Бастионы Дита - Юрий Брайдер

— Не рано ли ты прощаешься с жизнью? Хозяин может вернуться с минуты на минуту, а если он вообще не вернется, я ненадолго переживу тебя.

— Нет, с тобой ничего не случится. По крайней мере — сейчас. Отец выразился на этот счет вполне определенно. Погибнешь ты гораздо позже, но погибнув, все равно останешься жить.

— Что-то я не совсем тебя понимаю…

— Я тоже не понимаю. Но, пока нам не помешали, давай закончим разговор. Хозяин рано или поздно вернется. Куда он денется от своего добра. Думаю, и зелейник достанет. Было бы только чем заплатить. Не все так чисто и благостно в Дите, как кажется Ирлеф. Так вот… Прикажешь хозяину проводить тебя к Переправе. Будь с ним построже, и он не посмеет ослушаться. Прямой дороги туда нет, вам придется идти через Окаянный Край. Забавой это, конечно, не назовешь. Там от тебя потребуется не столько сила, сколько осторожность, изворотливость и хитрость.

За Переправой постарайся подыскать другого проводника. Он поможет тебе выбраться на Забытую Дорогу. Иди вдоль нее по направлению к Стеклянным Скалам. Но их обойди стороной. Это остатки древнего города, и человеку там лучше не появляться. Не доходя до того места, где Забытая Дорога разветвляется, остановись. Там тебе любой скажет, где найти Живущего В Дупле. Будем надеяться, за время моего отсутствия в тех краях ничего не изменилось. Запомнил?

— Запомнил. Но мы пойдем туда вместе.

— И постарайся не угодить в лапы моего братца. — Хавр никак не отреагировал на мою последнюю фразу. — Уж он-то настоящее чудовище. Начинал с того, что пас быков в Приокоемье, а теперь стал владыкой почти всех земель за Переправой. Да и сестричка моя… Хозяйка Черной Скалы… Ничуть не лучше… Только в другом роде.

— Значит, ты заранее знал о моем появлении в вашем мире?

— Я ведь уже говорил тебе.

— А потом? Как ты отыскал меня в клоаке? — Пользуясь моментом, я хотел узнать как можно больше.

— Весь сущий мир, воспринимаемый нами и не воспринимаемый, создан не гончаром, а ткачом. Его структура не тверда, а податлива. Стихия времени и стихия пространства, постоянно противоборствуя, способны взаимопроникать друг в друга, сжиматься и растягиваться. Такое насилие над мирозданием, как Сокрушение, неизбежно вызывает всякие побочные явления. Поток времени разбивается на множество отдельных ручейков. Прошлое опережает настоящее, а настоящее перемешивается с будущим. В такие моменты можно встретить самого себя и увидеть то, что будет завтра. Я был свидетелем твоего появления здесь еще до того, как оно произошло в действительности. Заранее проследив твой путь, я оставил пакет с самым необходимым. Это было нечто вроде сигнала: тебя здесь ждут.

— А в другой раз?

— Обнаружить тебя в клоаке снова было совсем несложно. Достаточно пройтись со слепышом над ее основными каналами. Сложней было потом. Чтобы усыпить тебя, пришлось испробовать несколько газовых смесей. А пакет я опустил вниз через ливневый люк, сняв перед этим решетку.

— А как ты сумел сделать дырку в городской стене?

— След, оставленный Предвечными во времени, и есть зародыш Сокрушения. Поначалу он как облако, которое ветер может гнать и туда, и обратно. Если Сокрушение должно случиться где-то вблизи, я могу отклонить его в ту или иную сторону. Из всей нашей семьи только один я способен на такое.

— Согласись, что никакой Изнанки не существует. Зачем же ты болтаешь о ней?

— Для тебя не существует. Для меня, возможно, тоже. А для Ирлеф и ее народа — это неоспоримая истина. Ведь так сказано в Заветах.

— Тебе было велено только привести меня к отцу. Зачем же нужна была эта канитель с зелейником? Разве ты не понимаешь, что нарушил планы Предвечных?

— А-а-а! — Он задергался, закатил глаза и очень натурально взвыл.

Сверху уже спешила заспанная Ирлеф, и мне ничего не оставалось, как отойти в сторону. Естественно, Хавру сразу полегчало, и он опять притворился спящим. Даже перед смертью он не хотел раскрывать все свои планы.

Однако довольно скоро Хавра вновь настиг настоящий припадок, и даже укусы слепыша лишь ненамного ослабили его муки. На этот раз о симуляции не могло быть и речи — вряд ли найдется человек, способный притворства ради пускать носом кровь и крошить в осколки собственные зубы. Его страдания были тем более ужасны, что позволяли увидеть со стороны предопределенную всем нам участь.

Я как раз держал его за голову, не давая затылку колотиться о половицы, когда в дверях раздалось хриплое рыканье:

— Не передохли еще? Меня небось ждете?

По роже хозяина я сразу понял, что он явился не с пустыми руками. На моей физиономии хозяин прочел, что торговаться и тянуть время — себе дороже. Зубами я вырвал пробку из поданного мне толстостенного штофа и, ножом разжав челюсти Хавра, плеснул в его глотку немного мутноватой жидкости. В том, что это настоящий зелейник, а не подделка, мы убедились уже через несколько минут. Синюшность кожи исчезла, мышцы обмякли, кровавая рвота прекратилась, с лица сошла жуткая, одеревеневшая улыбка. С тяжким стоном Хавр сел и принялся ладонями растирать лицо. Ирлеф побежала во двор за свежей водой, и я не преминул воспользоваться этим:

— Мы не довели разговор до конца. Зачем ты напоил меня зелейником? Кто приказал это сделать — твой отец, брат, Предвечные, кто-то еще? Или это твоя собственная выдумка?

— Человек, подыхающий без зелейника, способен нести весьма затейливую чушь, — медленно, почти по слогам, произнес он. — Это даже не бред, а так… бессмысленный набор слов. Разве можно верить тому, что было сказано в агонии?

— Значит, и про Переправу, и про Предвечных, и про твоего отца — все чушь?

— Что я могу сказать тебе сейчас?… Скоро сам узнаешь. А теперь дай мне хоть немного отдышаться… — Язык Хавра действительно еле ворочался, а после каждого слова он с хлюпаньем втягивал в себя воздух.

Вернувшаяся Ирлеф умыла и напоила его, а уж затем приступила к допросу хозяина, вновь занявшегося своими окороками и разносолами.

— Рассказывай, где достал зелейник.

— По кривой дорожке шел и в колдобине нашел, — продолжая громко чавкать, нагло ответил тот. — А вот где эта дорожка, а тем более колдобина, вам никогда не узнать. Больше вы меня туда никакими коврижками не заманите. Уж лучше я свое добро сам спалю. Понятно? А теперь все: болтовня закончена! Я уговор выполнил, и вы выполняйте. Вон из моего дома!

Спорить мы не стали. Честно сказать, здесь нам все так обрыдло, что перспектива ночевки под кустом на сырой земле не угнетала, а, наоборот, радовала. Как говорится, пришли незваные, уходим необласканные.