Проклятие Змея - Олаф Локнит

— Проклятие с сокровищ снято? – Доран пропустил слова Тотланта мимо ушей. — Теперь это лишь обыкновенное золото?

— Кажется... Кажется, да. Договор выполнен, но какой ценой! Боги, Сет Великий, теперь меня ничто не заставит обратиться за магической силой к Черной Бездне! Ангильберт взял из портала столько мощи, сколько сумел, и сам едва не погиб... Да вы только посмотрите на него!

Темный маг недвижно, будто статуя, стоял перед залитым подсыхающей кровью алтарем. Черты лица, раньше вполне обыкновенного и даже в чем-то привлекательного, резко изменились — сплошные углы, изломы, тени. При свете фонариков кожа казалась не бледной, а мертвенно-синюшной. Губы выглядели черными, глаза глубоко запали в глазницы.

— Батюшки, — всплеснул руками Доран, осмотрев мага. — Живой мертвец, почище Нидхогга! Хальк, Тотлант, в моей сумке есть фляга с крепким красным вином! Барон Юсдаль, дайте свой плащ, уложим его, пускай отдохнет до рассвета! Что с ним такое?

— Дыхание Бездны, — прошептал Тотлант. — Я искренне удивляюсь, как он перенес столкновение с чистейшим, незамутненным Злом, у которого отобрал часть силы... И меня-то едва в клочки не разорвало, а что говорить про Ангильберта!

Мы устроили впавшего в состояние полного безразличия к сущему мага на моем теплом плаще, влили ему в рот несколько капель вина, и вернулись к алтарю, на котором светился кристалл.

— Как так может быть: душа дракона одновременно содержится и в камне, и в его новом теле? — осведомился Доран, потрогав пальцем хрустальный шар. — Или я просто недопонял ваши объяснения?

— Магические артефакты, подобные этому, — стигиец кивком указал на кристалл, — раньше назывались «Зеницами Дракона». Внутри камня находится лишь часть его сущности, опутанная сетями магии, способной направлять действия дракона... Давайте на время забудем про колдовство, некромантию, ящеров, проклятия и сокровища! Я хочу напиться! Месьор Доран, благоволите передать мне баклагу! Кстати, это все вино, которое у нас есть?

— Почему же... В расчете на холодную ночь я припас целых четыре фляги, — хихикнул Толстяк. — До утра должно хватить, а там Его Величество привезет еще... Уважаемый Тотлант, ты предпочитаешь «Изумрудную лозу» или «Виноградники Либнума»?

— Какая, к демонам, разница...

Проснулся я от шума и холода. Голова раскалывалась, меня била крупная дрожь, ладони онемели. Кроме того, какой-то негодяй весьма настойчиво пихал меня носком сапога в бок.

— Конан... — простонал я, разлепляя веки. — Сгинь, нечисть...

— Вот это я понимаю, уважительное отношение к королю, — рассмеялся киммериец, одновременно всовывая в мою безвольную длань фляжку с ягодной настойкой. После нескольких глотков мне полегчало, и я хотя бы начал осознавать, где нахожусь, и что происходит. Конан продолжал балагурить: — Мы наблюдали за долиной с перевала, видели фейерверк, который устроили Тотлант вместе этим... Тёмным. Кстати, что с ним? Колдун лежит без сознания, едва дышит.

— Не знаю, — честно сказал я, оглядываясь. — А где дракон?

— Это я у тебя хотел спросить. Нидхогг воплотился?

— Да...

— То-то я гляжу, косточки исчезли. Значит, наша часть договора выполнена?

— Именно.

— И мы можем забрать клад?

— Наверное... Только мы его не заберем.

— Почему не заберем? — возмутился Конан. — Договор...

— При чем тут договор? Во-первых, чтобы вывезти с острова такое количество золота и камней, нам понадобиться громадный флот из полутысячи судов, — пояснил я. — А во-вторых, когда мы пустим сокровища в оборот, цены на золото и драгоценности в Аквилонии и сопредельных государствах резко поползут вниз. Последствия обесценивания золота объяснить, или сам все поймешь?

— Не было печали... — вздохнул Конан. — Прихватим с собой все, что сможем увезти на драконах и кноррах Хререка, а чтобы какие-нибудь ворюги наподобие Алонсо в наше отсутствие не наложили лапу на законную собственность аквилонской казны, попросим Тотланта спрятать пещеру охранными заклинаниями. Через пару лун я пригоню к Вадхейму все торговые суда, какие смогу нанять и мы переправим клад в Тарантию.

— Удивляюсь твоему оптимизму. Слухи о кладе немедленно расползутся по всему Материку Заката и через две луны тут окажутся все флоты мира — зингарский, аргосский, шемитский... Пираты Барахас тоже присоединятся к общему веселью. И некоторые нордлинги, желающие слегка поправить свое благосостояние. Воображаю, какое великое морское сражение начнется возле этих благословенных берегов! Все против всех!

— Ты слишком мрачно смотришь на жизнь, — беспечно ответил Конан. — Если уж мы с драконом справились, то бояться людей бессмысленно!

Пока мы с Тотлантом и Дораном отогревались возле разложенного заботливым Темвиком костерка, завтракали и рассказывали оборотню вкупе с Геберихом и Тюрой о ночных событиях, Конан развил лихорадочную деятельность. По его приказу все лошади отряда были расседланы — ездовая скотина теперь должна была перевезти в Одаль-фьорд мешки с золотом.. Потом Конан и пять десятков дружинных отправились в логово Нидхогга, за первой добычей.

Я расхохотался, увидев лица парней Гебериха и наших киммерийцев, когда они вышли из пещеры, нагруженные тяжеленными кожаными баулами. Такое впечатление, что эти взрослые и сильные люди только что заново родились на свет и начали постигать его тайны. В основном на их физиономиях читались недоверие, недоумение и чувство легкого ужаса. Отлично понимаю вези и воителей «Дикой сотни» — зрелище клада Нифлунгов не предназначено для впечатлительных людей с тонкой душевной организацией, коими, несомненно, являются все варвары.

Алафрида, которая вернулась в долину вместе с Конаном золотом не интересовалась. Слепота не помешала ведьме тотчас же определить, что один из участников обряда воплощения серьезно пострадал и старуха молча направилась к бесчувственному Ангильберту. Посидела с ним недолго, подожгла какую-то пахучую травку, покачала головой и, опираясь на корявую клюку, вернулась к костру.

— Его душа ранена, — проскрипела ведьма. — В нем осталась частица черноты, которая пожирает человека изнутри...

— Ангильберт, вероятно, не выживет? — спросил Доран, как мне показалось, не без скрытой надежды.

— Лучше бы не выжил, — сурово и непонятно ответила старица и вновь умолкла, не желая ничего разъяснять.

— Тотлант, ты не можешь ему помочь? – я взглянул на недвижное тело. Лицо Ангильберта более походило на посмертную восковую маску

— Он добровольно вобрал в себя мощь Первородного Зла и не сумел полностью от него избавиться после проведения обряда, — угрюмо сказал стигиец. — То, что принято добровольно, не может быть отторгнуто другим человеком или магией... Зло покинет его душу и тело только в случае, если Ангильберт сумеет его изгнать самостоятельно. Когда... Когда и если очнется.