Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Да. О да.

— Я лично купил сегодня утром сорок тысяч.

— А насколько повысится цена на акции? — спросила Диана Чэнь.

— Вдвойне!

— И как скоро?

— Через тридцать дней.

— И-и-и, — радостно протянула она. — Представить только.

— Да, — согласился Данросс. — Представить только! Да. И вы двое расскажете только самым близким родственникам, которых у вас немало, а они расскажут только очень близким родственникам, которых у них множество, и вы все будете покупать и покупать, потому что это гарантированная — с золотым обрезом — наводка исключительно для своих и почти никакого риска, и от этого акции взлетят ещё выше. Информация о том, что это только для членов семьи, несомненно, просочится, и к вам присоединятся другие, а затем кто-то ещё, а потом масла в огонь добавит официальное объявление о сделке с «Пар-Кон», а далее, на следующей неделе, я объявлю об условиях покупки «Эйшн пропертиз», и тогда будет покупать весь Гонконг. Цена на наши акции просто взлетит до небес. А потом, когда наступит подходящий момент, я отставлю в сторону «Эйшн пропертиз» и сосредоточусь на настоящей цели.

— А сколько акций, тайбань? — В уме Филлип Чэнь уже производил собственный подсчет возможных прибылей.

— Как можно больше. Но только для членов семьи. Наши акции положат начало буму.

У Дианы даже рот раскрылся.

— Так будет бум?

— Да. И мы положим ему начало. Момент назрел, все в Гонконге готовы. Мы предоставим средства, мы положим ему начало, и, если продуманно подтолкнуть его тут и там, все будут в массовом порядке переходить на нашу сторону.

Собеседники надолго замолчали. На лице Дианы была написана нескрываемая жадность.

Её пальцы играли с яшмовыми бусинами. Взгляд Филлипа был устремлен куда-то вдаль, и Данросс понимал, что компрадор думает в том числе и о нескольких скрепленных его, Филлипа, подписью от имени «Струанз» векселях, которые нужно оплатить в срок от тринадцати до тридцати дней: двенадцать миллионов американских долларов — «Тода шиппинг индастриз» в Иокогаме за два супербалкера, шесть миллионов восемьсот тысяч долларов — «Орлин интернэшнл мерчант банк» и семьсот пятьдесят тысяч — Цу-яню, который помог решить ещё одну проблему. Но в основном Филлип, должно быть, сосредоточен на двадцати миллионах Бартлетта и на росте акций — вдвойне, как он предсказал наобум.

Вдвойне?

Не получится — нет, ничего не выходит, никаких шансов, черт возьми... Если не случится бум. Если не случится бум! Данросс почувствовал, как сердце забилось сильнее.

— Если случится бум... Господи, Филлип, мы сможем!

— Да-да, согласен, Гонконг для этого созрел. Ах, да. — Глаза Филлипа сверкнули, и пальцы забарабанили по столу. — Сколько акций, тайбань?

— Каждый пе...

Данросса перебила взволнованная Диана:

— Филлип, на прошлой неделе мой астролог сказал, что этот месяц будет очень важным для нас! Бум! Вот что он, вероятно, имел в виду.

— Верно, помню, как ты говорила об этом, Диана. О-хо-хо! Сколько акций, тайбань? — снова переспросил он.

— Каждый пенни, черт побери! Бум этот будет у нас громадный. Но до пятницы — только для членов семьи. До пятницы исключительно так. А после торгов в пятницу я проговорюсь о сделке с Бартлеттом...

— И-и-и, — выдохнула Диана.

— Да. В выходные я буду говорить: «Никаких комментариев», а ты, Филлип, постарайся, чтобы тебя нельзя было поймать, — и к утру понедельника все будут рваться в бой. Я по-прежнему буду говорить: «Никаких комментариев», но в понедельник мы уже будем покупать открыто. После окончания торгов в понедельник я объявлю, что вся сделка подтверждается. И тогда, во вторник...

— Начнется бум!

— Да.

— О, счастливый день, — восторженно прохрипела Диана. — И каждая ама, коридорный, кули, бизнесмен решит, что с его джоссом все замечательно, и все достанут свои сбережения, и все это будет вложено, и все акции взлетят. Какая жалость, что завтра не выйдет редакторская колонка... а ещё лучше, комментарий астролога в одной из газет... скажем Столетнего Фэна... или... — От возбуждения глаза у неё чуть не сошлись к переносице. — Как насчет того астролога, Филлип?

Он обалдело уставился на неё:

— Старого Слепца Дуна?

— А почему бы и нет? Немного сян ю ему на лапу... или пообещать несколько акций любой компании на выбор. Хейя?

— Ну, я...

— Предоставь это мне. Старый Слепец Дун кое-чем мне обязан: я присылала ему достаточно клиентов! Да. И он не будет далек от истины, когда провозгласит небесные знамения, предвещающие величайший бум в истории Гонконга, верно?

9

17:25

Отрегулировав фокусное расстояние, доктор Мэн, полицейский патологоанатом, стал рассматривать в микроскоп часть отрезанной от уха плоти. Брайан Квок нетерпеливо наблюдал за ним — маленьким незаметным педантичным кантонцем в очках с толстыми стеклами, которые он сдвинул себе на лоб. Когда доктор через некоторое время поднял голову, очки сами собой упали ему на переносицу.

— Ну что ж, Брайан, его могли отрезать у живого человека, а не с трупа... возможно. Возможно, в течение последних восьми-десяти часов. Кровоподтеки, вот здесь, сзади, — взгляни! — доктор Мэн деликатно указал на пятна сзади и сверху, — определенно свидетельствуют, что на тот момент человек был жив.

— Что за кровоподтеки, доктор Мэн? Чем они вызваны? Порезом?

— Их могло вызвать лицо, крепко державшее объект, — осторожно проговорил доктор Мэн, — когда объект удаляли.

— Чем удаляли: ножом, бритвой, складным ножом или китайским тесаком — кухонным ножом?

— Острым инструментом. Брайан Квок вздохнул:

— От этого человек мог умереть? От шока? Человек вроде Джона Чэня?

Доктор сплел пальцы:

— Возможно, да. А возможно, и нет. Есть ли основания полагать, что у него слабое сердце?

— Его отец утверждает, что нет, а с домашним врачом я ещё не говорил — этот тип в отпуске, но Джон никогда не обнаруживал признаков нездоровья.

— Такое телесное повреждение, скорее всего, не должно привести к смерти здорового человека, но неделю-другую он может чувствовать себя скверно. — Доктор просиял. — Крайне скверно.

— Господи! — не выдержал Брайан. — Неужели ты не можешь сказать ничего существенного?

— Я судебный патологоанатом, Брайан, а не провидец.

— Можешь сказать, это ухо евразийца или чистокровного китайца?

— Не могу. Судить об этом по данному образцу почти невозможно. Но, вне всякого сомнения, это не англосакс, не индиец и не представитель негроидной расы. — Доктор Мэн снял очки и, близоруко щурясь, уставился на рослого суперинтендента. — Это, по всей видимости, поднимет хорошенькую волну в Доме Чэнь, хейя?

— Да. И в Благородном Доме тоже. — Брайан Квок на мгновение задумался, — Как ты считаешь, можно ли сказать, что этот Вервольф, этот маньяк — китаец?

— Судя по почерку, это может быть человек цивилизованный, да. Впрочем, подобное мог сделать и гуйлао с претензией на то, что он человек цивилизованный. Но если он или она — человек цивилизованный, это совсем не значит, что совершивший злодеяние и написавший письмо — одно и то же лицо.

— Это я знаю. Какие шансы за то, что Джон Чэнь мертв?

— Исходя из телесных повреждений?

— Исходя из того, что этот Вервольф, а скорее, Вервольфы прислали ухо, даже не начав переговоров.

Маленький человечек холодно усмехнулся:

— Ты имеешь в виду «убей одного, чтобы устрашить десять тысяч» старика Сунь-цзы? Не знаю. На таких неопределенностях я предположений не строю. Я оцениваю шансы, только когда дело касается лошадей, Брайан, или фондового рынка. Как насчет Голден Леди Джона Чэня в субботу?

— У неё шансы очень высоки. Это точно. А также у Ноубл Стар «Струанз», Пайлот Фиша Горнта, а ещё больше — у Баттерскотч Лэсс Ричарда Квана. Могу поспорить, она будет фаворитом. Но Голден Леди — настоящий ходок. Ставки на неё начнутся от трех к одному. Она — лошадь резвая, фляер[74], и грунт как раз для неё. Если будет сухо. На мокром грунте от неё толку не жди.

— А что-нибудь указывает на дождь?

— Дождь возможен. Говорят, идет шторм. Даже если чуть прибьет пыль, разница будет огромная.

— Значит, пусть лучше до воскресенья дождя не будет, хейя?

— В этом месяце вообще не ожидается дождей, если только нам сильно не повезет.

— Ну что ж, будет дождь так будет, нет так нет, ничего страшного! Скоро зима, и тогда мы хоть на время избавимся от этой проклятой влажности. — Доктор Мэн взглянул на настенные часы. Они показывали 17:35. — Может, по маленькой и по домам?

— Нет, спасибо. У меня ещё дела. Так не хочется, черт возьми, этим заниматься.

— Завтра посмотрим. Может, эксперты подскажут что-нибудь интересное относительно бумаги, или ткани, в которую это было завернуто, или ещё чего. Может, на след наведут отпечатки пальцев, — добавил доктор.