Моя жизнь на тарелке - Индия Найт

— Нужно же когда-то начинать.

22

И вот я снова в ванной нашего роскошного номера для молодоженов. Лежу в душистой воде и читаю милую книжку, в которой славные люди управляются потихоньку со своей жизнью, прощая друг другу мелкие интрижки и крупные подлости.

Спустя час с лишком, войдя в гостиную в шелковой пижаме (эротичные черные кружева остались в чемодане), я обнаруживаю Роберта перед телевизором. С пультом в руке. Рьяно переключающим каналы с MTV на CNN. Любимое занятие мужчин его возраста. Щелк — MTV: о, я еще вполне молод и беззаботен… Щелк — CNN: я вполне серьезен и основателен. Щелк-щелк…

На меня он не смотрит. Я прохожу в спальню, сдвигаю в сторону шоколадку «Годива», которая ждет меня на подушке, выключаю свет, ложусь и закрываю глаза. Я не сплю, и я все вижу.

— Тебе получше? — спрашивает Роберт, не отводя взгляда от дергающейся Бритни Спирс.

— Да, спасибо, — вежливо отвечаю я.

Секс и вежливость редко идут рука об руку. Особенно в нашем случае. Мы практикуем дружелюбный, приятельский секс, веселый и смешливый. Но только не сейчас. Сейчас у нас секса нет.

Еще через час или, может быть, через два Роберт беззвучно забирается под одеяло. Если бы я спала, то не услышала бы. Но я не сплю. Роберт пахнет лимоном и мылом. Его рука осторожно касается моих волос. Потом раздается вздох. О, этот вздох…

По утрам небо голубее, солнце ярче и жизнь светлее. По утрам на все смотришь проще. Вечера мрачнее, фатальнее, истеричнее. Не скажу чтобы я проснулась вне себя от радости, но в хорошем настроении — это точно. Во-первых, без похмелья. Во-вторых, меня ждет чудесная программа: утренняя прогулка и полуденный экскурс по магазинам, ленч в Ла-Куполе. Чем не жизнь? Все могло быть хуже. Гораздо хуже. Неизмеримо хуже. Такова мораль, надо запомнить.

К завтраку я уже полна раскаяния за вчерашнюю истерику. Не настолько, чтобы извиняться, но все же. Должно быть, тягу к мелодраме я унаследовала от Кейт. Рыдала на виду у всех, омара по физиономии размазывала. На что я рассчитывала?

На безоблачный уик-энд, вот на что.

А Роберт сегодня не очень разговорчив. Листает французский «Вог» и улыбается чему-то с мечтательной тоской, время от времени поднимая на меня глаза.

На прогулке по Сен-Жермен он тоже все больше помалкивает. Задает, правда, вопрос, когда мы заходим в магазин игрушек с отвратным названием «Синий карлик»:

— Что выбрать для Джека? Что он любит?

За ленчем, по-парижски низкокалорийным — ледяное белое вино и устрицы, Роберт переключается на «Гламур», предусмотрительно захваченный из Лондона. Я и не знала, что у меня муж штудирует не только британские, но и французские журналы мод.

— Куда отправишься? — отклеив наконец взгляд от журнала, вопрошает он с истинно галльской куртуазностью.

— Да так, пошатаюсь, — отвечаю уклончиво. — Особого плана у меня нет. К косметике присмотрюсь, к ручкам-тетрадкам. Возможно, из одежды что-нибудь выберу.

— Купи лучше одежду, — советует Роберт. — У тебя горы косметики и груды бумаги.

— Может, и куплю. Если хватит сил на примерку.

— Ну, здесь-то ты не перетрудилась. Вот, возьми. — Он отделяет несколько бумажек от толстой пачки французских купюр. — Купи себе подарок от меня.

— Как мило, — вздыхаю я. — Как ты добр, Роберт. Спасибо. Непременно куплю.

Я посылаю ему воздушный поцелуй. Одинокий старичок за соседним столиком улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ. Муж дает мне деньги на подарки — жизнь прекрасна!

— Кому ты улыбаешься?

— Вон тому славному старичку у тебя за спиной. Увидел, как я тебе воздушный поцелуй послала, и улыбнулся.

— Наверное, увидел, как я тебе деньги дал. И принял тебя за проститутку. — Роберт тоже улыбается.

По-моему, так себе шутка.

Роберт по-королевски величественно отбывает на одном из автомобилей, которые держат при отеле для особых случаев. Одет он по-королевски изысканно. На прощанье с королевской небрежностью машет мне рукой. Чье-нибудь сердце наверняка будет сегодня разбито. Например, мое: он мог бы предложить меня подвезти.

Спустя час я покупаю. Покупаю, покупаю и покупаю. Скупаю Париж. Вдоволь нанюхавшись бумажных ароматов в «Ла Папери», лучшем канцелярском магазине мира, в бутике «Герлэн» покупаю духи, от одного названия которых веет стариной и аристократизмом (Кейт права: нынешние духи пахнут пластмассой). В сувенирной лавке выбираю для мальчишек стекляшки с Эйфелевой башней внутри и летающими снежинками.

«А одного подарка для них недостаточно?» — «Чем больше, тем лучше, Роберт».

Видите? Я даже в мыслях веду с ним беседы. Восемь лет женаты — настоящая супружеская пара.

В отделе «Шанель», в галерее Лафайет, покупаю косметику, раскошеливаюсь на услуги профессионального косметолога и выхожу обновленная: глаза зеленые-зеленые, губы красные-красные. Карминовый рот и пустота в желудке. С каждой секундой я все больше парижанка. «У Кристиана» приглядываюсь к туфлям из змеиной кожи, с отделкой из перьев. («Он принял тебя за проститутку».) Обозревая свои ноги в туфлях, неожиданно вспоминаю вечеринку Сэма Данфи. Интересно, в них можно танцевать? И я покупаю туфли с перьями.

Мало? Ладно. Покупаю зажигалку с перламутровыми божьими коровками; маленькое черное платье с глубоким вырезом; шелковый фонарик, весь в цветущих миндальных деревцах; черепашку из камня; шесть свечей с ароматом туберозы; яркие носки мальчишкам («Три подарка, дорогая?»); печенье от Фошон для матери Роберта; упаковку белых «Голуаз» — себе; фетровую шляпку-колпак (деньги на ветер); старинное издание рассказов Мопассана. Я сгибаюсь под тяжестью сумок. Я трачу, трачу, трачу. Да, я знаю, что почти всё в этих пакетах куплено для меня.

А на часах уже без пяти пять, и такси везет меня в «Анжелину». В машине я напяливаю фетровый колпак. Шляпа не по погоде и нисколько меня не красит, зато рассмешит Роберта.

В узкую, длинную и всегда полную людей чайную «У Анжелины» солнечный свет не проникает, а искусственный экономят из сочувствия, полагаю, к постоянным посетительницам — молодящимся, но несомненно увядающим дамам. Я зигзагами прокладываю себе путь, цепляясь пакетами за хрупкие золоченые стульчики. В нелепой шляпе и с алым ртом — о фигуре умолчим — я словно вынырнула из двадцатых годов. Вот и отлично. Мне нравится. Есть над чем посмеяться.

Роберт не опоздал.

Он не хохочет над моим клоунским видом.

Он даже не улыбается при виде меня.

— Клара, — говорит Роберт. — Садись.

— А я и не собиралась пить шоколад стоя.

— Послушай, — цедит он, кривясь, будто его вот-вот стошнит.

— Роберт, ты не заметил мою шляпку? — Я негодую. Падаю на стул. — Забавно, правда? Потешная штуковина, но очаровательная, правда? Взгляни-ка. — Я кручу головой, чтобы он мог полюбоваться мной в профиль и анфас. — Я сделала макияж, Роберт. Накупила всякой всячины. Надеюсь, ты не против? Почему такие прелестные зажигалки делают только во Франции? Английские по сравнению с ними просто серость. Смотри, я купила себе одну, с божьими коровками. Мальчикам тоже кое-что купила…

Божьи коровки поблескивают на столе перламутровыми бочками.

— Послушай, — повторяет Роберт.

— Что? — Я улыбаюсь.

— Мне предложили работу. Здесь. В Париже. Контракт подписан и входит в силу с понедельника.

Я в шоке. По-рыбьи хватаю воздух ртом.

— Какую работу?

— Редактора «Вог» для мужчин. Журнал называется «Vogue Hommes».

— Неужели? Было бы странно, если бы он назывался «Vogue Chiens»,[18] ты не находишь? Горячий шоколад, пожалуйста. — Заказ я делаю по-французски. Слава богу, я знаю язык.

— Слава богу, я знаю французский, — произношу вслух. Для Роберта.

Роберт не говорит ни слова. Robert ne dit rien. Я лезу в сумку за сигаретами, хватаю со стола своих божьих коровок. Я зла до чертиков.

— Мог бы и предупредить.

— Все решилось сегодня.

— Плевать. Мог бы посоветоваться со мной. Черт! Твою мать! Где мы будем жить? Где буду работать я? И главное — где будут учиться наши мальчики? Знаю, здесь есть английская школа. А что, если мест не хватит? О боже, Роберт! А как же наш дом в Лондоне? Сдадим в аренду?

Голова идет кругом. Внутренний голос нашептывает: «Жизнь преподносит сюрпризы. Будь благодарна и не упусти свой шанс». Я готова поверить. Но другой, паскудный голосок подзуживает: «Кретинка тупоголовая! Он и в Париж отправился не ради тебя, а ради своей долбаной работы! Дошло, мисс Легко-Запудрить-Мозги?»

Нет. Не дошло.

И поэтому я впадаю в изумленный ступор, услышав от Роберта:

— Нет.

— Нет? Сдавать дом не будем? Но я его очень люблю, Роберт, и не хочу продавать.

— Я уезжаю один, — говорит Роберт. — Фирма предоставила мне жилье. Я буду жить и работать в Париже без вас, Клара.