и нажал одну из клавиш.

Светлана Викторовна ответила сразу же, наверное в ожидании звонка держала телефон в руке.

— Володя, здравствуй. — Говорила она внятно, но тише обычного и как бы через силу. — Наконец-то…

— Здравствуй! Что случилось?

— Ох, — глубокий вздох свидетельствовал о том, что ничего хорошего не случилось, — сердце у меня прихватило.

— Неужели? — не поверил Данилов.

Мать никогда не жаловалась на сердце. Она вообще не любила, как сама выражалась, «смаковать свои болячки».

— Прихватило… Сначала тяжесть в груди была, а теперь слабость и ноги словно ватные. Голова кружится, в ушах шумит. Наверное, это конец…

— Погоди с концом, давай-ка я сейчас вызову тебе бригаду…

Долго разговаривать по телефону не было ни времени, ни желания. Тяжесть в груди, внезапная слабость и головокружение позволяли заподозрить свежий инфаркт миокарда.

— Я без тебя никуда не поеду, — заупрямилась мать. — И не настаивай. Я вообще-то просто хотела проконсультироваться…