Рекламное бюро господина Кочека - Варткес Тевекелян

— Насколько я знаю, социал-демократы отвергли предложение коммунистов о совместных действиях и раскололи левый фронт. Коммунистическая же партия Германии страдала некоторой левизной, сектантством. Руководство ее утверждало, что коммунистам в такой экономически развитой стране, как Германия, нет дела до городской мелкой буржуазии и крестьянства. А мелкая буржуазия в Германии составляет большинство населения. Она-то и стала опорой фашизма…

— О боже мой! — вздохнул Сарьян. — Стоит встретиться двум приятелям, как они только и делают, что говорят о политике, даже в присутствии дамы!..

— Я всегда с удовольствием слушаю ваши беседы, — сказала Лиза. — Что поделаешь, мы живем в такую эпоху, когда политика заслоняет собою все остальные интересы!..

— Кстати, как идут у вас дела с той немкой, знакомой Ганса Вебера? — спросил Лизу журналист.

— Она оказалась довольно сговорчивой…

— Эта самая фрау Браун, — сказал Василий, — передаст нам на днях список известных французских журналистов, купленных немецким посольством и работающих в пользу Германии. Как вы считаете, можно ли будет каким-либо способом разоблачить этих продажных писак? Марианна, например, думает, что никто не примет никаких мер в отношении журналистов, берущих деньги у немецкого посла, — даже если правительство будет располагать неопровержимыми доказательствами.

— Видите ли, — сказал Сарьян, — у нас считается нормальным, когда журналист получает деньги от политических партий, акционерных и страховых обществ, даже от отдельных предпринимателей и пишет в их пользу. Действует простейшая логика — каждый зарабатывает свой хлеб как может. Конечно, в данном случае речь идет о поддержке фашизма. Но как мы сумеем доказать, что эти журналисты действительно подкуплены немцами? Сослаться на их статьи? Пустое, в свободной стране каждый волен писать, что он думает. Боюсь, что Марианна права — тут ничего не сделаешь! — Он помолчал, подумал. — Я бы мог попытаться опубликовать этот список в газете, но опять-таки нужны веские доказательства, иначе патрон не согласится. Допустим, мы сумеем уговорить его. Журналисты тут же возбудят против нас судебный процесс, и мы проиграем его… Постойте, что, если этот список вручить самому министру? Поль Бонкур доверяет мне, — пусть, по крайней мере, знает, кто из журналистов продает Францию!..

— Вы правы, — сказал Василий, — Бонкур честный политик и убежденный антифашист; ему, может быть, удастся использовать список журналистов-изменников в борьбе против профашистски настроенных членов кабинета и в Национальном собрании.

— Я так и сделаю. Но положение самого Бонкура становится шатким…

— Почему?

— По многим причинам… Но главным образом из-за разногласий с премьер-министром Даладье. Вам, наверно, известно, что три государства — Югославия, Чехословакия и Румыния, потеряв всякую надежду на защиту со стороны Франции от возможной немецкой агрессии, заключили между собой союз и создали Малую Антанту. В противовес этому, английское правительство, во главе с Макдональдом, выдвигает идею создания Пакта четырех. Сегодняшний неожиданный вызов журналистов на Кэ д'Орсэ был связан именно с этим. Поль Бонкур прав, когда утверждает, что в этом Пакте четырех — Англия, Франция, Германия и Италия — англичане оставляют за собой роль арбитра, а Франция оказывается лицом к лицу с двумя тесно связанными между собой фашистскими государствами. Премьер-министр требует от Бонкура других предложений, а других предложений у него нет.

— Неужели французы попадутся на удочку англичан?

— Правые во Франции и лейбористы в Англии надеются, что таким путем можно направить интересы Гитлера на Восток. Немецкая армия увязнет в снегах России, а Европа избавится от войны. Чтобы сладить с Гитлером, англичане обещают ему даже колонии. Лозунг правых — «избегать войну любой ценой» — очень популярен среди обывателей и имущих классов не только Франции, но и Англии.

— До чего же поганая штука политика! — вырвалось у Василия.

— Поганая, что и говорить! — Сарьян поднялся. — Кажется, мы заговорились, уже поздно, пора домой… Спасибо за угощение, за приятную беседу. — У дверей он повернулся к Василию: — Как только получите список, дайте его мне, я все же покажу его министру!..

После очередной встречи с фрау Браун Лиза вернулась домой очень взволнованной.

— Знаешь, Василий, немка, передав мне список журналистов, рассказала страшные вещи!.. Она перепечатала для посла телеграмму из Берлина о тем, что сегодня утром, на одном из пригородных вокзалов Бухареста, был убит двумя выстрелами из револьвера румынский министр внутренних дел Дука — главный вдохновитель всей франкофильской политики на Балканах. Днем посол Кестнер созвал на совещание своих ближайших сотрудников, доверительно сообщил им об этом факте и произнес речь, которую стенографировала фрау Браун. Вот копия этой речи, — хочешь послушать? «Поздравляю вас, господа, лед тронулся, исчез с земли один из самых ярых врагов Германии на Балканах, господин Дука. Да будет земля ему пухом!..» Ты подумай, какой цинизм!.. «Учтите, господа, что это только начало. В Берлине считают, что с помощью пяти или шести подобного рода политических убийств Германия сэкономила бы средства на войну и добилась бы в Европе всего, чего только пожелала бы!.. Итак, — продолжал посол, — прежде всего речь идет о Дольфусе. По мнению Берлина, он единственный австриец, который по-настоящему против аншлюса. Но полагают, что он будет устранен своими же соотечественниками, так как в Австрии число сторонников аншлюса растет с каждым днем. Вторым убийством, которое необходимо нам для того, чтобы добиться своего в Европе, должно быть убийство югославского короля Александра. Авторитетные круги Берлина утверждают, что его исчезновение положит конец единству Югославии и всей политике союзнических отношений между Францией и Балканами. Затем настанет очередь Титулеску — верного союзника Парижа и Лондона. Далее, авторитетные круги утверждают, что в тот день, когда не станет Бенеша, немецкое меньшинство в Чехословакии вернется к матери-родине. И еще: до тех пор, пока жив король Альберт, Бельгия никогда не войдет в германскую систему. Надеюсь, господа, вы согласитесь со мной, что было бы неплохо, если бы и во Франции исчезли те или иные политические деятели». Дополнительная запись стенографистки: «В ответ на последние слова герра Роланда Кестнера раздаются аплодисменты присутствующих…»

— Дай-ка сюда! — Василий взял у Лизы копию стенограммы и пробежал ее глазами. — Вот мерзавцы! Без счета убивают своих, а теперь принялись за политический террор в соседних государствах!..

— Нужно немедленно предупредить «отца» — он найдет способ сообщить органам безопасности тех государств, в которых предполагаются злодейские убийства!

— Ты права. Только как предупредить? Была бы здесь фрау Шульц!

— Нужно ее срочно вызвать!

— Правильно, попробуем вызвать фрау Шульц! — И Василий сел за письмо. Он писал:

«Вернувшись из Германии, где мне удалось заключить несколько выгодных договоров и завязать перспективные отношения с некоторыми немецкими деловыми кругами, я застал Марианну нездоровой. Она, по-видимому, захворала всерьез и нуждается в уходе. Я очень занят делами фирмы, — у нас самый разгар выполнения заграничных заказов, и отлучаться мне невозможно. Есть, конечно, выход: положить Марианну в больницу, но, признаться, ни ей, ни мне этого не хочется. Отец, не могла бы приехать к нам тетя Клара, хотя бы на короткое время? Убедительно прошу тебя, уговори ее, — пусть она собирается к нам в Париж как можно скорое.

О своих делах напишу подробно в другой раз…»

— Тебе, Лиза, придется полежать в постели несколько дней, — сказал Василий жене, прочитав ей написанное. — Во всяком случае, не выходи из дому до приезда фрау Шульц. Читай, готовься к экзаменам — словом, делай все, что захочешь, но не показывайся на улицу!

Копию списка журналистов, подкупленных немецким посольством в Париже, Сарьян вручил министру иностранных дел Бонкуру при очередной встрече и сказал ему, что список получен из, самых достоверных источников. Бонкур использовал этот список в одном из своих публичных выступлений: «Правительство Франции располагает данными, свидетельствующими, что некоторые журналисты, имена которых нам известны, находятся в весьма тесных связях с посольством одной иностранной державы и отдают свое перо на служение этой державе». Присутствовавшие на этом выступлении министра рассказывали, что в ответ на сообщение Бонкура последовали многочисленные вопросы; «Кто они? Почему не называете фамилий?.. Неужели правительство осмелится отменить свободу слова и заткнуть рот журналистам?» Кто-то крикнул с места: «Франция — свободная республика, и каждый вправе говорить или писать все, что захочет…»