Роковой секрет (СИ) - Ройс Мэри

— Если тебе что-нибудь потребуется, можешь связаться со мной по этому телефону.

Сола хмурит брови и медленно присаживается, скрещивая по-турецки ноги. Заправив вьющиеся пряди за уши, берет из моих рук мобильный, скептически рассматривая список контактов.

— Кто такой Халед Ибрагимович? — недоуменно спрашивает, заглядывая мне в глаза и нервно оттягивая пальцами нижнюю губу.

— Это врач. Если захочешь узнать о самочувствии бабушки, звони ему. — Ее лицо моментально становится серьезным, а глаза начинают подозрительно блестеть. — Не переживай, это лучший кардиолог в Москве, она в надежных руках.

— Спасибо… — шепчет дрожащим голосом.

Я поднимаюсь с кровати и направляюсь в сторону двери, но, взявшись за ручку, все же оборачиваюсь и вглядываюсь в вечную зелень ее глаз. Сейчас в них нет былой ненависти, наоборот, она смотрит на меня с непривычной нежностью. Сола не знает, как реагировать на мою доброту. Да я и сам не пойму, как без привычных перепалок вести себя с ней. Усилием воли подавляю чувства к этой девчонке и разворачиваюсь к выходу. И уже на пороге комнаты у меня вырывается то, что крутилось на языке с самого начала:

— Я попрошу тебя только об одном: не наделай в мое отсутствие глупостей, Сола.

Больше не оглядываясь, захлопываю дверь и буквально заставляю себя шагать прочь. Просто до безумия хочется вернуться обратно. Только вот сейчас нужно решать другие проблемы. Поездка вернет мне контроль над ситуацией, по крайней мере, очень на это надеюсь. С этими мыслями я сажусь в машину.

— В аэропорт, Балдо.

Глава 17

РОКСОЛАНА

Даже контрастный душ не успокоил звенящую дрожь внизу живота, которую вызвали чувственные прикосновения Рафаэля. Соски до сих пор ощущают жар наглых рук, и я невольно тянусь к груди, прикрывая веки. Но, задев пирсинг, тут же напрягаюсь. Уже не от возбуждения, а от того, что невольно вспоминаю Матвея. Это ведь ему я проспорила желание. Пирсинг на моем теле был его навязчивой идеей. А я больше не хочу носить то, что будет напоминать мне о нем.

Не задумываясь, быстро снимаю с себя железку и швыряю ее в дальний угол комнаты с такой ненавистью, будто это последние мысли о Матвее. Его поступки вызывают у меня лишь злость и разочарование. Этот подонок не заслуживает даже моей жалости. Возможно, кому-то это покажется странным, но несмотря на всю боль, которую пережила за последние дни, я рада. Рада, что истина вскрылась и разбила мои розовые очки. Я словно споткнулась о свою наивность и лицом вперед полетела в жестокую реальность. Бывший жених убил во мне и без того хрупкое доверие, которое я долго держала под замком, но почему-то рискнула открыться Матвею, позволила себе испытывать искренние чувства к этому парню. Вот и убедилась в очередной раз, что никому нельзя доверять. Этот мир пропитан ложью и корыстью. Все, кто ослепительно и сладко улыбается в глаза, мысленно вонзает нож в спину…

Тяжело вздохнув, я плюхаюсь на кровать и утыкаюсь лицом в подушку. В мозгах немного проясняется, ведь я постепенно начинаю понимать суть происходящего. Впрочем, вопросов без ответа пока еще тоже достаточно. А еще нужно воспользоваться отсутствием своей главной головной боли в виде самоуверенного синьора Росси и спокойно настроить себя на проживание под его надзором.

В очередной раз пытаюсь разобраться, зачем он предложил мне свою помощь. По сути, его должно мало интересовать наличие у меня больной бабушки. И почему вообще его заботит моя безопасность? Я, вероятнее всего, по уши в дерьме, но ведь два года назад Рафаэль просто переспал со мной, с тех пор я ни разу не слышала о нем и тем более не видела этого дьявола. Да, думать о нем не переставала, но это я. А чтобы взрослый мужчина помнил случайную девчонку, которую однажды отымел — это как минимум странно и совсем не логично. Чего-чего, а романтических иллюзий Росси и правда не вызывает. Черт! Подобные мысли только еще больше распаляют мой интерес. Так, надо отвлечься, ибо такими темпами и до дурдома недалеко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тяжело поднимаюсь с кровати и беру телефон — единственный способ вырваться из тюрьмы, в которую меня заключили. Интересно, образ какой принцессы мне больше подходит? Рапунцель? Бель? А может, Золушки? Только вместо туфельки я потеряла девственность. Смеюсь про себя, но вскоре мое немного истерическое веселье разрушает вспыхнувшая в памяти физиономия кудрявого наглеца и его злые слова, от которых просто мороз по коже.

Зажмурив глаза и стиснув зубы, я набираю номер врача. Звонкие гудки позволяют мне абстрагироваться от неприятных мыслей.

— Добрый день… — запинаюсь, судорожно пытаясь вспомнить имя и отчество доктора, но от провала меня спасает приятный тенор.

— Добрый день, Роксолана Юсуповна.

Твою ж мать, даже так.

— Можно просто Роксолана, — смущенно выдавливаю из себя. — Я могу услышать Любовь Золотову? Мне сказали, что если я захочу поговорить с бабушкой, то могу позвонить вам.

До боли закусываю палец и сощуриваюсь, не в силах ничего с собой поделать. Я в принципе испытываю неловкость перед незнакомыми мужчинами, а тут еще ко мне обращаются по имени-отчеству. Находясь в полном смятении, я даже не замечаю, как собеседник на том конце провода меняется.

— Привет, моя рыбка, — слышится родной голос с нежной хрипотцой, и мое волнение улетучивается без следа.

— Привет, бабжечка. — Не могу сдержать улыбки, ни капельки не сомневаясь, что сейчас она тоже улыбается. В детстве я часто путала звуки, порой даже целые слоги, безбожно коверкая слова. С тех пор бабушка так и осталась для меня бабжечкой. — Как ты себя чувствуешь?

— Да хорошо все, обслуживают как первую леди. Это точно бесплатно, внучка?

— Точно-точно. Я же говорю: выбила квоту. А если бы ты не скрывала от меня, что не получала денег и тебе не на что было купить лекарства, то всего этого можно было бы избежать.

— Не злись, дочка. Что мне вас, молодых, обирать, все равно недолго осталось землю топтать.

— Ба-а-а, — закатываю глаза, — ты же обещала до моей свадьбы дожить, а она у меня еще не скоро. Так что лечись, набирайся сил, а я, как вернусь, прямиком к тебе с мешком средиземноморских угощений.

— Как не скоро? Что стряслось? Неужели поругались? А я говорила, что с твоим характером даже конь от тебя сбежит, не то, что принц, — недовольно ворчит бабушка.

Чееерт! Язык мой — враг мой.

— Все нормально, бабуль! Только не переживай, мы с Матвеем просто поговорили, взвесили все за и против и решили пока не торопиться. Подкопить денег, сама знаешь, как сейчас все дорого, а занимать у его отца мы не хотим.

— А вот это правильно, я всегда знала, что вы детки головастые и разумные, ну дай бог, дай бог, все будет. Как тебе на море отдыхается?

Ох, мне и самой интересно, как же там отдыхается.

— Замечательно, — выхожу на балкон и, опершись локтями на широкие каменные перила, устремляю взгляд на море. — Оно тут совсем другое. Золотые пески утопают в кристально чистой лазури, а скальные мысы, как великаны, возвышаются до самого горизонта. — Я прикрываю глаза и погружаюсь в любимые фантазии, ведь однажды побывав в Италии, невозможно забыть красот, которыми так богаты эти далекие земли. Правда, в этот раз у меня вряд ли получится что-то осмотреть или хотя бы в полной мере насладиться видами, однако бабушке это знать не обязательно. — Солнце ласкает высокие кипарисы, а вечнозеленые оливы прячутся под исполинскими соснами. Это райское место, ничего прекраснее я не видела. Колоритный город просто утопает в цветах и зелени. А какая здесь дикая природа, бабуль! Известняковые гроты как будто охвачены сине-изумрудным свечением воды. Карстовые пещеры украшены причудливыми натечными минералами, напоминая великолепные произведения искусства. Дюны словно созданы бурным танцем песка и ветра. Уютные бухты, в скалах высеченные морем, которое окутывает их своими непокорными волнами…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})