Запертая комната - Пер Валё

Незадолго перед смертью Свярд тяжело болел, даже лежал в онкологической клинике.

Может быть, у него были припрятаны деньги? Если да, то где? Может быть, Свярд чего-то боялся? Если да, то чего? Что, кроме собственной жизни, оберегал он, запираясь в своей конуре?

Что за болезнь была у Свярда? Судя по обращению в онкологическую клинику — рак. Но если он был обречен, то к чему такие меры защиты?

Может быть, он кого-то остерегался? Если да, то кого?

И почему он переехал на другую квартиру, которая была и хуже, и дороже? Это при его-то скупости.

Вопросы.

Непростые, но вряд ли неразрешимые.

За два-три часа с ними не справишься, понадобятся дни. Может быть, недели, месяцы. А то и годы. Если вообще справишься. Что же все-таки показала баллистическая экспертиза? Пожалуй, с этого следует начать.

Мартин Бек взялся за телефон. Но сегодня у него что-то не ладилось: шесть раз он набирал нужный номер, и четыре раза слышал в ответ: «Минуточку!» — после чего наступала гробовая тишина. В конце концов он все-таки разыскал девушку, которая семнадцать дней назад вскрывала грудную клетку Свярда.

— Да-да, — сказала она, — теперь припоминаю. Звонил тут один из полиции насчет этой пули, всю голову мне продолбил.

— Старший инспектор Рённ.

— Возможно, не помню. Во всяком случае, не тот, который сначала вел это дело, не Альдор Гюставссон. Явно не такой опытный, и все время мямлит «угу» да «угу».

— Ну и что же?

— Ведь я уже говорила вам в прошлый раз, полиция поначалу довольно равнодушно подошла к этому делу. Пока не позвонил этот ваш мямля, никто и не заикался о баллистической экспертизе. Я даже не знала толком, как поступить с этой пулей. Но…

— Да?

— В общем, я решила, что выбрасывать не годится, и положила ее в конверт. Туда же положила свое заключение, по всем правилам. Так, как у нас заведено, когда речь идет о настоящем убийстве. Правда, в лабораторию не стала посылать, я же знаю, как они там перегружены.

— А потом?

— Потом куда-то засунула конверт и, когда позвонили, не могла сразу найти его. Я ведь тут внештатно, у меня даже своего шкафа нет. Но в конце концов я его все-таки отыскала и отправила.

— На исследование?

— У меня нет таких прав. Но если в лабораторию поступает пуля, они, надо думать, исследуют ее, хотя бы речь шла о самоубийстве.

— Самоубийстве?

— Ну да. Я написала так в заключении. Ведь полиция сразу сказала, что речь идет о суициде.

— Ясно, буду искать дальше, — сказал Мартин Бек. — Но сперва у меня к вам будет еще один вопрос.

— Какой?

— При вскрытии вы ничего особенного не заметили?

— Как же, заметила, что он застрелился. Об этом сказано в моем заключении.

— Да нет, я, собственно, о другом. Вы не обнаружили признаков какого-нибудь серьезного заболевания?

— Нет. Никаких органических изменений не было. Правда…

— Что?

— Я ведь не очень тщательно его исследовала. Определила причину смерти, и все. Только грудную клетку и смотрела.

— Точнее?

— Прежде всего сердце и легкие. Никаких дефектов — если не считать, что он был мертв.

— Значит, в остальном возможность болезни не исключается?

— Конечно. Все что угодно — от подагры до рака печени. Скажите, а почему вы так копаетесь? Рядовой случай, ничего особенного…

— В моих вопросах тоже нет ничего особенного.

Мартин Бек закруглился и попробовал разыскать кого-нибудь из сотрудников баллистической лаборатории. Ничего не добился и в конце концов вынужден был позвонить самому начальнику отдела, Оскару Ельму, который пользовался славой выдающегося специалиста по криминалистической технике. И малоприятного собеседника.

— А, это ты, — пробурчал Ельм. — Я-то думал, тебя сделали начальником управления… Видно, не оправдались мои надежды.

— А тебе-то что от этого?

— Начальники управлений сидят и думают о своей карьере. Кроме тех случаев, когда играют в гольф и мелют вздор по телевидению. Уж во всяком случае, они не звонят сюда и не задают пустых вопросов. Ну, что тебе нужно?

— Ничего особенного, баллистическая экспертиза.

— Ничего особенного? А поточнее можно? Нам ведь каждый недоумок какую-нибудь дрянь шлет. Горы предметов ждут исследования, а работать некому. На днях Меландер прислал бак из уборной с садового участка — определите, мол, сколько людей в него испражнялось. А бак полный до краев, его, наверно, два года не чистили.

— Да уж, неприятная история.

Фредрик Меландер прежде занимался убийствами, он много лет был одним из лучших сотрудников Мартина Бека. Но недавно его перевели в отдел краж — видимо надеясь, что он поможет разобраться в царящем там кавардаке.

— Точно, — сказал Ельм. — В нашей работе приятного мало. Если бы кто-нибудь это понимал. Начальник цепу сто лет к нам не заглядывал, а когда я весной попросился к нему на прием, он велел передать, что ближайшее время у него все расписано. Ближайшее время — а сейчас уже июль! Что ты скажешь?

— Знаю, знаю, что у вас хоть волком вой.

— Это еще мягко сказано. — Голос Ельма звучал несколько приветливее. — Ты просто не представляешь себе, что творится. И хоть бы кто посочувствовал нам, добрым словом поддержал. Черта с два.

Оскар Ельм был неисправимый брюзга, зато хороший специалист И он был восприимчив к лести.

— Просто диво, как вы со всем управляетесь, — сказал Мартин Бек.

— Диво? — повторил Ельм совсем уже добродушно. — Это не диво, это чудо. Ну так что у тебя за вопрос по баллистической экспертизе?

— Да я насчет пули, которую извлекли из одного покойника. Фамилия убитого Свярд. Карл Эдвин Свярд.

— Ясно, помню. Типичная история. Диагноз — самоубийство. Патологоанатом прислал пулю нам, а что с ней делать, не сказал. Может, позолотить и отправить в криминалистический музей? Или это послание надо понимать как намек: дескать, отправляйся на тот свет сам, пока не пришили?

— А какая пуля?

— Пистолетная. Пистолет у тебя?

— Нет.

— Откуда же взяли, что это самоубийство?

Хороший вопрос.

Мартин Бек сделал отметку в своем блокноте.

— Какие-нибудь данные можешь сообщить?

— Конечно. Судя по всему, сорок пятый калибр, род оружия — автоматический пистолет. Правда, такие пистолеты разные фирмы делают, но если ты пришлешь гильзу, определим поточнее.

— Я не нашел гильзы.

— Не нашел? А что, собственно, делал этот Свярд после того, как застрелился?

— Не знаю.

— Вообще-то с такой пулей в груди особую прыть не разовьешь, — заметил Ельм. — Ложись да помирай, вот и весь сказ.

— Понятно, — сказал Мартин Бек. — Спасибо.

— За что?

— За помощь. И желаю успеха.

— Попрошу без этих шуточек. — Ельм положил трубку.

Что ж, один вопрос выяснен. Кто бы ни стрелял, сам Свярд или кто-то другой, он действовал наверняка. Сорок пятый калибр гарантирует успех, даже если не попадешь точно в сердце.

Это ясно, а в целом — много ли дал ему этот разговор?

Пуля — это еще далеко не улика, если нет оружия или хотя бы гильзы.

Правда, выяснилась одна важная деталь. Ельм сказал, что пуля от автоматического пистолета сорок пятого калибра, а на его слова можно положиться. Итак, Свярд убит из автоматического пистолета.

А в остальном все непонятно по-прежнему.

Свярд не мог покончить с собой, и никто другой не мог его убить.

…Мартин Бек продолжал поиск.

Он начал с банков, зная по опыту, что на них уйдет уйма времени. Правда, в Швеции не ахти как строго с тайной вкладов, но очень уж много финансовых учреждений, к тому же годовой процент невысок, и мелкие вкладчики предпочитают банки соседних стран, особенно Дании.

Мартин Бек не давал передышки телефону.

Говорят из полиции. По поводу такого-то, проживающего по адресу такому-то или такому-то… личный индекс… Просим сообщить, не открывал ли он у вас личный счет, не было ли у него абонентского ящика.

Вопрос сам по себе несложный, но пока всех обзвонишь… А тут еще пятница и конец рабочего дня. Раньше понедельника-вторника ответов не жди.

Кроме того, надо бы позвонить в больницу, где лежал Свярд, но это дело Мартин Бек сразу отложил на понедельник.

Его рабочий день тоже подходил к концу.

В Стокгольме в это время царил полный хаос, полиция была в истерике, многочисленные толпы — в панике.

Но Мартин Бек об этом не подозревал. В его окно изо всей Северной Венеции было видно только дышащее миазмами шоссе да промышленные комплексы. Словом, вид не более отвратительный и отталкивающий, чем всегда.

В семь часов он все еще сидел в своем кабинете, хотя рабочий день кончился два часа назад и сегодня он больше ничего не мог сделать для следствия.

Наиболее осязаемым итогом дня была метина на указательном пальце правой руки от усердного вращения телефонного диска.

Завершая служебные дела, он поискал в телефонной книге Рею Нильсен. Нашел и уже хотел набрать ее номер, но поймал себя на том, что не знает, о чем ее спросить, во всяком случае по поводу Свярда.